Мне в жизни повезло. И самое главное, на встречи с интересными людьми. В 15 лет я познакомился с Нонной Викторовной Мордюковой. Это было в 1955 году. Уже тогда она была знаменитой актрисой. Невероятно добра, поразительно смешлива, порой резка. Она снималась в фильмах Григория Львовича Рошаля. Она играла на сцене Театра-студии киноактера. Она всегда казалась одной из самых честных и искренних актрис. Я знал Александра Сурина (молодой режиссер, сын директора киностудии "Мосфильм" В.Н. Сурина). Знал Вячеслава Тихонова, кумира советских женщин. Знал Бориса Андроникашвили (талантливый журналист, литератор). Эти люди были очень близки Нонне Викторовне Мордюковой.
Не так давно мой бывший студент Сергей Парамонов хотел у Н.В. Мордюковой взять интервью для одной из газет. Известная актриса довольно грубо отказала. Почему так произошло?
Мне казалось, что я хорошо знаю Нонну Викторовну. Я ошибался. И понял это после прочтения интервью, которое знаменитая актриса и удивительный человек дала Андрею Евгеньевичу Ванденко. Вы сейчас прочтете это интервью.
Попробуйте не просто прочесть, а вчитаться. Не исключаю, что Вы лучше поймете актрису, журналиста, а может быть, и себя. Не знаю, прав я или нет, но так мне кажется. Было бы интересно прочитать Ваше мнение на Доске общения нашего сервера.
Ваш Владимир Владимирович Шахиджанян
Андрей ВАНДЕНКО
НОННА МОРДЮКОВА И ЕЕ ТОРБА
Поверите ль: до того, как сыграть главную роль в новом фильме Дениса Евстигнеева "Мама" Нонна Викторовна не снималась целую вечность. Пауза после "Родни" Никиты Михалкова длилась восемнадцать лет!
А первой картиной Мордюковой стал снятый в 47-м году фильм "Молодая гвардия".
– Как думаете, Нонна Викторовна, когда Сергей Герасимов звал вас на роль Ульяны Громовой, он учитывал, что вы родом из тех краев, где разворачивались события романа Александра Фадеева?
– Глупости, ничего такого не было. Режиссеру внешность моя понравилась. Тогда молодогвардейцев знал весь Советский Союз, их фотографии везде печатали, поэтому особенно смотрели на внешние данные актеров. Я была похожа на Ульяну Громову, вот меня и взяли.
– Хорошо вы стартовали. Сталинскую премию сразу получили.
– В 49-м году, еще студенткой. Но я все равно не стала бы говорить про удачный старт. Да из-за этой "Молодой гвардии" я потом несколько лет нигде не снималась! Мы настолько натурально сыграли молодогвардейцев, что нам еще долго объясняли этим причины отказов: "Будут по экрану ходить Ульяна Громова или Олег Кошевой, а у нас фильм о другом". Не брали нас. Очень трудно было. Голодали. Впрочем, тогда весь Советский Союз голодал. Но, конечно, не правительство. Ловкие люди уже строили дачки из красного кирпича и все такое прочее, хотя осторожничали, не демонстрировали напоказ полные погреба еды, где на крюках висели окорока, колбасы. Но и тогда начальникам скучно было в одиночестве сидеть среди этого богатства, как на мясокомбинате, и они приглашали киноартистов. Мы соглашались. А как иначе? Поживешь в общаге на Лосиноостровской, где стены покрыты инеем, и куда угодно поедешь. Подкатывал шикарный ЗИС-110, красным бархатом внутри обитый, мы садились в машину и ехали. Знали: целый день будет отличная кормежка, удастся суп с форелью отведать, всякие пирожные...
– Злость брала?
– Нет, мы же ничего не понимали, думали, что так и надо. Нам – одно, им – другое. Это Солнце, а это Луна. Кто-то шпалы кладет, а кто-то на скрипочке пиликает. У нас на операторском факультете парень учился, Гошка Земцов, он, помню, на переменке на пианино играл. Я думала, что есть люди, которые рождаются с этим умением. То есть у них судьба такая: на скрипке играть и пирожные есть. А нам деликатесы полагаются, если в гости пригласят. Нет, мы не понимали, у нас была пропущена какая-то клетка соединительная.
Как-то раз я возвращалась в общежитие. И вдруг случайные попутчики, муж с женой, ехавшие из леса с грибами, предлагают: "Вылазь! Мы тут рядом живем. Пойдем к нам, покушаем". Сейчас так не говорят, а когда царила голодовка всемирная, приглашение покушать заменяло приветствие, служило знаком расположения. А вид у меня был – не ошибешься, сразу угадаешь, кто я и что. Худая, молодая... "Сейчас покушаем. Грибочки пожарим с картошечкой". Мы хорошенько поели, и пошли гулять в Шереметевский дворец в Кусково. Медленно шли по музею, рассматривали все вокруг. Я тогда впервые увидела богатство. Для меня это было, как хвост от Солнца. Представить, что я могла бы жить в таком дворце? Исключено! Это не для меня, для других, особенных людей. Поэтому и зависти не было. Я даже о другом думала: здесь же неудобно, холодно, наверное, да и картинное все какое-то.
Это теперь я все понимаю, знаю, как живут в таких дворцах. А главное – кто.
– Хотели бы поселиться где-нибудь по соседству?
– Для этого химичить надо, а я не умею. По-другому воспитана. Бывает, выступаешь на творческом вечере, самочувствие неважное, уйти бы со сцены, а я вместо этого заливаю в себя капли Вотчала...
– Что за капли?
– Сердечное средство. Выпьешь, чуть раздухаришься и продолжаешь выступление. А как жить? На пенсию? Или воровать? Нам мама с детства говорила: закон – это святое. И перед смертью повторила: "Дети, главное, чтобы к вам не ходила милиция. Жить надо честно". Мы всегда это помнили. Не могу вообразить, чтобы кто-то из нас шестерых взял хотя бы нитку чужую! Да и о том, что деньги пахнут, мы не забываем. Мне, к примеру, недавно предложили: "Поедем в гости к Лебедю, четыреста долларов за это получишь!" Я ахнула и до сих пор удивляюсь.
– Что значит "в гости"?
– Мне знакомая говорит: "Лебедь хочет сыграть с тобой партию в шахматы!"
– И готов за это платить?
– Нет, платил бы не он, а те, кто думает его в президенты выдвигать. Мне частенько звонят незнакомые люди и предлагают за деньги кого-то поддержать. Я к этому спокойно отношусь, но чтобы за Лебедя деньги брать! После чеченского поступка Александр Иванович для меня – уникум! Пусть он теперь что угодно делает – хоть телогрейки шьет, хоть без дела на балконе сидит – он герой! Человек в течение трех часов остановил кровопролитнейшую войну! Сколько тысяч мальчиков ходят живыми вместо того, чтобы пасть в горах Кавказа! Спасибо Лебедю!!! Это же исторический поступок, выше которого вряд ли найдешь! Какой там Гиннесс?
– Но, наверное, войну все же прекратил не один Лебедь.
– Когда они с Масхадовым в шалаше сидели, их было двое.
– Так вы встретились с Александром Ивановичем, в шахматы сыграли?
– Боже сохрани! Едва узнала, что какой-то дядька заплатит четыреста рублей, то есть долларов, сказала: "К Лебедю – за деньги?! Нет, товарищи! Я в это не играю!". Мне стали объяснять про выборную кампанию, мол, Лебедь ни о чем ни слухом, ни духом, но я и слушать не стала.
– У вас же племянник в чеченском плене сидел?
– Ой, страшная история, такая страшная! Илюша работал на НТВ, его и взяли в заложники вместе с Леной Масюк и Димой, звукооператором. Илюша – парень замечательный, отец двоих детей. Ельцин потом дал каждому из освобожденных по хорошей квартире с евроремонтом, но разве забудешь три месяца сидения в погребе – на корточках, с руками, засунутыми под мышки? Они терпели это, надеялись на освобождение. Моя сестра, мама Ильи, ходила к Белому Дому, просила, чтобы ее обменяли на сына, но Тане объяснили, что освобождением пленных занимаются очень серьезно, надо ждать. Сестра, вся наша семья верила: все закончится благополучно.
– А где сейчас живут ваши братья и сестры?
– Все здесь, в Москве и в окрестностях – в Люберцах, в Химках. Я их за собой перетянула, когда родители умерли. Один брат на авиационном заводе работает, второй – военный, сейчас в отставке. А три сестры повыходили замуж в Москву. Как учились здесь в институте, так и надыбали себе мужей.
Мне мама сказала, слеза катилась по щеке: "Доченька, доведи всех до ума!". Это такое выражение в народе: раз старшая в семье, то отвечаешь за младших, должна помочь им получить образование, встать на ноги. Поэтому я очень поздно начала появляться в обществе, мне же нечего надеть было, все деньги на семью шли: кофточка – одной сестре, галоши – другой, портфель и учебники – третьей. А накормить всех? Трудно жилось, но наше поколение все перенесло. Мы были монолитными, такими и остались. Когда вместе собираемся, обязательно поем наши кубанские песни – хорошо, чисто. Нас мама научила, она в церкви пела, на клиросе, у нее был идеальный слух.
– А я читал, будто она работала председателем колхоза.
– Не вечно же она председательствовала! Это ведь выборная должность. Как ходила беременной или мы маленькие появлялись, оставляла работу, а потом ее опять выбирали. Хорошо трудилась, была коммунисткой ярой...
– И в церкви пела?
– Так это же в детстве, в девятилетнем возрасте! Время бесконечной голодухи, а певцам батюшка пампушечки вкусные давал. В деревнях жили тогда плохо, бедно. И счастье, что в нашей семье нет никого, который вдруг чокнулся бы на каких-то тряпках, шмотках. Завидовать чужой норковой шубке? Нет, у нас интересы, страсти другие.
– У кого собираетесь на семейные посиделки?
– По-разному, где попало! Ой, долго рассказывать, квартирный вопрос в нас в семье тоже был тугой!
– Вы же одно время жили на Котельнической набережной?
– Там произошла трагедия с сыном, он умер там, и мне пришлось расстаться с квартирой, я не могла в ней оставаться: Это очень больная тема, не буду о ней... Драма настоящая....
– С внуком видитесь?
– По телефону общаемся. Он у бабушки не живет. Приходил на день рождения. Говорит: "Послушай, как я пою!"
– И он? Гены сказываются.
– Заголосил петушком, невпопад: "Ты не плачь, жена моя, женуленька..." А самому-то всего шестнадцать лет. Он про жен только в книжках читал. Мы прямо за животы похватались. В общем, жизнь идет.
– Слышал, вы вторую книжку писать надумали?
– Обязательно. Сначала решила, что полностью выложилась в первой, но люди стали требовать продолжения "Не плачь, казачка!", хорошо приняли мою стряпню, она пошла нарасхват.
– Правда, будто пишете вы чуть ли не гусиным пером, которое надо каждый раз в чернильницу макать?
– Да брешут все! Господи, как люди врать горазды! Это все пресса, вы, журналисты! Пишите обо мне, что хотите, а я от вас отреклась, больше меня никогда не заполучите! Берете материал, а потом раскладываете, словно мясник, и начинаете вырезки делать, как вам удобно. После читаешь и думаешь: "Боже мой, какая брехня!!!".
Например, эта история с паспортом, когда я свой возраст изменила. Написала с юмором, как мой милый лежал в кровати, а я в это время подтирала дату, десять лет себе убавляла. Разве же это не смешно? А одной газете показалось этого мало, и в редакции сами добавили, будто меня оштрафовали на десять рублей за порчу документов. Да это я взяла десятку и пошла в милицию! "Ребята, – говорю, – вот подтерла паспорт. Берите штраф и переделывайте!". А мне в ответ: "Не надо денег, мы вам, Нонна Викторовна, бесплатно новый документ выдадим!". Есть разница? А эти написали про штраф... Им, наверное, кажется, что так оригинальней, более клюквенно.
И с ручками похожая история. Я любила наливные с пипеткой на конце, но их, наверное, больше уже не выпускают. Жаль, они так жирненько, красиво писали. Мне в Америке подарили "Паркер", но не успела я порадоваться, как тут же потеряла. И перешла на шариковые.
...А о чем ваш вопрос?
– О второй книжке.
– Говорю вам: люди меня убедили.
Помню, на одной из встреч с читателями подошла женщина: "Нонна Викторовна, что в голову придет, то и пишите! Пусть книга будет такая, лохматая. Бессвязная. Все, что вы говорите, интересно!". А началось с того, что я этой женщине о поездке в Америку рассказала.
Мы возили в США картину "Комиссар". В один из свободных дней я оторвалась от группы – не люблю, когда водят скопом и говорят: посмотрите налево, посмотрите направо... Отправилась в Капитолий. Там в одном зале заседает сенат, а другой – пустой. Я рыпнулась, но меня остановил вооруженный солдат. Открыл бесцеремонно сумочку, посмотрел, нет ли бомбы, и пропустил. Я и пошла. Что же, думаю, за зал такой? Везде все приглажено, а тут паркетины хрустят под ногами, как черепки тысячелетней давности. Я английского-то совсем не знаю, поэтому кое-как, на мимике, жестах и четырех словах, вопрос задаю: "Что тут у вас такое? Всюду, – говорю, – паркет хороший, а тут – х-р-р, х-р-р, х-р-р?". Охранник стоит и улыбается, ноги расставил – у них привычка такая, ноги расставлять.
– Так ничего и не сказал?
– Табличку показал. Мол, в этом зале подписали бумагу о запрете рабства. Вот, значит, как, понимаете? История, поэтому они даже пол не меняют, традицию чтут.
Рассказала я этот эпизод на творческой встрече, меня и стали атаковать: пишите, все подряд пишите. Да у меня этих историй навалом! Но я не такая дурочка, знаю: все надо выстроить, чтобы вытекающие и обволакивающие нити были.
– Вы "Казачку" долго писали?
– Да всю жизнь! Я же про книжку никогда не думала. Боже сохрани! Нет, я лишь подмечала, подбирала то, что валялось на земле. Все стоящее брала. И – в мешок!
– Хозяйственная вы.
– Тетка на базаре ляпнет что-нибудь, анекдот смешной где-то услышу – сразу записываю. Начинаю к новым съемкам готовиться и зарываюсь, как курица, в свои бумажки, образ выстраиваю. Почти все мои роли из этого мешка родились. Режиссеры знали все и даже благодарили меня. Ведь как бывает? В сценарии главную роль всегда прописывают тонко отточенным карандашиком, а второстепенные одной строчкой обозначают. Вот я и доделывала.
Я ничего не выдумывала, играла реальных, живых людей. Например, бабка продает на рынке квашеную капусту, а одна рука у нее в гипсе. Спрашиваю: "Что с вами?". Она набивает бидончики капустой и приговаривает раздраженно: "Да вчерась поскользнулась и упала. Рука вот и сломалась. Так болит, что сил терпеть нет". Я сбегала в аптеку, принесла обезболивающее, пятерчатку, две таблетки сразу ей дала. Мужчина, видно, сознательный, говорит: "Поехали бы вы домой, раз больно!" Вдруг бабка как посмотрит: "Обратно?! Домой?!! Срамиться с капустой?!!!" Она не понимает, как можно вернуться с непроданным товаром. Это же позор, высшая мера наказания!
Как такой типаж не сыграть? Или еще. Прихожу в баню, смотрю: стоит раздевальщица, худая, пьяная, а рядом валяется такой же пьяный ее муж. Сиськи у банщицы висят, то есть их нету, на их месте какое-то обозначение, мешочки, и вот эта тетка на всю баню горланит песню: "Мария, бедная Мария, краса черкасских дочерей! Не знала ты, какого змия пригрела на груди своей!" И молотит себя по месту, где грудь должна висеть, но ничего нету. Чем не образ?! Я в каждой картине навязываю эту Марию и когда-нибудь обязательно ее вставлю. Таких Марий у меня тысячи!
В "Журавушке" предложили сыграть воровку, которая выстроила себе из краденого хату, а когда ее арестовывать пришли, все подпалила к чертовой матери. Есть наметка, но это еще не образ, мертвая схема. Я полезла в свой мешок и слепила такую роль, что люди до сих пор ее цитируют! Вспомнила, как однажды на моих глазах милиционер решил по-культурному посадить в коляску задержанную тетку и взял ей под локоток. А она ему: "Не люблю я этого! Милиция называется! лучше скажи, не развалится подо мною твое корыто-то?" Эту фразу народ потом повторял десятки лет, а все из копилки моей! Кто что сказал, кто как поступил, кто кого догнал, кто украл, кто не украл, кто съел, кто подавился – все записываю, в мешок складываю.
– В буквальном смысле мешок?
– А как назвать его? Торба! Сумка специальная, сшитая мною.
– Тетрадки туда складываете?
– Какие тетрадки? Говорю же: клочья, обрывки бумаги с записями, за всю жизнь накопившиеся. Я ничего специально не классифицировала, собирала, как собиралось. Это мое добро, никто к нему не прикасался.
А однажды ко мне пришел Сергей Бондарчук. Мы с ним родом из одной станицы, мамы наши всегда дружили. Ну вот: приходит Сергей, а я как раз в мешке рылась, к завтрашним съемкам готовилась. Бондарчук посмотрел и говорит: "Знаешь, не читая, готов заключить с тобой договор на этот мешок и снимать фильм. Убежден, там что-то есть". Мама, которая была при разговоре, стала отговаривать: "Нету там ничего, одна брехня! Нонка еще в школе все написала! Сережа, не лезь!" А Бондарчук твердит: "Не выбрасывайте, тетя Ира, эти бумаги, я вас очень прошу! Нонна, береги!" Сберегла, по сей день пользуюсь.
– Так в мешке и храните свое богатство?
– Зачем? Я же теперь на съездах, конференциях всяких бываю, там папки хорошие дают. По ним все и распихала.
Да, это мое богатство. Оно иное, чем у тех, кто миллионы чужих долларов на свои удовольствия тратит. Ненавижу их, всех ненавижу!
– Кого?
– Разве это ленинцы, те, кто сегодня себя оппозицией называет? Вот мои родители были коммунистами. Мама себе многого не просила, говорила: "Валенки с галошами куплю, на курорт съездию и заживем, дети!". Мечта! Какой курорт? Еле наскребли денег на похороны... А я как жила? У меня тапочки были, проволокой зашитые, а тут приглашают встретить польскую делегацию на Красной площади. Стою на трибуне в платье, которое сама сшила из штапеля, помню, в клеточку, и чувствую: проволока эта впилась в ногу. Но я речь не прерываю, продолжаю рассказывать: да здравствует дружба народов... и все такое. Едва дотерпела до конца встречи. Тапочки стянула, и кровь как хлынет! Так мы жили. А потом я поехала на правительственную дачу и увидела, как дрался генерал со своим сыном. А из-за чего скандал был? Одним для дачи привезли розовый кирпич, а другим – рыжий. И сын орал на отца: "Скотина!!!" А мой пятилетний мальчик, наслушавшись чужих разговоров, просил: "Мама, я буду суп с форелью!". Какой форелью? Где он видел-то ее, форель эту?
Думаете, сейчас что-то поменялось? То же самое! Только сегодня у них больше смелости. Раньше боялись тратить государственные деньги на свои дачи, а теперь все можно! Это их время! Все вокруг знают, откуда что берется, это даже по телевизору показывают. Подъезжают журналисты к трехэтажному теремку, где солдат мастерком Родину защищает, и спрашивают: "Как думаете, сколько это может стоить?". Солдат отвечает: "Миллиона четыре. Долларов". Откуда такие деньги? Из Чечни, конечно. Чем больше будет вокруг конфликтов, тем выше теремки под Москвой вырастут...
Много сейчас всякого на поверхность вылезло. Не люблю называть фамилии, но про этого армянина скажу, который разбросал по всему городу фекалии, да такие нерушимые, крепкие фекалии! Один Петр на берегу Москвы-реки чего стоит!
– Наверное, все же о грузине речь? О Церетели?
– Да-да! Меня без конца приглашают к нему: "Ах, у него так мило в мастерской! Он мечтает, чтобы вы приехали! Он пришлет за вами машину!". Объясняю, что не хожу по злачным местам. Я уже старый человек, в смысле опытный. Зачем мне это?
Несколько раз меня зазывали наши знатные дамы, как их называют? Первые леди, что ли?
– Президентские жены?
– Ну да. Раиса Максимовна, Горбачева жена, приглашала дважды. И ельцинская столько же. Наверное, они хорошие женщины, но я с ними не знакома, что мне там делать? А наши актрисы бегом туда летят и потом меня упрекают: "Чего ты не ходишь? Это же неуважительно!" Отвечаю: "Потому что я старше вас". Одна мне говорит: "Но мы же с тобой ровесницы!". "По жизни,– говорю, – я старше!".
– Значит, вы с нынешнюю властью знаться не желаете?
– Зачем так? Когда в прошлом году Ельцин собрал женщин на восьмое марта и подарил часики с черным циферблатом и роскошные букеты, я ездила в Кремль. Машину за мной к подъезду подали. Если бы отказалась, была бы совсем уж такая выходка, что: Для чего мне это? Слишком. Как говорится, не надо, Федя, не поймут. Да и вообще я люблю новых женщин увидеть, рюмку выпить, вкусной еды поесть. А потом – обратно, домой. Иногда позволяю себе побыть рядом с живыми вождями. Но особенно не рвусь, бываю там редко. Лишь если одиночество надоест и надо будет скуку разбавить. А больше мне это не за чем.
Анкета
Кем хотели стать в детстве
С пятого класса знала, что буду артисткой
Наибольшая удача
В кино было несколько удачных ролей в картинах "Простая история", "Женитьба Бальзаминова", "Возврата нет". А в жизни... Трудно сказать
Наибольшее разочарование
Если говорить о кино, то это "Ширли-Мырли"
Что не нравится в людях
Скупость, отсутствие юмора, ограниченность
Что нравится в людях
Люблю эмоциональные личности. Пусть даже ошибается, но главное, чтобы горел, хоровод вокруг себя закрутить мог
Опора в жизни
Я сама
Достоинство, о котором знают все
Трудяга, дисциплинирована, как немка
Недостаток, о котором не знает никто
А что тут скрывать? Завожусь с полоборота, плачу часто
