Высокий симпатичный Леня — бывший молодой преподаватель географии Леонид Филиппович — сделал ноги из средней школы меньше чем через год работы. Сейчас Леониду 26, и работает он совершенно в другой сфере, но при воспоминаниях о школе, пусть и четырехлетней давности, вздрагивает до сих пор.
— Из-за проделок учеников учитель может получить не только несмываемое пятно на своей репутации, но и реальные неприятности с законом, — говорит Леонид. — Ладно еще те девочки, которые влюбляются в своего учителя, что для переходного возраста естественно. Но случаются и сознательные провокации, с целью достать учителя, дискредитировать его, выставить на посмешище. Иногда по причине неприязни, а иногда просто так — из спортивного интереса и ради забавы.
По словам Леонида, изначально он искренне верил, что несет пользу и знания.
— Я собирался посвятить школе всю жизнь. Моя мама — учительница русского и литературы — проработала в школе 40 лет и приучила меня уважать эту профессию. Отец до сих пор преподает в вузе. К своей первой практике в школе я подошел с полной ответственностью: проштудировал все методички, написал планы и конспекты уроков, даже глобус любимый из дома принес. Мне достались 4 класса — параллель 9-х и 10-х. И началось!
Леня уверяет, что школа, куда он пришел, по сей день одна из лучших школ Москвы с углубленным изучением английского языка. Она находится в престижном районе столицы, учатся там дети из благополучных семей. Но, по мнению педагога, элитарность учебного заведения никак не влияет на поведение подростков в пубертатном периоде.
— Самое невинное, что они делали, — вспоминает географ, — это провоцировали на панибратство. Т.е. начинали вести себя не как твои ученики, а как сверстники, приятели. Они же видят, что учитель молодой, ненамного старше их самих. Большинство моих учеников были с меня ростом, а девочки — с формами похлеще, чем у моих сокурсниц. Блузки во время уроков расстегивали чуть ли не до пупа, переглядываются — и хи-хи. К форсированному сокращению дистанции с новым учителем мои подопечные начали в первый же день. Подходят, вроде как по-дружески: «А какую вы музыку любите? А в поход мы с вами пойдем? Прежний географ нас на Валдай возил, в палатках жили — оттянулись по полной!» Ну, я стал что-то отвечать, рассказывать, обещать — надо же завоевывать доверие и уважение класса... А зря! Уже на следующий день несколько парней из 10-го подваливают ко мне: «Лень, пойдем за школу перекурим, что ты как не свой!» Девчонки нарочно, чтобы я слышал, стали называть меня «наш Ленчик», а перед каждым уроком географии на доске рисовали цветочек, сердечко и какую-нибудь пошлость вроде «From Lenchik with love».
Учитель вспоминает, что в педвузе на семинарах психологии их предупреждали, что допускать панибратства ни в коем случае нельзя. Но это в теории, а на практике, по уверению Леонида, это очень сложно.
— Девчонки же по одной подходят редко — наверное, стесняются все-таки. Зато в группе они очень активны. Подойдут, скажут какую-нибудь ерунду вроде «А в вас Иванова влюбилась!» — и убегают хихикать. Но есть и такие, которые ведут себя прямо как маленькие женщины. Одна девятиклассница мне говорит: «Леонид Филиппович, у вас такие плечи широкие и улыбка сексуальная, для вас я свободна 24 часа в сутки! Мой номер телефона есть в классном журнале!» А остальные сзади толпятся, хрюкают в кулачки. Я ей: «Лучше бы ты 24 часа в сутки об учебе думала!»
Эта девочка взялась за него всерьез.
— Она всегда садилась на первую парту, которая вплотную примыкала к моему столу. Сядет и уставится мне прямо в глаза. Понимаете, у них это отдельный вид спорта: кому первой удастся молодого учителя склеить! Она и блузку расстегивала, и ножку в чулке выставляла, и под партой меня пыталась ею потрогать. Помню, я все пытался глобусом от нее загородиться. А потом она в контурной карте мне любовное письмо наваяла. Я один на один с ней поговорил, пригрозил поставить в известность директора и вызвать ее родителей. А она в ответ: «Я вас так любила! Но раз вы со мной так... месть моя будет страшна!»
После этого у Леонида Филипповича стали таинственным образом исчезать из стола планы уроков, проверенные тетради, а однажды пропал и мобильник.
— Телефон вскоре подкинули назад, — вспоминает учитель. — Я, конечно, сразу заглянул в отправленные СМС, но там ничего не было. Однако спустя пару часов мои догадки стали подтверждаться. Все мои абоненты женского пола, которые были в памяти телефона, за этот час получили от меня одно и то же сообщение: «Не могу вести урок, хочу тебя потискать!» Среди адресатов оказалась и 60-летняя завуч нашей школы... Спасибо маме, она, как педагог со стажем, посоветовала экстренно собрать педсостав и сообщить о происшедшем как о ЧП. Учителя меня поняли и поддержали. Но моя «веселая» жизнь на этом не закончилась.
Последней каплей стало вторжение учеников в его личную жизнь посредством соцсетей.
— Меня как-то никто не предупредил, что учителю не стоит иметь странички в популярных соцсетях, — сетует Леонид. — Я же сам тогда был молодой, и, естественно, все мы размещаем в соцсетях какие-то личные снимки — с отдыха, с вечеринок. И вот мои ученики начали комментировать мои фотографии, писали всякие сальности, потом на уроках замечали на весь класс что-нибудь типа: «А у твоей Леськи попа что надо!». Ученицы засыпали меня своими фотками в мини-бикини, подмигивали и слали мне сердечки. Эти же красотки пытались добавиться в друзья к моим друзьям и писали в своем статусе «Возлюбленная Ленчика». А вот когда одна подобная нимфетка написала в открытом доступе на своей страничке в соцсети: «А в постели наш географ — просто бог!» — я реально испугался... И я принял волевое решение — ухожу из школы, пока дело не дошло до какой-нибудь настоящей подставы.
Леонид рассказывает, что больше половины их выпуска в школе прижилось, но ведь это в подавляющем большинстве женщины...
Физрук: «Я им выскочу из раздевалки в стрингах!»
А вот физкультурник Валя работает в школе по сей день, хотя все самое страшное, чего так боялся географ Леонид, с ним уже случилось. А именно — поход с ночевкой, подстава перед родителями и позорище в соцсетях. Физрук уверяет, что научился противостоять провокациям.
Валентин Михайлович в средней школе выдержал уже целую пятилетку. Подтянутый, мускулистый Валентин выглядит очень мужественным и целеустремленным.
Карьера школьного учителя началась для Вали с вызова к директору. Сентябрь, в который он вышел на работу в школу, выдался жарким, и он пришел на занятия в физкультурный зал в шортах. Шорты были спортивные, по колено, но все равно нового физрука вызвали на ковер. Оказалось, в шортах на занятия учитель физкультуры может приходить только к ученикам до 5-го класса. Ко всем школьникам старше являться надо в длинных штанах. Считается, что с 11–12 лет детишки вступают в сложный гормональный период и вид ног физрука может вызвать у них нездоровое любопытство.
— И это точно, — признает физрук, — классе в шестом во всем им начинаются мерещиться ассоциации «про это». Педсостав в нашей школе за 45, самые молодые — это я и мой товарищ, мы вместе учились и вместе устроились в эту школу. Разумеется, наш приход в школу произвел фурор среди учеников, а особенно учениц. И начались всякие подмигивания, выслеживания возле раздевалки, попытки перейти со мной на «ты» и реплики за спиной: «О, наш Валюша пошел!» Вначале я ходил с каменным лицом и делал вид, что ничего не замечаю. Но потом случилось такое, что я понял — надо реагировать, или меня сожрут. Это было в первый месяц моей работы. Перед началом урока, когда я выходил из своей тренерской, из раздевалки вдруг выскочили три 11-классницы в стрингах и топлес. Было понятно, что сделали это они нарочно, специально подкарауливали, когда я выйду. Но подняли визг на всю школу. Однако не прикрылись и не убежали. Встали передо мной, как три нимфы, и ахают: «Ах, как вы не вовремя вышли!»
Валя понял, что надо как-то реагировать. Он отправился к директору, родителей тех девчонок в школу вызвал. Папа одной из них пришел и извинился за дочь. А вот двое других устроили скандал.
— Они начали с того, что работают в прокуратуре, а закончили тем, что, оказывается, это я, едва придя в школу, проявил активную симпатию к их дочерям, приглашал их встретиться у меня дома и заняться любовью втроем... Так, мол, сказали их девочки. Они орали, как потерпевшие, угрожали посадить меня — педофила. Я, честно, не знал, как реагировать! Спас старый физрук — как-то доходчиво он объяснил родителям все про поведение их дочерей. А я тогда сделал для себя вывод: в школе надо старательно, изо дня в день выстраивать культ личности учителя. Авторитет его должен быть непререкаем.
В соцсетях Валентина нет вообще, и это решение тоже принес опыт.
Другое страшное воспоминание физрука — первый поход с ночевкой. В заповедную зону Подмосковья 11-й класс с палатками сопровождали трое педагогов — два 22-летних физрука и 45-летняя географичка.
— Пока разбивали лагерь и готовили ужин, мы как-то недоглядели за небольшой группой ребят. Они отлучились куда-то совсем ненадолго, а вернулись совершенно пьяные. Кто-то, видно, принес с собой спиртное, рюкзаки-то мы не проверяли. Некоторые вскоре заснули, на наше счастье, но трое буянили всю ночь. Парни все норовили влезть в холодную реку, а девчонка сначала вроде сидела тихо у костра, я проводил ее в палатку к другим девочкам. А среди ночи проснулся от того, что она лезет в мой спальник, совершенно голая, и на весь лагерь пьяным голосом орет: «Влентин Мхлыч, я вас хочу!»
— А при приеме в школу будущих учителей как-то проверяют? По-моему, человек с не очень крепкой нервной системой к такой работе негоден.
— Конечно, проверяют. Наше личные дела подробно изучает полиция, запрашивают все инстанции по месту, где мы когда-либо жили, учились, работали. Родителей проверяют — нет ли психов в роду, обследование у нарколога проходим раз в год. Но самое интересное — тестирование у психиатра на предмет педофилии.
— Как это?
— Хитро. Представьте себе, сидит такой пожилой дядечка в белом халате, в очочках, вроде бы на тебя и не смотрит и ровным голосом задает какие-то незначительные вопросы — где родился, где учился? А потом вдруг — бах! Возбуждает ли вас вид маленьких голеньких мальчиков? Вот что бы вы ответили?
— Нет.
— Вот вы и педофил! Тут же последует вопрос: раз вы точно знаете, что они вас не возбуждают, значит, вы их видели. И где это было?
— На пляже.
— Ага, значит, на пляже вы обращаете внимание на маленьких голых мальчиков! Но меня предупредили, как надо отвечать, и сказал: «Я их не видел». А вот приятеля, который ответил «не возбуждают», психиатр еще долго пытал. Но у него есть маленький племянник, поэтому ему удалось достоверно объяснить, где он насмотрелся «маленьких голых мальчиков», и его тоже признали годным к школе.
— А на вашей личной жизни такая нервная работа не сказывается?
— Ну, если честно, есть один побочный эффект. С тех пор как я стал работать в школе, мне нравятся девушки исключительно старше меня. Может быть, в силу своей работы я сам стал старше своих лет, более зрелым, что ли.
Учитель словесности: «В те времена было не до морали...»
Сегодня Игорь Шулинский — популярная медийная персона, главный редактор российской версии глянца с мировым именем, кинокритик, модный столичный ресторатор. Многие знают его как создателя культового в 90-е «Птюча» — журнала, ночного клуба и целого молодежного течения. Но мало кто в курсе, что начинал Игорь Виленович учителем словесности в обычной московской школе. Было это в начале 90-х, выпускнику филфака Игорю Шулинскому был тогда 21 год. А покинуть школу молодого словесника заставила романтическая история между ним и его девятиклассницей. Игорь Шулинский согласился пролить свет на эту пикантную ситуацию.
— Начну с того, что тогда были другие времена — смутные, сложные, переломные. Законы почти не работали, вожжи были отпущены. Я пришел работать в школу, которую закончил сам. Моим подопечным было по 15–16 лет, в этом возрасте все подростки становятся такими романтическими героями, вступающими в противоречие со всем миром. И если в школе появляется молодой учитель — интеллектуал, который не унижает своих учеников и с которым можно говорить обо всем, — он становится очень убедительным другом. Это естественно, ведь девочки взрослеют раньше, и в этом возрасте им неинтересно с «тупыми» одноклассниками. Тогда темы педофилии в России вообще еще не было, поэтому отношения были открытыми. В то время было много романов не только между учителями и ученицами, но и между учительницами и учениками.
— Расскажите, как девятиклассницу соблазняли.
— У меня был литературный класс, и мне очень хотелось создать в нашей пришедшей в упадок школе атмосферу духовности. Мы ходили с детьми на выставки, я приглашал известных писателей, поэтов, художников, композиторов. Мы много общались с учениками и вне уроков, большой компанией — вместе гуляли с собаками, обсуждали прочитанное, увиденное, рассуждали, спорили. Та девочка была в этой компании. Она очень внимательно меня слушала, я видел, что ее искренне интересует все, что я говорю. А ведь любой мужчина — амбициозное животное, ему нравится, когда его слушают.
— А романтические отношения у вас строились по принципу «учитель и ученица»?
— Наши отношения постепенно становились ближе и теплее, безо всякой связи со статусом. Знаете, когда расстояние между вами на прогулке медленно, но верно сокращается, прикосновения становятся нежнее, объятия, первый поцелуй — все как обычно. Без педагогики. Но как только между нами случился интим, мы сразу же стали жить вместе.
— А вы родителей девочки не боялись? А в школе что сказали?
— Родителей боялся. Я встречался с ее папой, беседовал, в результате родители нас поняли. Она тут же перешла в другую школу и закончила ее экстерном. Я тоже ушел из школы, занялся клубными проектами, начался бурный «птючевский» этап жизни. Моя подруга вписалась в тусовку моих друзей, закончила Институт телевидения и радиовещания и скоро с моей помощью стала главным режиссером программы «Секс с Анфисой Чеховой». Поженились мы только через 8 лет. А сын Лев появился у нас еще позже. Но через 14 лет совместной жизни мы расстались.
— А что случилось, почему вы разошлись?
— Я много об этом думал и, наконец, понял — девочка просто выросла. Я был для нее тем, кто опекает, обеспечивает, кормит, включает правильный фильм, подсовывает нужную книжку, устраивает в институт и на работу и решает все бытовые проблемы. Все это хорошо, пока «ребенок» в этом нуждается. Такая роль доброго учителя и опекуна меня вполне устраивала. Я вообще люблю учить — и сейчас читаю лекции в университете. Но теперь я запретил себе быть учителем с женщинами. Обидно, когда вкладываешь в женщину, как в банк, — я говорю не о материальных благах, а об эмоциях, чувствах. Когда даришь ей свой мир, свою душу, тратишь на это десятилетия, а потом все это сгорает в считаные месяцы, как будто ничего не было. Любая пара через три года секса превращается в близких родственников. Другой вопрос, какие это родственники. Если один оказывается всепрощающим родителем, а другой — вечным дитяткой, такая связь окончится тем, что родитель устанет, а ребенок вырастет. Отношения должны быть полноценными, взаимными и равноправными.
— Игорь, а сейчас вы могли бы вернуться в школу?
— Думаю, мог бы. В школу бы я пошел, но вот роман с ученицей заводить ни за что бы не стал! Как бы школьницы ни старались, теперь я был бы кремнем! Сегодня я считаю личные отношения между учителем и ученицей имморальными — слово «аморально» я не люблю, как советский пережиток.
материал: Жанна Голубицкая
