Я ничего не понимаю в кино. Это сознательный выбор.
По такому же принципу я решил не изучать шахматную теорию, чтобы не оказаться в строю «разрядников», которые состязаются в знании количества дебютов и стратегий.
Мне нравится в шахматах стихийность — поэтому я выбрал быть любителем.
В литературе, например, Умберто Эко берёт меня за руку и ведёт в прогулку по «лесам». Лес кино для меня — тёмный, опасный и чарующий, как из подросткового фэнтези.
Я ничего не понимаю в кино, но время от времени очаровываюсь, а отдельные картины и некоторых авторов — люблю.
«Офелия» Джона Эверетта Милле
Какое кино я люблю?
Сначала скажу в общем. Я люблю два типа кино: первый полностью вбирает меня в свой мир, второй — полностью входит в меня. Фильмы, с которыми необходимо держать дистанцию, или фильмы, к которым трудно подступиться — я не воспринимаю. Такие смотрю только по необходимости. Поэтому мне сложно смотреть большую часть киноклассики. Поэтому большую часть киноклассики я не смотрел. Раньше я видел в этом проблему. Сейчас не вижу.
Кино, которое вбирает меня, как правило, воинствующе сюжетно. Такие фильмы — это параллельные миры, сотворённые из ничто. Если законы сюжета работают — фильм живёт и дышит, и тогда я оказываюсь в истории по щелчку хлопушки. Мне кажутся удобными сравнения с литературой. Нарративное кино — это проза, эпический жанр. Мотивы бродят в пространстве и складываются во всякое. В «Семь самураев», к примеру.
А вот фильмы, которые целят внутрь человека, контактируют с его психосферой, — это поэзия, лирика. Эпическое кино — это окно в чужой двор, чужой мир. А поэтическое кино — это зеркало. Великий образчик такого зеркала — это «Зеркало».
Как видите, я банален, а вкусы мои просты и типичны. Есть несколько авторов — кинорежиссёров — которые мне нравятся как независимые художники. Здесь нет никакой позы и никакого схематизма. Просто по поводу этих имён у меня нет внутренних сомнений.
Бергман
Начнём с предтечи. Ингмар Бергман — это единственный «классический» режиссёр, мэтр авторского кино, фильмы которого я смотрю не в образовательных целях, а от большой любви и с упоением.
Когда я впервые пришёл в кинокружок моего литературного учителя Олега Николаевича Щалпегина, там смотрели «Седьмую печать». До середины фильма было трудно, а после моё невежество преодолело точку бифуркации, и я ушёл с головой в пурпурные воды шведской реки Турнеэльвен.
Я до сих пор не видел многих фильмов Ингмара Бергмана, но те, что видел, все до одного — пронзительные, излучающие некое чёрное свечение. Не инфернальное, не смутное, а ярко-чёрное. От фильма «Персона» я оправлялся несколько дней. Надо заметить, что после «Груза 200» я пошёл обедать.
«Персона» — история об актрисе Элизабет, которая внезапно, прямо во время спектакля, замолкает. Ни психологи, ни врачи не могут понять, что с ней. Она отправляется к морю с медсестрой Альмой. Цель последней — попытаться вернуть актрисе речь. Эта картина — великое противоядие от ужасов коммуникации (в худшем смысле этого слова). И вроде всё не так уж безобразно в мире, и тучи однажды рассеиваются, и ночь кончается. Иногда можно и покричать — станет легче. Главное не позволять персоне отделяться от личности, от мяса.
В общем, чтобы излишне не распыляться, заключу, что Бергман — великий автор психотерапевтического толка. Я его люблю. «Стыд», «Час волка», «Шёпоты и крики», «Осенняя соната», «Фанни и Александр» — истово рекомендую всякому.
Тарантино
Этот отчаянный художник, боевой синефил и просто крайне остроумный человек — мой любимый постмодернист и, возможно, лучший американец из ныне живущих. То, что он делает с голливудским форматом — это красиво. Киноупражнения на грани — вот конёк Квентина Тарантино.
Я очень люблю истории мести — «Бесславные ублюдки», «Джанго освобождённый», «Однажды в Голливуде». Я восхищаюсь фильмами «Джеки Браун» или «Криминальное чтиво», гениальность которых решает единственный фактор — интонация. Умопомрачительная авторская интонация Тарантино.
Но главный, мой любимейший фильм этого режиссёра — двухчастный «Убить Билла». Здесь прекрасно всё: сюжет, интонация, потрясающие артисты. Но главное — это какая-то, что ли, витальность, жизненность. Это, как ни странно, невероятно жизненное кино. Оно о любви, о цели, о призвании. Оно про меня, что самое главное.
Одна из важнейших составляющих почерка Тарантино — это его безмерная любовь к кино во всех его видах, жанрах, штилях. Каждым своим фильмом Тарантино расписывается в этой любви — или прямо, как в «Однажды в Голливуде», или подтекстом, смешиванием жанров, бесперебойным отсылками, пародиями и подмигиваниями. Я восхищаюсь диверсиями, которые этот автор регулярно производит в поп-культуре. Ими восхищаются все в нашем видеосалоне.
Триер
Когда я впервые посмотрел фильм «Меланхолия» датчанина Ларса фон Триера, я узнал, что такое катарсис. До этого читал Аристотеля и думал: «Ну, катарсис». А тут испытал на самом деле. Завтра к первой паре, вставать в 6, а я сижу и смотрю титры — щёки окроплены ледяными слезами.
Когда я посмотрел фильм «Меланхолия» второй раз, я испытал катарсис во второй раз. Может, лукавлю, но больше такого не припомню. Планирую в скором времени посмотреть эту картину вновь. Это великое кино, вы уж извините. Я не могу объяснить, отчего. Вполне внятная история, мрачное повествование, прозрачные мотивы и понятный элемент печали. Никакого давления на слёзные железы, а делать нечего.
«Дом, который построил Джек», «Нимфоманку», «Танцующую в темноте» я тоже пересматривал. Я очень люблю эти фильмы, и, если бы был в силах, смотрел бы их многократно. У фон Триера есть великое преимущество художника — он абсолютно несносный человек. Я читал его биографию (которую он помогал писать и заверил) — совершенно невыносимый тип. Депрессивный, болезненный, жуткий ипохондрик, интроверт.
И закон работает неизменно — художник он великолепный, первоклассный. Его понимание человеческого страха, сути тоски, специфики порока, греха, преступления — это ни купить, ни продать.
Если вдруг вам не нравится фон Триер — посмотрите «Идиотов». Рассыпаюсь в почтении. Старина Ларс — мой добрый друг, пусть и не знает об этом.
Я описал два типа кино, которые люблю. Но ни один из трёх моих любимых режиссёров не помещается целиком в одну из них. Все они — литературные, нарративные, и все они — поэты с безупречным лирическим чутьём и эстетической манерой. То есть, больше всего я люблю таких «пограничников». На этой границе между типами рождаются гении.
Талгат Иркагалиев
