Возрастные границы между детьми и взрослыми непостоянны: кто был зрелым воином в Средние века, тот сейчас еще учится в средней школе. Как в процессе истории меняется представление людей о возрасте, в рамках лектория Политеха и журнала The Prime Russian Magazine рассказала психотерапевт, академический руководитель магистерской программы «Системная семейная психотерапия» НИУ ВШЭ Анна Варга.
T&P опубликовали тезисы из лекции о том, как в обществе формируется продолжительность детства и почему оно заканчивается не у всех.
Маленькие взрослые
Чтобы у людей возникло некое общее представление о детстве, они должны договориться о том, кого считать взрослым, а кого — ребенком. Детство в широком социальном смысле — это общественный договор. Поэтому в истории человечества оно то исчезало, то появлялось.
Так, в Средние века детство заканчивалось в семь лет, потому что к этому возрасту ребенок полностью осваивал речь, которая была основой социального и культурного взаимодействия: вся коммуникация была устной. К ребенку относились как к маленькому взрослому; он участвовал во всех сферах взрослой жизни и даже одевался как взрослый.
Например, на картине той поры маленькая принцесса изображена как настоящая дама в кринолине. А на средневековых иконах Иисус выглядит как взрослый мужчина, но только маленький. Младенец прильнул бы к матери, ведь это его инстинктивная коммуникация со взрослым, но на картинах тогда изображался не ребенок, потому что в общественном сознании не было представления о социальном детстве.
Книжные тайны
Слом коммуникативных технологий произошел, когда изобрели книгопечатание. В коммуникации возник первый барьер, который стал предпосылкой для возникновения детства. Тогда знания стали распространяться среди населения, в первую очередь — среди мужчин. И чтобы стать мужчиной, мальчику нужно было быть грамотным. Так разрыв в знаниях привел к тому, что взрослость теперь надо было заслужить. Женщины, кстати, тоже были неграмотны, а значит, в общественном сознании приравнивались к детям, что считалось женской добродетелью. То, что сейчас нам кажется исключительной тупостью, тогда было большим преимуществом и называлось невинностью.
В Средние века у взрослых не было никаких тайн от ребенка: он мог присутствовать при пьянстве, сексе, драке или убийстве. Но постепенно возникла идея, что к реалиям взрослой жизни ребенка нужно готовить, открывать их постепенно, учить. С развитием представлений о детстве появились науки о детях — педиатрия, педагогика.
Коммуникативные технологии стали меняться снова, когда появились телевизор и компьютер, которые не требовали особых навыков и умений: не нужно специально учиться понимать движущиеся картинки. Таким образом, барьер между детством и взрослостью опять стал исчезать.
Меняется и тип культуры. В консервативных обществах преобладает ретроактивный тип, когда люди живут по заветам предков, уважают стариков и слушают старейшин. То есть главное знание, необходимое для жизни, в таком обществе заложено в прошлом. Теперь тип культуры сменился на проактивный: основное знание — у младшего поколения, а не у старшего. Бабушка, которая просит внука показать ей, как пользоваться электронной почтой, — довольно частый сюжет. Дети смотрят телевизор и могут что угодно найти в интернете. Ребенок трех-четырех лет еще не читает; возможно, плохо говорит, но при этом легко находит свои мультики на планшете.
Получается, что на новом технологическом и коммуникационном уровне воспроизводится ситуация Средневековья. Детство исчезает, когда исчезает коммуникативный барьер.
Взрослые дети
Но раз исчезает детство, исчезает и взрослость. Так появляются инфантильные взрослые — кидалты («взрослые дети», сокращение от англ. kid — ребенок и adult — взрослый). Они создают семьи, где общаются без иерархии. Раньше ребенок слушался взрослого просто потому, что это взрослый, и в семье существовали правила, которым дети подчинялись. Теперь этого нет. Не потому, что дети изменились, а потому, что взрослые теперь не уверены в своем праве навязывать ребенку какие-то правила.
Поэтому возникает странная и болезненная идея про дружбу детей и родителей, из-за которой ребенок оказывается в двойной ловушке: он не может сам о себе позаботиться, будучи при этом главным внутри семьи. Ему дают лучший кусок, а в ответ на просьбу он может отказать. Родители в это время страдают от чувства вины: «Мы не можем поехать в отпуск вдвоем — дети обидятся». Ребенка ставят на вершину семейной иерархии, отчего он находится в невротическом состоянии, так как еще не способен решать то, что ему решать предлагают и позволяют. Его же, наоборот, надо ограничивать и создавать ситуацию большей определенности. Дети кидалтов часто вырастают фриками-перфекционистами, помешанными на контроле, так как с самого раннего возраста им кажется, что они могут повлиять на все решения в семье.
Мы видим сейчас, как создается культ молодости. Огромные деньги тратятся на развитие технологий, позволяющих человеку как можно дольше не стареть. Женщины стали рожать гораздо позже, находясь уже на пороге фертильности. Возникают браки, в которых люди убеждены, что им не нужно иметь детей. В таких семьях много игры, много развлечений, много отдыха.
Пока мы не можем определить, к чему это ведет. Мы находимся внутри этого процесса и не видим полной картины. Остается лишь наблюдать, как изменяются коммуникативные технологии, которые, как мы смогли убедиться, формируют общественный договор.
