Я тут помог одному азербайджанцу. Забесплатно. Иногда бывает. От него я услышал сильную фразу.
Это случается с людьми — сказать коротко и точно, — когда они очень устали. Когда нет сил формулировать. Тогда они это говорят — слова, которые надо сказать. Большая редкость. Как, помните, тот грек, который добежал. «Мы победили. Всё». Так вот и Захид. Захид тоже, можно сказать, пробежал марафон. Но только не в длину, а во времени. Сорок пять лет мужику. (А марафон-то, вы скажете, сорок два с чем-то. Ну будем считать, что первые три года в жизни человека — это так, разминочка.)
Прохожу по пешеходному мосту, что у метро «Киевская», мужик (южанин) курит в окошко с печальным видом. И всё медлит выбросить окурок. Это-то и был Захид. Он имел точку на мосту, торговал цветами. Двадцать лет в Москве. «Нет у тебя места, где это барахло (колбы-молбы) две недели подержать?» (Спрашивает.) Я подумал, сказал, что да — место есть. И стали его колбы ко мне таскать. Потому что из павильона на мосту Захида выкинули. Аренду не смог отдать. Очень сокрушался Захид. Тащит колбы-молбы и на ходу сокрушается: «Такая точка, такая точка, уже двести человек клиентов постоянных было». Потом еще метров десять пройдет: «Аааа... х...ня это всё, жизнь продолжается, верно я говорю?!» Через двадцать метров снова: «Такая точка, такая точка была... Еще бы три дня дали, и я бы расплатился».
На метро Захид опоздал.
Стали чай пить, он мне про жизнь рассказывает. Зачин в песне был классический: «Те, кто со мной начинал, теперь они знаешь где... Один в Голландии, фирму имеет, у другого в Эквадоре плантация. А я денег разве считал? Думал, всегда так будет. Оказалось не всегда». Папа у него был в Баку профессор Гусейнов. Коран на французский переводил. В семнадцать лет приехал Захид в Москву торговать гвоздиками. И другой жизни себе уже не хотел. Папа нашел Захида и говорит: «Три пути у тебя есть: можешь быть мужиком, или быть аферистом, или вот как сейчас ты с цветами стоишь — это быть рабом». Захид тогда не раздумывая сказал: «Выбираю как сейчас, рабом». Папа ему руку пожал и в Баку уехал.
Звали среди цветочников Захида — Медведь. Согласно его комплекции. Никогда рэкету денег не платил. Сколько-то раз его били. Потом бить устали и отстали. «Кто еще у вас есть?» (Спрашиваю.) «Есть Надир Бесноватый, есть Акула, есть Бегемот». — «Почему Акула?» — «А кто он еще? Всегда чувствует, где дешево купить, где какая партия пришла...» — «Тоже азербайджанец?» — «Акула, да, азербайджанец». — «А Бегемот?» — «А Бегемот — русский».
Захид знал о цветах всё, что можно знать о цветах. И очень гордился, что таких, как он, в Москве человека три-четыре и зовут их «смертные цветочники». «Это те, кто без праздника рискуют. Сейчас вот у меня долг 200 тысяч. Для цветочных — это не деньги. Я один раз 5 миллионов был должен. Самолет через Африку летел, там жара, товар пришел уже испорченный — три года отдавал».
Так с Захидом до первых поездов чай пили, сидели.
А теперь можно забыть всё, что сказал Захид о цветах. Это не так важно. Те слова, он сказал их по другому поводу. Не пытаясь красоваться, а просто обобщая свой опыт. Причем на неродном языке. (А может, это ему и помогло.)
У Захида работала, еще очень давно, из Молдавии девушка. Она приехала в Москву работать на стройке. Ее не встретили на вокзале. Стояла плакала у палатки Захида. Тот предложил, чтобы работала у него на цветах. Та согласилась, но сразу предупредила — «никаких». Выручку делала хорошую. Захид ей комнату снимал. И не было «никаких». Потом (через год) всё резко поменялось. Пять лет потом были вместе. Захид ее любил. «Однажды звоню ей на мобильный. Она снимает трубку. Слышу, как будто там мужской голос. Говорю ей: «Кто там?» Она отвечает: «У тебя же квартира на первом этаже. Наверное, кто-то у тебя за окном говорил, тебе показалось». Дальше вся история пошла вразнос. Много всего было. Подробности не нужны вам. Никто не победил. Девушка уехала за кого-то еще замуж в Италию. Тот, другой, так и живет у себя в Кишиневе. А Захид так и живет в Москве. «Я тогда ходил, как будто я миллиард потерял», — говорит. Пытается выразить чувства свои.
А потом Захид сказал. Две фразы. И в первой же фразе бросил вызов... многому. Многим Источникам. С которыми не принято спорить. Захид ни с кем не спорил. Просто сказал, что вынес. Из всего этого.
«Очень плохой вещ — любов.
Если любовом заболел —
п...ц!
Что?.. Нэ так я говорю?»
Игорь Маслов
