О рекордно низкой безработице в России было недавно объявлено на заседании правительственной межведомственной рабочей группы по восстановлению рынка труда. В январе 2023 года уровень безработицы в России, измеряемый по методологии Международной организации труда (МОТ), достиг 3,6% (меньше 2,8 млн человек). Одновременно обнародовали цифру и по зарегистрированным безработным — 563,6 тыс. человек.
Много это или мало? Почему цифры различаются? Что это за «методология МОТ»? И вообще, стоит ли радоваться рекордно низкой безработице или все не так просто?
Для ответа на все эти вопросы вернемся к цифрам. Максимум по безработице (по методологии МОТ) в России был зарегистрирован в 1999 году, когда в среднем он составил 9,4 млн человек. То есть сегодняшний показатель меньше того максимального в 3,4 раза. Что касается численности официально зарегистрированных безработных, то по этому показателю максимум пришелся на 1996 год — 2,6 млн. человек, что выше сегодняшнего уровня в 4,6 раза. Так что действительно безработица у нас сейчас на рекордно низком уровне.
С зарегистрированными безработными все более или менее понятно: таковыми считаются потерявшие работу граждане, зарегистрированные в государственных учреждениях службы занятости населения. А вот к безработным по методологии МОТ относятся лица в возрасте 15–72 лет, которые в рассматриваемый период удовлетворяли одновременно целому ряду критериев. Во-первых, они не имели работы (доходного занятия); во-вторых, занимались поиском работы, то есть обращались в службы занятости, помещали объявления в СМИ и Интернете, непосредственно обращались к работодателям, использовали личные связи и т.п.; в-третьих, были готовы приступить к работе в течение недели. Информация о численности таких безработных подготавливается по материалам выборочных социологических обследований.
Как видим, показатели зарегистрированной безработицы и безработицы по методологии МОТ существенным образом различаются, так как далеко не все по тем или иным причинам хотят регистрироваться официально в качестве потерявших работу. И правильно, что учет ведется еще и по методологии МОТ — это дает более реальную картину занятости в стране.
Теперь о том, всегда ли это однозначно хорошо, когда безработица низкая. Здесь необходимо обратить внимание на такой экономический показатель, как «нагрузка не занятого трудовой деятельностью населения, зарегистрированного в органах службы занятости населения, на 100 заявленных вакансий». В январе 2023 года этот показатель, по данным Росстата, составил 42 человека. То есть вакансий было почти в 2,5 раза больше по сравнению с численностью зарегистрированных безработных.
И какая может быть безработица при такой нехватке кадров? Конечно, она должна быть на рекордно низком уровне. Что мы и наблюдаем. Но об этой, обратной стороне показателя низкой безработицы почему-то особо не говорят. Год назад, в январе 2022 года, нагрузка не занятого трудовой деятельностью населения, зарегистрированного в органах службы занятости, составляла 47 человек, а два года назад, в январе 2021 года, этот показатель был и вовсе 163 человека. Видим, что ситуация значительно ухудшилась за последние два года, и уже впору говорить о настоящем кадровом голоде.
Не надо думать, что недостаток кадров ощущается исключительно по каким-то редким специальностям или по занятым на отдельных производствах. Может показаться, что, к примеру, в организациях высшего образования дефицита преподавательских кадров точно нет. Но это не так. Более того, проблема дефицита кадров и в этой сфере становится только острее. Так, если в 2021 году доля фактически занятых ставок в числе ставок по штату деканов факультетов составляла, по данным Росстата, 90,8%, то в 2022 году этот показатель снизился до 89,9%. По ставкам преподавателей ситуация еще хуже: если в 2021 году доля фактически занятых ставок по данной категории работников составляла 83,4%, то в 2022 году этот показатель снизился до 80,7%. А вообще ситуация с кадрами ухудшалась по всем категориям профессорско-преподавательского состава, по всем без исключения, деканы и преподаватели не являются в этом отношении исключением. Поэтому мы и имеем такую общую картину, о которой было сказано выше.
Нехватка профессорско-преподавательских кадров — это не просто нехватка кадров определенной категории работников. Как раз профессора и преподаватели должны готовить квалифицированные кадры, повышать профессиональный уровень, а их самих не хватает. Символично получается, показательно!
Сегодня надо говорить не столько о формально низкой безработице как о большом социально-экономическом достижении, сколько о нарастающем дефиците кадров. Нехватка кадров является серьезной проблемой для экономики, находящейся под прессом беспрецедентных санкций. Экономика и так в кризисе, а тут еще серьезные ресурсные ограничения в виде нехватки кадров...
Почему вдруг проблема нехватки кадров стала столь явной? Причин, как часто бывает, несколько. И далеко не «вдруг» эта проблема обострилась. Население России в последние годы стремительно сокращается. По итогам 2022 года естественная убыль населения (превышение числа умерших над числом родившихся) составила, по данным Росстата, почти 600 тысяч человек. Это, конечно, лучше, чем было по итогам 2021 года (тогда естественная убыль вообще превысила один миллион), но все равно очень много.
Раньше миграционный прирост хоть как-то компенсировал естественную убыль населения, но в 2022 году и этого почти не было. Миграционный прирост, составивший 34,9 тыс. человек, всего лишь на 5,8% компенсировал убыль.
Можно констатировать: фактически прошли те времена, когда Россия могла надеяться на миграционный прирост рынка труда. Сначала пандемия привела к тому, что превышение числа прибывших над числом уехавших стало не таким большим, как в прежние годы. Ну а потом усугубил эту проблему 2022 год, когда произошли аж две эмиграционные волны — после объявления спецоперации и частичной мобилизации соответственно. На эту проблему, кстати, обратил внимание и Банк России, который в декабре прошлого года признал, что сегодн яшнее состояние рынка труда в России ограничивает на фоне произошедших событий возможности расширения производства.
А что же мигранты? Почему они не спасают отечественных работодателей? Как уже было сказано выше, миграционный прирост в 2022 году был минимальным, причем только за счет государств — участников СНГ. Если конкретно по странам, то, можно сказать, главным образом Таджикистан обеспечил миграционный прирост России, который составил по этой стране 87,3 тыс. человек (по данным Росстата). А, допустим, по Туркменистану было минус 3,7 тыс. человек, Узбекистану — минус 8,5 тыс. человек, Киргизии — минус 8,8 тыс. человек, Казахстану — минус 4,9 тыс. человек, Армении — минус 10,7 тыс. человек... Такая ситуация сложилась главным образом потому, что весной 2022 года, когда обвалился рубль, мигрантам стало просто экономически невыгодно трудиться в России. Потом, по мере того как рубль укреплялся, ситуация стала меняться, но в целом по году все равно получился провал. Плюс россияне тоже уезжали из страны в 2022 году.
Если постараться совсем объективно оценить значимость рекордно низкого показателя по безработице, то надо смотреть и, к примеру, на так называемую неполную занятость. Ели человек работает на 0,25 ставки, то формально он не безработный, но намного ли он от такового отличается? А ведь подобная практика, как правило вынужденная, не является такой уж и редкой в наших сегодняшних экономических реалиях. Нынешний дефицит кадров, во многом определяющий низкие показатели по безработице, является серьезной проблемой.
Когда нынешний рекордно низкий показатель по безработице в России оцениваешь с учетом этих обстоятельств, то отношение к нему становится менее восторженным. А вообще, еще опыт плановой советской экономики, в которой, как известно, вообще не было никакой безработицы, ярко продемонстрировал, что всеобщая занятость не дает никаких гарантий социально-экономического благополучия страны.
Игорь Николаев, доктор экономических наук, главный научный сотрудник Института экономики РАН
