В Париже полным ходом идет Неделя русского кино. Победитель конкурса, которого определит специальное жюри — в этом году его возглавляет режиссер Абдеррахман Сиссако («Тимбукту»), — получит приз на продвижение во Франции.
Среди фильмов-участников этого года — «Мальчик русский» Александра Золотухина, работа еще одного выпускника мастерской Александра Сокурова в Кабардино-Балкарии, откуда вышел каннский лауреат Кантемир Балагов. Картина рассказывает о слепом солдате Первой мировой, который «выслушивал» вражескую авиацию с помощью гигантских локаторов. Мировая премьера фильма состоялась месяц назад на фестивале в Берлине, где картина была тепло встречена критикой. «Известия» поговорили с режиссером о трудностях первого фильма, связи времен и учебе в знаменитой мастерской.
— Понятно, что делает продюсер в коммерческом кино. А что делал продюсер Александр Сокуров в вашем фильме?
— У нас был генеральный продюсер — глава «Ленфильма» Эдуард Анатольевич Пичугин. А Александр Николаевич был художественным руководителем. Я с ним мог советоваться по любому вопросу. На всех этапах производства он поддерживал меня, всегда был готов помочь, и его зримое присутствие вселяло уверенность. Это как учиться плавать. Новичка бросают в воду, он может доплыть до берега, но появляется паника, и он просто начинает тонуть. А если рядом есть лодка и он всегда знает, что можно схватиться за борт, он доплывает, даже если ни разу не схватится.
— «Мальчик русский» поневоле вызывает ассоциации с серией военных фильмов Сокурова — например, «Повинностью». Известно, что мастер запрещал вам смотреть свои фильмы во время учебы. Возможно, вы их смотрели после?
— Конечно, уже после окончания мастерской я смотрел многие картины мастера, некоторые из них по несколько раз. И это интересно соотносилось с тем, что он рассказывал нам на лекциях: как работать с изображением, звуком и ритмом. Дело в том, что во время преподавания он отсылал нас не к своим фильмам, а к тем источникам, литературным, живописным, музыкальным, которые сформировали его самого.
Как любой мудрый наставник, Александр Николаевич не был категоричен, он не говорил, что делать надо именно так, а не иначе. Нет, он давал полную свободу, лишь направлял советами. Кроме того, он учил нас ничего не бояться — идти до конца и реализовывать свои идеи. Поэтому на вопрос, повлиял ли на меня Александр Николаевич как режиссер, я могу ответить утвердительно. Вообще всем тем немногим, что я знаю и умею, я обязан именно ему.
— Премьера фильма состоялась на фестивале в Берлине. Расскажите, как фильм воспринимает европейский зритель?
— Было приятно, что люди живо реагировали на происходящее на экране, чувствовалась их заинтересованность. Думаю, наш фильм вполне понятен европейскому зрителю. Это же классическая тема европейской культуры — маленький человек, внешне слабый, но с сильным характером, сталкивается с непреодолимыми обстоятельствами, с мощной стихией, будь то война или сама история. Он не может победить, но всё равно продолжает сопротивляться. Не случайно, задавая вопросы после показа, люди вспоминали о Ремарке и «потерянном поколении».
— Почему вы решили отказаться от рабочего названия «Слухач»?
— «Мальчик русский» — более широкое, оно как бы настраивает на нужную волну восприятия. В нем чувствуется интонация уважения к народу, к его упорству, характеру, стойкости и тем человеческим трагедиям, которые XX век принес всей Европе.
— В фильме события времен Первой мировой прерывают современные съемки репетиции оркестра. Часть критиков нашла этот ход избыточным, другие, наоборот, — очень точным. Почему все-таки вы ввели эту вторую линию?
— Я бы не хотел слишком много пояснять и навязывать, каждый сам волен поразмышлять. Но для меня очень важно, что это именно молодой оркестр. Это современные ребята, которые занимаются благородным делом — музыкой. Они тратят свои силы, молодость, энергию на творчество и самосовершенствование. Спросите любого музыканта, играть Рахманинова очень сложно. В этом их благородство. Но ведь и век назад жили прекрасные молодые люди, которые занимались творчеством, писали стихи, а потом их затянуло в воронку исторического хаоса.
Почему Первая мировая перевернула представления о человечности? Тогда впервые были сконструированы и применены новые средства убийства, в том числе оружие массового уничтожения — ядовитый газ, авиация, танки. Весь человеческий гений был направлен на создание орудий смерти. И что ждет моих современников в будущем, когда технологии шагнули вперед, а военное напряжение всё возрастает? Эта неизвестность беспокоит и тревожит. Свои чувства мы и попытались передать, сшив тонкой нитью сто лет истории и связав прошлое с настоящим.
— Большую роль в фильме играет акустический локатор. Это реальный механизм?
— Да, мы специально воссоздали его для фильма. У нас была специальная группа, которая изучала архивные материалы и фотографии. Инженеры подготовили все расчеты, по которым была сделана 3d-модель локатора. Мы проверили ее работоспособность и только после этого собрали конструкцию в металле. Получился довольно сложный аппарат — две большие воронки крепятся к столбу, да еще и вращаются.
При этом, признаюсь, наш локатор — не стопроцентная историческая реконструкция. Мы решили двигаться по пути образной выразительности. Необходимо было добиться пластического взаимодействия главного героя, хрупкого мальчика, с тяжелым холодным стальным механизмом. Поэтому мы добавили некоторые элементы — ручки и шестеренки, которые герой с трудом вращает.
— Я слышал, что главного актера Владимира Королева вы нашли в детском доме. А в фильме вообще есть профессиональные артисты?
— Есть и профессиональные, но мы осознанно смотрели начинающих актеров, не знакомых широкой аудитории. Очень важно было не разрушить доверие зрителя к происходящему. Мы долго искали необычные лица — как для главных ролей, так и для эпизодических. У нас снимались, например, курсанты Нахимовского училища, заводские рабочие или люди, на которых мы обратили внимание на улице. Многие приехали из провинции и сохранили самобытность как во внешнем виде, так и в голосе. Для озвучивания, например, нам нужен был характерный окающий говор, и Вологодский культурный центр помог найти ребят, служащих в войсковой части под Петербургом.
Одна история прекрасно характеризует, насколько долгим и придирчивым был кастинг. Буквально в первый день мы нашли парня на роль пулеметчика и сразу сказали, что потом перезвоним. И позвонили ровно через год — к его большому удивлению. Он думал, что мы про него забыли. За это время он успел благополучно жениться.
— В фильме вы как минимум цитируете «Купание красного коня» Кузьмы Петрова-Водкина. А есть другие отсылки, может, менее заметные?
— Мы с оператором-постановщиком Айратом Ямиловым не ставили перед собой задачи цитировать художников, чтобы увлечь зрителя игрой «угадай картину». Скорее мы изучали, как Левитан, Репин, Поленов и другие мастера того времени работают с композицией, настроением, цветом, пространством. Смотрели типажи, наблюдали, как художники передают состояние персонажей на крестьянских портретах. Кроме того, мы изучили большой массив фотографий начала века — Дмитриева, Прокудина-Горского, французской и немецкой коллекций цветной фотографии времен Первой мировой.
— И последний вопрос. Из титров видно, что кадры с графикой — те же немецкие аэропланы в небе — вы делали сами. Почему не отдали какой-нибудь профессиональной студии?
— С одной стороны, дело в бюджете — многое приходилось делать самостоятельно. Благо, что по первому образованию я связан с компьютерными технологиями и знаю кое-что о работе с подобными вещами. С другой стороны, во время обучения Александр Николаевич рассказывал нам о тотальном авторстве, когда режиссер вникает во все аспекты, от операторской работы до музыки — ведь многое в фильме рождается на уровне чувства, эмоции, и не всегда это просто объяснить. И моя работа над графикой, отчасти, следствие этой идеи
Николай Корнацкий
