Споры о роли Сталина не прекращаются, потому что это споры о том, каким путем идти и какая система власти нам нужна. Восхваляют Сталина те, кто считает исторический опыт вождя образцовым. Они уверены, что лучшие годы страны пришлись на сталинское правление, когда Советский Союз стал великой державой и нас все боялись.
Значит, его политика и его методы правильные. И нужно возвращаться к его политике и его методам — никаких послаблений внутри страны и никакой разрядки в международных отношениях. Репрессии? Сталин уничтожал врагов государства. Хотя в реальности главной жертвой большого террора стало крестьянство... Но это свидетельство постыдной аморальности, готовности творить расправу без суда и следствия.
ПРИНЕСИТЕ ДРУГОЕ ЗЕРКАЛО!
История, то есть наше прошлое, — это зеркало. В пору счастливой юности, когда все прекрасно, ты заглядываешь в него с удовольствием. С возрастом — теперь я это лучше понимаю — смотреться желание все меньше. В истории народов наступает время, когда смотреть в зеркало невыносимо! Выше человеческих сил! Даже разбить это зеркало — и то невозможно, ибо это есть признание его существования. Сменить! Принести другое! А лучше всего — верните прежнее!
Общество обижено на историю — она шла не так, как хотелось. Как говорит один литературный герой, «история — это кошмар, от которого я пытаюсь проснуться».
Советский Союз предлагал общий для всех образ прошлого: великая страна, идущая от победы к победе, преодолевая все трудности и сокрушая любых врагов. И разрушение советской системы началось с отказа от официальной истории.
История приобрела человеческие черты. Она стала более похожей на то, что происходило на самом деле. Начались разговоры о трагическом и драматическом в истории. В новой России попытались — и в этом смысле академическая наука добилась невероятных успехов — восстановить национальную историю во всей ее сложности и трагичности.
Но осмысление прошлого не состоялось. Тектонические изменения в жизни девяностых годов были восприняты значительной частью общества как неудача, поражение и утрата привычного статуса. Словно исчезли все основания гордиться собой. И общество жаждало утешения! Как любой человек. Если вокруг горести и несчастья — надо найти опору, утешение. Отсюда стремление к сильному болеутоляющему средству — самооправданию.
Почему еще началось возвращение к прежнему образу прошлого? В перестроечные и постперестроечные годы выяснилось, что в советское время фактически было фальсифицировано все прошлое. То есть мы не те, за кого себя принимали. Это удар. Открывшаяся реальность многих напугала. Для людей старшего поколения каждое такое открытие — шок. Люди отторгают неприятное прошлое: незачем чернить нашу историю!
Рассекреченные документы, которые опрокинули исторические концепции сталинского времени, многие просто не приняли и считают фальсификацией, хотя они хранились в советских архивах, снабжены подписями и печатями…
Прошлое присутствует в настоящем, мертвой хваткой держит людей и пугает. Есть люди, которые откровенно говорят, что не хотят знать, как все было на самом деле. Сами не хотят и другим не позволяют.
КОМФОРТНОЕ ПРОШЛОЕ
Историческая наука развивается, как и любая другая. Учебники по биологии и физике стареют еще быстрее. Отворачиваться от нового в истории просто нелепо. Новые документы, научные изыскания, новый уровень понимания прошедшего постоянно меняют наши представления о событиях и исторических фигурах. Осмысление и переосмысление истории бесконечно.
Но социологи фиксируют необычное явление: в массовом сознании нет запроса на новые знания, а есть запрос на подтверждение давно усвоенных простых схем, позволяющих все объяснить. Верим только тому, что подтверждает уже сложившееся у нас мнение. Не хотим узнать больше... Не желаем осваивать новую информацию, знакомиться с документами, вникать. Подлинные знания требуют серьезных размышлений. То, что выяснилось в последние годы, заставляет думать. А не хочется...
Говорят, в перестройку журналисты перекормили общество правдой. И общество ответило: нам не нужна такая правда; да и не правда это вовсе, а чернуха... Но отказ от анализа того, что происходит в обществе, и от самоанализа опасен.
Что за этим стоит?
Страх понять, что именно происходило и почему.
Понимание реальной истории требует пересмотра прошлого страны, иного взгляда на своих родителей и на самих себя. И иного поведения сегодня. Но на это нет ни сил, ни желания. Объективные факты менее важны для общественного мнения, чем обращение к эмоциям. Исчезают границы между реальной информацией и придуманной. Более того, создается впечатление, что общество и не хочет, чтобы его предупреждали, где правда, а где неправда.
Даже мыслящая публика запуталась.
Сначала разочаровались в советских идеалах. Затем — в надеждах перестроечного времени. А теперь — в нынешней жизни. Разочарование рождает цинизм, пассивность и равнодушие. Социологи фиксируют ощущение обделенности, безнадежности.
Общество не очень отчетливо представляет себе, что именно надо предпринять, чтобы двинуть страну вперед. Понятна цель. Неясны методы и средства ее достижения. Точнее говоря, мы хотим, чтобы жизнь стала лучше, но не хотим перемен. Почему? Неудачный исторический опыт — реформы всегда дорого обходились России? Или неверие в собственные силы? Нежелание что-либо делать самим?
Отчего в нас сидит тяга к жесткой руке? Может, она носит нерациональный характер? Ищем тех, кто снимет с нас невыносимое напряжение и вернет душевный покой? Дает о себе знать неуверенность в собственных силах?
Необходимость решать все самим, которая возникла после тектонических изменений в нашей жизни, оказалась многим не под силу. При советской власти люди знали, что будет в следующем году, что будет через десять лет. И вдруг нас заставили самих думать о завтрашнем дне. А привыкли полагаться на начальство. Отсюда утрата образа будущего. Поэтому и власть, и общество, и аппарат повернулись лицом к прошлому, но к прошлому сконструированному, никогда не существовавшему.
Что это означает? Это означает, что не появились такие важные для общества черты, как способность к самопознанию, самооценке и извлечению уроков из прошлого. Во-первых, не хочется утруждаться. Во-вторых, немыслимо взять на себя ответственность за прошлое. Немыслимо осознать, что твои родители, бабушки, прабабушки и прадедушки могли соучаствовать в чем-то отвратительном.
Вопрос ставится иначе: какое прошлое позволит нам ощущать себя комфортно? Где та спокойная бухта, в которой мы найдем отдохновение от житейских бурь? Вот такое прошлое и принимается. Не то, которое было, а которое мы сейчас старательно конструируем.
НОСТАЛЬГИЯ — ЭТО БОЛЕЗНЬ?
От короткого периода самокритики с чувством явного облегчения перешли к ностальгии. Это термин, введенный швейцарским медиком Иоганном Хофером в XVII веке, означал болезненное состояние пациента.
Чем мы сейчас заняты? Самооправданием и самоутешением. Стараемся забыть обо всем неприятном и переоценить прошлое — увидеть его как исключительно успешное. Но характерно, что наш исторический горизонт ограничивается советской эпохой. Мы, постсоветские люди, не ощущаем себя наследниками старой, дореволюционной России, столь многого добившейся и подарившей миру великую литературу и искусство.
Возвышающая нас переоценка прошлого не просто льстит. Она дает возможность другими глазами посмотреть на самих себя. Ничего не сделав, добиться успеха. Своего рода исторический наркотик! Он позволяет менее болезненно воспринимать настоящее, вызывающее больше огорчений, чем радости, преодолевать ощущение социальной несправедливости, неравенства.
И молодежь, прежде всего студенческая, живет политической ностальгией. Я прочитал диссертацию, посвященную этой теме. Что выяснилось? Очевидна неудовлетворенность жизнью. И поиск альтернативы. Она обнаруживается не в будущем, что должно быть свойственно молодым. Альтернатива ищется в прошлом. Но не в реальном, а в идеальном. В силу возраста молодые люди не застали советской жизни. Знания об истории у них более чем поверхностные. О Сталине знают, что у него были усы. О Брежневе — что у него были густые брови. А Хрущев любил кукурузу...
Вызывают восхищение вождь (то есть Сталин), могущество советской власти и эмоциональная атмосфера того времени («жили как братья, все друг другу помогали...»). От лидера ждут не создания условий, которые дали бы простор для самореализации, а отеческой заботы, решения всех проблем, избавления от трудностей.
Ностальгия — тягостное, тоскливое чувство, депрессивное самоощущение... Настроения у молодых — как у пожилых. Они тоже живут мифами и утопиями о прошлом. Что это означает? Не видят перспективы, не верят в будущее, потому что настроены пессимистично. Не берутся планировать свою жизнь. Не намерены бороться за будущее и брать на себя ответственность. Как с такими настроениями двигать Россию вперед?
Леонид Млечин
