В чем разница между заботой и «причинением добра»? Где граница между помощью и опекой? И почему последняя приводит к негативным последствиям? Наши герои — пожилые родители и их взрослый сын — рассказали о своем опыте и о жизненных уроках, которые они вынесли из него.
Сергей, 43 года: «Весной, в период карантина, родители сидели дома. Они в группе риска по возрасту и по здоровью, поэтому мы с женой очень просили их не выходить, поберечь себя. Наверное, тогда я впервые понял, как страшно мне было бы потерять и маму, и отца. И что будет с каждым из них, если другого не станет?
Мне казалось, что теперь наша, моя задача — защищать их. Я ездил за продуктами и привозил их, передавая через дверь. Обеспечил родителей респираторами. Мы говорили им: «Ничего не делайте, никуда не ходите, мы все будем делать сами, только берегите себя».
Но в какой-то момент я испугался, что ситуация выходит из-под контроля. У отца начало скакать давление, а мама неожиданно упала дома, на ровном месте. Оба были в унылом настроении, хотя старались этого не показывать. Оживились они, только когда карантин закончился и летом можно было вернуться к привычной жизни».
Отец Сергея, 72 года: «Оплата счетов — это уже нечто вроде ритуала для меня. Я много лет сам снимаю показания счетчиков, сам хожу в сберкассу, всегда знаю, сколько у нас в этом месяце «накапало» за электричество и сколько — за воду.
Во время самоизоляции сын взял все эти заботы на себя. И я понял, что теряю контроль над своей жизнью. Такое простое бытовое действие, оказывается, много значило для меня. Если я не могу даже счета сам оплатить — значит, я совсем старею? И тут я почувствовал страх и беспомощность».
Мама Сергея, 70 лет: «У меня не было вопросов, чем себя занять. И по дому дел всегда много, и вязать я люблю. Не хватало только движения. Старалась ходить по квартире, но ведь это совсем не то, что обычные мои ежедневные вылазки — то в магазин, то к подруге, то в театр. Как и все, я набрала вес. А когда начала выходить из дома, почувствовала, что физически очень сдала. Cтала чувствовать себя старой…
Самое печальное — мы не могли видеться с внучкой. Обычно я водила ее на занятия, мы разговаривали, играли, гуляли. На карантине я не просто соскучилась. Я переживала свою бесполезность. Мне нравилось, что мы помогаем сыну и невестке растить ребенка. Всегда важно понимать, что вносишь свой вклад в дела семьи. Быть просто потребителем и ждать, пока дети привезут еду, — это не для меня. И я ощутила себя как будто немощной, беспомощной. Даже организм, наверное, среагировал на такое настроение — у меня участились головокружения, ухудшилось самочувствие.
Сейчас мы соблюдаем все меры безопасности, носим маски и перчатки, избегаем людных мест. Но обязательно выходим — и в магазин, и погулять с внучкой. Это жизнь. Такая, которая нам нравится. И если исключить нас из нее, то ничего хорошего нам это не принесет».
Сергей: «Во время второй волны мне хотелось снова попросить родителей сидеть дома. Но я видел, как они сдали за весну. Мы много говорили — я понял, насколько им важно быть активными и ощущать, что они в состоянии позаботиться о себе. Я сделал шаг назад. Сказал им: «Если вам нужна будет помощь, я рядом». И перестал их опекать, как маленьких. Вообще-то и мне самому стало от этого легче. Понимаю, что они не молодеют. Но пусть все идет своим чередом. Пока просто рад тому, что они на ногах и в бодром настроении».
Перейдя грань между помощью и опекой, Сергей отвел родителям роль «детей», взвалив на себя родительские функции. Опека подразумевает беспомощность — не только физическую, но и личностную — того, кто становится ее объектом. Это вертикальные отношения. В них один наделен властью опекать, навязывая свое мнение о том, как лучше, правильнее и что нужнее другому. А второй вместе с беспомощностью физической (которая может в этой роли усиливаться) перестает быть равным в общении.
По всей видимости, чрезмерная опека Сергея стала проявлением его тревоги, связанной с неопределенностью и стрессом от жизненных изменений в период пандемии. Он направил свое беспокойство на действие. Но при этом, руководствуясь «благими намерениями», не заметил, как перешел границы. Именно так забота может превратиться в диктатуру.
Получив необходимый контроль над собственной жизнью и возможность выполнять те или иные действия из повседневной рутины, включившись обратно в жизнь семьи в качестве активных ее участников, бабушка и дедушка вернули себе «взрослую» позицию, восстановив равенство в отношениях.
Стоит ли помогать близким? Конечно да. Но важно предоставить взрослому и разумному человеку право определять, в чем и когда ему нужна помощь. И до тех пор, пока пожилые родители героя остаются дееспособными, «в здравом уме и трезвой памяти», они нуждаются не в опеке, а в уважении и признании.
Елена Сивкова
