Интервью с Юрием Башметом

Юрий Башмет

Гия Саралидзе: Я рад представить нашего гостя: мы будем говорить с Юрием Башметом. Юрий Абрамович, здравствуйте!

Юрий Башмет: Здравствуйте!

Г.С.: После 13-ти часов — наши традиционные рубрики, о которых я чуть попозже расскажу подробнее. И чуть позже — наша традиционная рубрика «Экспедиции». Вот такие планы на ближайшие три часа. Оставайтесь с нами.

Итак, напомню, что у нас в гостях Юрий Башмет, руководитель камерного ансамбля «Солисты Москвы», замечательный музыкант и дирижер. Кстати, вот в одном из ваших интервью, Юрий Абрамович, я прочел, что уже много лет ни на одной афише Вы не пишете своих титулов. Почему?

Ю.Б.: Ну, это произошло случайно, когда я занимался возвратом еще в Советский Союз Гидона Кремера. И это удалось сделать. Когда уже объявили концерт, получалось так, что в афише это выглядело бы так: Лауреат международных конкурсов Гидон Кремер и лауреат государственной премии, заслуженный РСФСР и так далее Юрий Башмет. Во-первых, Гидон старше меня, И я всегда с огромным к нему относился уважением и восхищением. И я посчитал, что это будет выглядеть очень нехорошо. И вот и попросил, чтобы не писали никаких званий, ни у Гидона, ни у меня на афише. И это как-то мгновенно было, в общем…

Г.С.: …Подхвачено.

Ю.Б.: …Подхвачено, и с тех пор я никогда больше не писал. А сейчас меня радует, когда все-таки объявляют там где-то, где хотят — ну, пожалуйста, но если объявлять все звания там всякие, это будет долго.

Г.С.: Очень мне понравилась одна из Ваших регалий: Офицер изящных искусств и словесности республики Франция. Когда Вы получили?

Ю.Б.: Ой, эти вопросы опасны для меня, потому что я на самом деле не помню.

Г.С.: А вообще, это важно в жизни артиста? Вот эти регалии? Ведь все-таки это же оценка деятельности?

Ю.Б.: Конечно. Я не стану кривляться. Я скажу, что это очень радует, потому что только мы, творческие люди, исполнители можем себя критиковать по-настоящему. И гораздо сильнее любой, даже желтой прессы. Мы критикуем сами себя. Поэтому нам наоборот очень нужна похвала, ну мы же люди! Вы вспомните: в детстве мама, когда хвалила, это же было приятнее, чем когда она ругала, правда?

Г.С.: Конечно.

Ю.Б.: Ну вот, и поэтому я очень радуюсь, мне это очень приятно, когда что-нибудь мне там как-нибудь, я не знаю, как-то меня отмечают. Я думаю, что на самом деле любая награда — это реакция правительства или какого-нибудь общества на уже выраженную любовь публики. Это уже…

Г.С.: То есть любовь публики первична?

Ю.Б.: Конечно первична.

Г.С.: И важнее?

Ю.Б.: Да. Естественно.

Г.С.: Скажите, пожалуйста, вот, вообще, альт, который считался прежде исключительно оркестровым инструментом, занял ведущее место в современном концертном исполнительстве благодаря Вам, насколько я знаю. То есть получается, что Вы не искали каких-то легких путей в искусстве, сделав альт, которым Вы занимались, отвоевав ему такое место в современной музыке?

Ю.Б.: Ну, я не стану отрицать, что я именно оказался тем человеком в нужное время и в правильном месте. Поэтому так получилось, что я стал пионером. Но без колоссальной школы, которая уже существовала до меня во всем мире, не только у нас в Москве, конечно, с нуля это все было бы невозможно сделать. Поэтому я учился замечательно у нашего основоположника альтовой школы Владимира Васильевича Борисовского, после его смерти перешел к его знаменитому ученику и гениальному учителю, я считаю, который меня очень многому научил, Федору Дружинину, которому посвящено последнее произведение Шостаковича, Опус 147, соната для альта. Вот. И все-таки, в таком широком плане и альт совсем не считался сольным инструментом. Даже мне пришлось обращаться здесь в Союзконцерт, и я ждал два года. И существует такой документ, где в качестве эксперимента ставить альт в сольный гастрольный план впервые. Но оказалось, что это впервые было и в Париже, и в Лондоне, и в Нью-Йорке, и в Токио, и в Австралии. В общем — везде. Как-то это все одновременно. Поэтому все мои такие большие первые концерты — все они были с моим другом Михаилом Мунтяном, пианистом, они были впервые для каждой этой страны. Естественно, что в Москве это произошло с опозданием в два — два с половиной года.

Г.С.: Почему естественно?

Ю.Б.: Ну, как говорят, нет пророка в своем отечественно. Почему естественно? Потому что, во-первых, я там первую премию получил в Мюнхене, а не в Москве. Потому что нет, не было тогда в Москве конкурса альтового международного. Поэтому Германия — первая страна, а далее все немецко-говорящие страны в связи со средствами информации… Вот так карьера развивалась.

Г.С.: А вообще, вот музыкальные какие-то стереотипы ломать, то есть, вообще, стереотипы ломать в музыкальной среде так же сложно, как в политике, в экономике и так далее?

Ю.Б.: Это тонкий вопрос, в котором, конечно, ну, что касается политики — это вообще не моя специальность, не моя профессия, но это тонкий вопрос, это так же, как если вы бы спросили, а что легче играть — там музыку Шуберта или живущего сегодня, допустим, я не знаю, Гия Канчелли? Вот что ответственнее, что легче, что труднее? Потому что, с одной стороны, Шуберт уже не будет как бы в материальном плане, он не будет ругаться, если что-то не так, он не будет расстраиваться. Хотя, может быть, он оттуда и расстраивается, а Канчелли может расстраиваться, да? Потому что он сам живет.

Г.С.: И слушает внимательно.

Ю.Б.: Слушает, да, с другой стороны, ответственность, с другой стороны, все равно, музыка современная — легче, потому что мы живем одновременно, дышим тем же воздухом и на нас воздействуют ну всевозможные внешние факторы. Вот. Поэтому легче как бы играть современную музыку, понятнее. В то же время ответственнее, потому что он слышит. Поэтому вот трудно, наверное, открывать что-то, и когда нет тропинки никакой.

Г.С.: Ну, это интереснее, наверное.

Ю.Б.: Ну, это да, интересно. Но зато, если уже получилось что-нибудь, то сразу дивиденды выше гораздо. То есть, вот на альтовом рынке, ну, слово рынок не очень подходящее, но в мире, так получилось, что мне не с кем было соревноваться. И это, надо собственный же, ну, я не знаю, «вес» взять заново, заново и в каждом концерте опять, то есть надо соревноваться с самим собой все время, а не с кем-то.

Г.С.: Это сложнее?

Ю.Б.: Не знаю, но сегодня уровень альтовый настолько вырос, так что сегодня уже есть человек пять-шесть в мире, которые вполне могут меня заменить, когда я не могу, и что они уже успешно делают. Среди них есть и мои ученики, и не только. Вот последний Конкурс Башмета в Москве, пятый, международный конкурс показал этот уровень сегодняшний. Так что прекрасно развивается альт.

Г.С.: Замечательно! Юрий Абрамович, а вот как Вы оцениваете отношение к серьезной музыке сейчас у нас в стране? Потому что было время, когда музыкантам для того, чтобы выжить, приходилось уезжать за границу. Сейчас условия вроде бы есть, но, с другой стороны, очень много я слышу разговоров и недовольства тем, что телевидение мало уделяет этому времени, нет вообще комплексной какой-то программы, которая существует там в некоторых странах Запада, отношение и формирование вкуса к хорошей музыки.

Ю.Б.: Да, это очень большая и глубокая тема, то, о чем Вы сейчас говорите. Давайте вспомним: раньше классическая музыка, давно-давно, была привилегией аристократии. И, в общем, не было больших залов. Это, как правило, салоны. Но постепенно, постепенно, в общем, расширялись эти возможности. На примере того же Паганини можно сказать, что когда он вывел скрипку на первый план, хотя до него были тоже изумительные скрипачи, мы знаем их. Но он был ярче, сильнее, и вывел на улицу скрипку. Скрипка звучала ярко и громко. Ну, в общем, народный инструмент. Все-таки произошло объединение, ну так скажем, примитивно, классической музыки и народности. И мы даже знаем, видим по многим произведениям, что, как правило, финалы концертов, в общем, они основаны на народной музыке, то есть даже так. И вот это постепенно развивалось, развивалось и дошло до того, что мы уже играем в трехтысячных залах, и в пятитысячных и на стадионах с усилением. И поэтому телевидение — это тоже ведь, и радио, это очень, это тоже, это, в общем, современные средства информации, которых раньше не было. Как гастролировали музыканты раньше? На карете там из Зальцбурга в Ленберг и так далее. Поэтому мы просто проживаем этот период, надо просто участвовать в этом, и так отдавать себе отчет в том, что если раньше в салоне были 30 человек, которые слушали классическую музыку, а сегодня ее все равно слушают уже миллионы, поэтому скорее надо оптимистичнее к этому относиться. А вот окончание вашего вопроса очень интересно, вы заговорили о вкусе, о том, как формировать вкус. Для этого, мне кажется, нужно взывать к совести самих исполнителей, чтобы исполнитель не шел на поводу у неподготовленной публики. Вот, а в то же время, становиться в позу и вот я, мол, такой серьезный музыкант и вообще меня не волнует ваше мнение, — это грубейшая ошибка. Поэтому, мне кажется, пропагандировать классическую музыку нужно через использование: действительно шедевры — шедевры, которые даже телефон Nokia знает.

Г.С.: Он много чего знает.

Ю.Б.: Ну, я имею ввиду, исполнить. Потому что в зале может находиться совершенно неожиданно маленький Шостакович или Моцарт. Поэтому ответственность исполнителей невероятно высока.

Г.С.: У нас в гостях сегодня, напомню, Юрий Башмет — музыкант и руководитель камерного ансамбля «Солисты Москвы». Мы продолжим нашу беседу сразу после рекламы и анонсов.

(реклама)

Продолжается «День на Русской службе новостей», продолжается наш разговор с Юрием Башметом, руководителем «Солистов Москвы» и с главным дирижером и художественным руководителем симфонического оркестра «Новая Россия» — как-то у меня из предыдущих представлений ушло это. Юрий Абрамович, вот завершая уже наш разговор о восприятии музыки и о количестве людей, которые интересуются классической музыкой, вот я просматривал какие-то социологические опросы, по которым эта цифра интересующихся классической музыкой, которые более или менее регулярно посещают концерты, слушают ее с помощью СD-дисков, кассет, так далее, на других носителях, но эта цифра постоянна, она меняется, но не сильно. Не знаю, стоит ли что-то делать для того, чтобы эта цифра росла, или все равно, вот, как сложилось, все равно там 10% населения будет интересоваться классической музыкой, и что бы мы ни делали, она не будет увеличиваться?

Ю.Б.: Я думаю, что эта цифра все-таки увеличивается, и это вполне происходит естественным путем. В общем, это зависит от личности, от имени исполнителя. Но я помню последние годы, например, последние концерты Давида Федоровича Ойстраха даже в консерватории в Москве, что там второй амфитеатр был закрыт. То есть зал даже не был полон. Но это почему? Потому что он же наш, нормально, все привыкли, что Ойстрах. А вот когда он играл в Нью-Йорке и Лондоне, там невозможно было билеты достать. И это нормально. Но, конечно, если бы сегодня, вот я сейчас, я узнал теперь страну, наконец, я понял, многое, хотя еще больше запутался, но страна огромная, очень интересная, и, ну, вот это, наверное.

Г.С.: Да, мы обязательно поговорим о туре пятнадцатилетних «Солистов Москвы» обязательно. Вот еще один вопрос, когда мы обсуждали проблему посещения концертов классической музыки, люди жаловались на то, что очень дорого стало. Вот эта ценовая политика, когда трудно попасть людям, которые любят музыку, но у них определенный достаток, так скажем. Вы видите эту проблему?

Ю.Б.: Я ее очень давно вижу. Первый фонд, который был мною организован, одной из задач его было то, что он покрывал вот эту разницу, которая возникла на момент перестройки. И наши билеты на наши концерты на один нолик стоили дешевле. И мои коллеги, помощники часто говорили, что все-таки это опасный путь, а то получится, что мы раз мы дешевле, значит, мы хуже. А мы ведь лучше! Вот. Но я получил однажды звонок, у меня было интервью по телевидению от женщины из Свердловска, которая как раз за это меня и благодарила. Потому что она была в Москве, и она сказала, вот Вы были нашим, а мы — Вашими, были, и никогда не прерывались, и остаемся.

Г.С.: Это приятно слышать.

Ю.Б.: Да.

Г.С.: Я знаю, например, и мне говорили о том, что и Гидон Кремер, когда приезжает, всегда как-то отслеживает, чтобы билеты не были дороже какой-то определенной суммы, мне так рассказывали во всяком случае.

Ю.Б.: Ну, давайте примем это на веру.

Г.С.: Ст%F3ит, вообще, на ваш взгляд, музыканту, думать об этом и заниматься этим? Все-таки, есть менеджеры сейчас, есть люди, чья обязанность заниматься билетами, деньгами.

Ю.Б.: Все-таки — стоит, потому что, если менеджер завышает очень, так сказать, стоимость билета, то артист страдает от того, что к нему не придет настоящий слушатель. А с другой стороны, ведь мы сейчас в развитии, вообще, все люди развиваются, да? И у нас сейчас то, что когда-то было новый русский — это плохо. Сейчас уже очень много очень хороших новых русских. То есть, которые учат детей тоже музыке, которые учат их, воспитывают в колледжах, и которые сами интересуются и тянутся к музыке, и к классической. Я таких знаю. Поэтому, если у них есть большие средства, и они тянутся к этому, то они могут финансово помочь проведению этого концерта, и тогда артисты не зависят от стоимости билетов. И билеты могут быть дешевле. Вот и такое уже происходит. Это один из путей.

Г.С.: Мы продолжим нашу беседу. Я напомню, что у нас в студии — Юрий Башмет, и как раз сразу после краткого выпуска новостей мы будем говорить о юбилее, 15-летии ансамбля «Солисты Москвы», которым руководит Юрий Башмет. Также Юрий Башмет, напомню, главный дирижер и художественный руководитель симфонического оркестра «Новая Россия». А сейчас краткий выпуск новостей.

(новости)

Продолжается «День на Русской службе новостей», продолжается наша беседа с Юрием Башметом, артистом, руководителем камерного ансамбля «Солисты Москвы», которому исполняется 15 лет, и также главным дирижером и художественным руководителем симфонического оркестра «Новая Россия». Юрий Абрамович, Вам же два раза, насколько я помню, пришлось создавать «Солистов Москвы», два раза входили, практически, в одну и ту же реку. Или это были разные процессы?

Ю.Б.: Вот так же, вот чем отличается жизнь наша сегодня от жизни 15-летней давности. В общем, это совершенно отличные два ансамбля друг от друга. Вот первый был очень профессиональным и хорошим, он приобрел мировую славу, затем было время, когда все старались, значит, уехать. Коротко говоря, я нашел для них контракт во Франции. Тогда уехали «Виртуозы» в Испанию со Спиваковым Владимиром Теодоровичем. Тогда грузинский оркестр под управлением Лианы Исакадзе тоже уехал в Германию в город Ингольштадт. А я нашел контракт во Франции в городе Монпелье. Сейчас, наверное, это не столь важно рассказывать все в подробностях и в деталях, хотя если у Вас будет вопрос, я, пожалуйста, Вам на него отвечу, но мне интереснее говорить об этом ансамбле «Солисты Москвы», который, когда я «развелся» с первым, собственно, я ругался-то не с ними, а с французской администрацией. Они хотели у меня его отобрать. Кончилось тем, что я просто их оставил, а перед ними не было выбора, им сказали: если вы не подпишете письмо такое-то, мы вас назад в Москву выгоним. И они не стали на моей стороне, поэтому я и уехал. А я там и не жил. Просто мы расстались. И я зарекся больше никогда не создавать и не брать на себя ответственность такую. И тут, я месяц был без оркестра, Ниночка Львовна Дорлиак, это супруга Рихтера, у нас с ней были очень теплые отношения, она мне сказала: Юрочка, сейчас очень многие уехали, у нас много талантливой молодежи, вы им нужны, забудьте обиды, переверните страницу и начните все заново. И вот это «заново» произошло 15 лет назад, это были лучшие на тот момент студенты Московской консерватории. Там даже были первокурсники. Ну, вот сейчас прошло 15 лет, и мы празднуем наш юбилей. В общем, молодые люди, но уже очень высокопрофессионально подготовлены в индивидуальном плане профессорами Московской консерватории, 15 лет мы играем вместе, очень, очень маленький, невероятно маленький был процент текучести за эти 15 лет, всегда по каким-то, в общем, семейным обстоятельствам. Вот как праздновать этот юбилей? Я подумал, что поскольку у нас запланированы зарубежные концерты и мы играем и в столицах и не в столицах других всех стран, всех буквально, то пора восстановить баланс. Если мы раньше играли 90% как минимум за границей и 10 — у нас в лучшем случае, то вот в юбилейный год у нас получается ну фифти-фифти, причем это примерно 120 концертов, и вот надо их делить пополам.

Г.С.: Но это очень жесткий график у Вас?

Ю.Б.: Ну, юбилей.

Г.С.: Вы проехали, по-моему, по всей России?

Ю.Б.: Все регионы — это вообще беспрецедентный тур. Все регионы мы затронули, 39 городов, 42 концерта, начали в Сочи, как раз в тот день, когда комиссия по проведению Олимпийских игр, и мы там, и наши конкуренты присутствовали на нашем концерте, это были люди из Зальцбурга и из Кореи. Ну и дальше Ростов-на-Дону, Волгоград, так далее, так далее, Новокуйбышевск.

Г.С.: Ну и как впечатление от этого всего?

Ю.Б.: Потрясающе! Я еще не все осознал, и так собрать все это воедино сложно, но я теперь думаю, что я гораздо лучше знаю мою страну. И где-то я даже окреп в этом смысле.

Г.С.: А вот мне интересно, люди, это все-таки одна страна, а вот слушатели в разных регионах, они насколько отличаются друг от друга?

Ю.Б.: Они все отличаются, прежде всего, по климатическим условиям. Так же, как в мире, и в других странах. Да, там где теплее, там эмоциональнее люди, ну, в общем, но их всех объединяет одно, благодарность за то, что мы приехали, а мы их благодарим за то, что они нас пригласили. То есть вот этим вообще наше, наш слушатель отличается от зарубежного. Потому что там только идет речь о музыке, и этого тоже вполне достаточно. Но тот, у кого развито какое-то чувство патриотизма, тот получает еще удовольствие от того, что его принимают вообще независимо от того, как он даже будет играть потом. Вот выходишь на сцену — и ты уже их родной. А они — твои. Вообще, этот тур, этот юбилей я вообще называю «юбилеем неуехавших». Потому что, представьте себе, студенты 15 лет назад, они оказались в таком коллективе, «Солисты Москвы», и через неделю мы уже выступали в очень престижной серии в Париже, и эти молодые люди увидели успех, Париж, купили своим близким сувениры, приехали домой, радостно рассказывая своим близким о том, что произошло, мы очень много работали, и через 2 недели мы поехали в большую поездку по Греции, куда они с не меньшей радостью поехали на гастроли, и еще с не меньшей радостью вернулись опять домой. Вот поэтому, конечно, я категорически не собираюсь никого осуждать за то, что он уехал, у каждого жизнь складывается по-своему, но этим, я считаю, повезло. Потому что этот вопрос просто не поднимался. У них в первый же год было 80 зарубежных концертов. 80! И они увидели в первый год полмира. Вообще, интересно, за этот тур сейчас по России мы, значит, во-первых, сыграли тысячный концерт наш. Тысячный! Это совпало с городом Уфа. Коллектив за 15 лет 35 раз по экватору объехал земной шар. Очень вот много есть таких деталей. А по туру должен сказать обязательно, на фоне сложной ситуации с музыкальными школами у нас в стране, в провинции особенно, на этом фоне меня очень порадовали два обстоятельства, вернее нет, два места. Это Новокуйбышевск, школа, которая попросила мое имя — она теперь моего имени, в Новокуйбышевске. Но дело не в этом, а в том, что я обратился к мэру, чтобы, ну, школа была в жутком состоянии, и вот сейчас в момент тура водителю сказал, когда приехал, давай, проезжай мимо школы. Ну, сказка! Стоит «конфетка» — красивое здание, он обещание свое выполнил…

Г.С.: Это приятно, когда люди…

Ю.Б.: … Мало того, да…

Г.С.: … Государственные выполняют свои обещания.

Ю.Б.: А он уже теперь не мэр, он теперь первый вице-губернатор Самарской области. Вот за этот год. Ну, я говорю, ну, может быть, теперь если, потому что, а теперь ужасно выглядит невероятный дисбаланс, улица-то вся осталась такая же. Только что вот, ну, я думаю, что раз за этот год школу отремонтировали, то теперь, значит, пора улицей заняться…

Г.С.: Ну, с чего-то надо начинать, в конце концов.

Ю.Б.: Тем более, что это еще один… Но там главное, что уровень. И там преданность, и потрясающий фанатизм педагогического состава. Вот это у нас не умирает нигде. То есть мамы, которые хотят, и папы, чтобы их дети, значит, чем-то занимались, интересным, а музыкой — замечательно.

Г.С.: А вот второе место Вы сказали…

Ю.Б.: Второе — Курск. Там канадцы построили деревню в 20-ти минутах от города, современные аккуратные коттеджи, и обнесли забором, и что-то они с этим собирались сделать. Но не знаю, что там. Купили или подарили, в общем, правительство местное эту всю территорию приобрело, и передало Высшей школе музыки, и там живут 300 детей, живут, совершенно находящиеся в полете, у них, у них музыка с утра до вечера, там их прекрасно тоже учат. И вот у меня была встреча, и там, и в Новокуйбышевске с детьми, это особый был разговор, в общем, я себя чувствовал то Горьким в гостях, то Сталиным, то Мао Дзе Дуном, или я не знаю, кем-то, вот я приезжал такой, их слушал, давал мастер-класс и общался.

Г.С.: А вообще, детей на концертах много?

Ю.Б.: Много, много. Особенно приятно, когда выходят на сцену мама с пятилетним ребенком, с цветами. Или просто молодые люди, но их очень много все-таки по стране, которые, я всегда спрашиваю: кто, и на чем играешь. Потом, когда говорит: на скрипке. Ну все, я пишу: «Коллеге Наташе…» И так далее. Их очень много. Они ходят на концерты, и вот, по вопросу дороговизны билетов, очень часто перед служебным входом, когда я приезжаю уже на концерт, ну стоят люди так тридцать-пятьдесят человек. «Ой, пожалуйста, нам не достались билеты». Я говорю: всё, сейчас войду, и будем решать вопрос. В результате, как правило, администрация не может устоять, если я обращаюсь, и их пропускают, но они сидят на ступеньках, там сбоку, ну или на сцене ставим стулья. Вот. В общем, впечатлений масса. Теперь так. У нас офицерский состав на кораблях военных, об этом отдельно не могу не сказать. Это невероятной душевной высоты и благородства люди. И, в то же время, в них есть еще и такое качество Василия Ивановича Чапаева одновременно. То есть вот он и народный, и, в общем, олицетворяет офицерство в лучшем смысле этого слова.

Г.С.: Вы же выступали на «Петре Великом»?

Ю.Б.: Да, и на «Петре Великом», да, да, да. Это не из книжек.

Г.С.: Вот они музыку воспринимают, они знают?

Ю.Б.: Ну конечно. Они могут не знать там по Кехелю какой Моцарт, но они, конечно, узнают. Конечно, я старался не играть сложную для них музыку, ну сложную для первого восприятия, я имею в виду. Так что впечатления огромные у меня.

Г.С.: У Вас же завершается этот тур в Большом зале Московской консерватории 30-го мая, если я не ошибаюсь, да?

Ю.Б.: Да.

Г.С.: Это уже финальный концерт этого тура будет?

Ю.Б.: Да, а так мы на следующий день играем в Париже, но это уже не имеет отношения.

Г.С.: А что будет в программе?

Ю.Б.: В программе будет, знаете, во-первых, мы в этом юбилейном году тоже поставили кроме тура просто творческую задачу, и мы, у нас была очень серьезная работа наряду с другими программами, шесть Бранденбургских концертов Баха, которые мы исполнили в один вечер, что очень редко происходит. Я даже не думаю, что это когда-либо у нас было. Вот. Это очень большая работа. Было много достижений, и не все конечно получилось. Но, в принципе, это юбилейный год, конечно, этот концерт оказался знаковым для нас. Ну и вот теперь для нас любой бранденбургский концерт — это «семечки». Если он один. Ну, мы начинаем наш юбилейный концерт с Третьего бранденбургского концерта. Это абсолютный шедевр. Затем Брамса «Адажио», я буду солировать на альте, Опус 115, Брамс. Затем, как это ни странно, Маленькая ночная серенада Моцарта, которую мы специально учили к этому туру, потому что вообще это такой шлягер в хорошем смысле, что, в общем, как бы за это страшно браться, так же, как за Пятую Бетховена. Ну, то, что все знают, на слуху, а но в этом, в этом есть какой-то очень серьезный… серьезная линия нашей программы, политики — брать очень известные произведения и очищать его от всевозможных традиций, а также вносить небольшие коррективы собственной трактовки.

Г.С.: То есть для Вас нет, то что называется, заигранных произведений?

Ю.Б.: Нет, абсолютно, нет, нет. Вообще каждое выступление — это импровизация. Собственно, чем мы занимаемся, когда работаем? Проверкой и отработкой вариантов исполнения. А потом надо только уповать на Бога во время концерта, чтобы это был новый, неотрепетированный, новый вариант исполнения, который оказался бы лучше всех уже проверенных нами.

Г.С.: Скажите, вот не могу не спросить, все-таки уже кончается время наше в эфире, но, если можно, коротко: есть «Солисты Москвы», есть симфонический оркестр «Новая Россия», вот удается так сочетать, чтобы не вызывать ревность одних музыкантов или других, ведь это существует, должно быть, мне кажется, творческие натуры.

Ю.Б.: Да, я понимаю вопрос. Но, я думаю, что вот музыканты из ансамбля «Солисты Москвы» не имеют никаких оснований сейчас ревновать к «Новой России», потому что вот такой тур, и вообще, мы, частота наших выступлений никак не уменьшилась. А музыканты из «Новой России» — они знают, что это сейчас связано именно с этим туром, то есть и дальше какой-то баланс, я должен буду так внимательнее следить за этим балансом. Потому что у меня нет отношения к «Новой России» как к чему-то второстепенному, или к «Солистам Москвы», как к чему-то второстепенному. Я одинаково их люблю и должен сказать, что если «Солисты Москвы» — это Porsche, ну грубо говоря, то «Новая Россия» — это Porsche. Только «Солисты Москвы» — это спортивный двухдверный, а тот — четырехдверный, если такой вообще существует.

Г.С.: Может быть. Юрий Башмет у нас сегодня был в гостях. Большое спасибо, Юрий Абрамович, что Вы нашли время в плотном графике прийти к нам и поговорить. Большое спасибо! Всего доброго Вам, удачи! И поздравляем с юбилеем!

Ю.Б.: Взаимно! Спасибо!

Г.С.: Всего хорошего!

©«Русская служба новостей»