Иногда просмотр «обычных» фильмов — как обладателей «Оскара», так и многомиллионных простецких блокбастеров-боевиков — надоедает. Их крутят в каждом кинотеатре, часто повторяют по ТВ, повсюду обсуждают. Они обладают схожими сюжетами, в них снимаются одни и те же актёры, и в какой-то момент вы ловите себя на мысли, что слышали эти диалоги уже сотни раз. А что если присмотреться к фильмам категории «не для всех»?
Сразу предупрежу, что многие из этих фильмов могут показаться чрезвычайно жестокими, странными, депрессивными и даже психоделическими, поэтому ленты не рекомендуются к просмотру лицами младше 18 лет. Нельзя выделить какую-то одну особенность этих картин, которая бы объяснила их значительное отличие от фильмов «обычных»: в некоторых попросту отсутствуют диалоги, другие сняты на специальную плёнку и особенно смонтированы, в третьих исчезает логическая связь. Тем не менее, только начав смотреть их, вы поймёте, что они — другие.
Строшек
Именно этот фильм смотрел вокалист группы Joy Division Йен Кёртис перед тем, как совершить самоубийство. Трудно сказать, почему выбор музыканта, покинувшего наш мир в тот роковой день, пал именно на этот фильм. Неужели с фильмами тогда было настолько туго, что в Англии показывали эту не особо известную немецкую ленту трёхлетней давности?
В любом случае единственное, что можно утверждать с уверенностью: фильм «Строшек» обладает тем самым отчаянным настроением, которое порой может послужить последним толчком к петле.
Это вообще можно сказать про многие творения немецкого режиссёра Вернера Херцога, но всё же у «Строшека» за счёт множества деталей депрессивный оттенок заметен лучше.
Сценарий для ленты был написан за несколько дней, снимался фильм явно не с точки зрения красивых кадров — предпочтение всё-таки отдавалось смысловым фрагментам, из которых состоит «Строшек». Да и в главных ролях снимается никакой не актёр, а композитор Бруно Шлейнштайн, который уже был знаком с Херцогом по работе над фильмом «Каждый за себя, а Бог против всех». У Бруно была нелёгкая судьба: большую часть своей жизни он провёл в психиатрической лечебнице, перепробовал много различных профессий — короче говоря, искал себя.
Вот и герой фильма — Бруно Строшек, маленький человек не от мира сего — пытается найти себя. Он только вышел из тюрьмы, его поведение аутично и не свойственно взрослому человеку: мечтая стать счастливым, он гонится за американской мечтой, попутно пытаясь спасти от тяжёлой жизни совершенно незнакомую проститутку и своего престарелого соседа. Естественно, такое совпадение имён вымышленного персонажа и актёра не случайно. Но в отличие от реального человека лирический персонаж не встречает режиссёра и не находит себя. Стоит ли говорить о трагичности его судьбы?
«Строшек» — панорама целой эпохи: тяжёлой, несчастной и депрессивной, следы которой можно отыскать практически в любой стране. Идея того, что таких Строшеков было множество, лежит на поверхности. Гораздо глубже заложена другая пугающая мысль: несмотря на то, что фильм художественный, каждый кадр документален с точностью до вздоха.
Седьмой континент
Михаэль Ханеке — известный австрийский режиссёр, сценарист и непревзойдённый мастер своего жанра. Таковым мы знаем его сейчас, однако нелёгкий путь к всевозможным премиям он начал в 1989 году. Фильм «Седьмой континент» стал первым творением режиссёра, который перешёл от телевизионного формата к полноценной кинокартине.
Как и «Строшек», лента — результат смешения в голове автора реальной новости и художественного видения этой ситуации. В «Седьмом континенте» мы знакомимся с вполне обычной семьёй: папой, мамой и маленькой дочуркой. Это не «маленькие люди», ни у кого из них нет серьёзных явно выраженных психических проблем — на протяжении практически целого часа зрителю показывают быт: работа, дом, ужин, покупка, поездка; как мухи перед нами мелькают коллеги, родственники, соседи и случайные знакомые. Всё, что происходит в фильме, можно увидеть и в жизни. Кроме того, что показывает режиссёр после кульминации.
Не буду спойлерить и рассказывать, что же именно происходит и как Ханеке удаётся по щелчку пальца превратить бытовую мелодраму в психологический триллер, но не отметить важность проблем и способы их отображения автором нельзя. Картина быта, так тщательно отполированная и доведённая до блеска, нужна лишь для того, чтобы замылить зрителю глаз. За всем этим «калейдоскопом» однообразных событий мы перестаём замечать самое главное: смысл. То же самое происходит и с главными героями картины.
Информативность сцены фильма зависит не от количества диалогов, а в буквальном смысле от её длительности: как бы парадоксально это ни звучало, но чем меньше говорят персонажи на протяжении нескольких минут, тем больше им удаётся сказать. Как и проблема, затрагиваемая создателем, этот фильм максимально отдаляется от земных, материальных вещей и приближается к чистому духовно-мыслительному полотну.
Порождённый
Этот фильм страшно смотреть, но отнести его к категории хорроров нельзя. Он уходит далеко за рамки психологического напряжения и ужаса жизни. Картина снята на чёрно-белую плёнку, после чего каждый кадр был перефотографирован, отредактирован до такой степени, что картинка состояла практически полностью из чёрного и белого цветов (без элементов серого), и уже эти кадры были сложены в конечный продукт.
Говорить про сюжет тяжело, поскольку в основе лежат образы, идеи: у персонажей нет имени, отсутствует хронотоп. Фильм начинается с персонажа, который указан в титрах как «Бог, убивающий себя». Чем он занимается, наверное, объяснять не нужно... Первые кадры предваряются эпиграфом, который гласит, что «язык вечен», а «жизнь — это плоть на костях, конвульсирующая над землёй». Невозможно передать точнее всё то, что происходит в рамках этого художественного произведения.
Существует предположение, что в «Порождённом» показана своеобразная трактовка «Книги Бытия», вот только создатель решил максимально уйти от принципа повествования к демонстрации, а сам сюжет вырабатывает уже зритель после рефлексии. Картина страшна за счёт своей картинки, за счёт невероятно чётких звуков, которые не ограничиваются стрекотом кузнечиков, но по особенному дополняют сцену «самоубийства». В этой картине нет диалогов, несмотря на то, что Богом персонажи не ограничиваются.
В какой-то момент в головы людей, решивших посмотреть эту ленту, закрадывается мысль: «А это точно снято людьми?». Да, и имя человека, который создал «Порождённого» — Э. Элиас Мэридж. И вот что он сам говорит о ленте:
Я хотел, чтобы „Порождённый“ выглядел, как фильмы из двадцатых годов, возможно даже из девятнадцатого века, но будто это было во времена Христа, будто это был кинематографический свиток Мёртвого моря, который был похоронен в песках, остаток культуры с обычаями и обрядами, которых больше нет, похоронен под поверхностью того, что мы называем „реальностью“.
Джонни взял ружьё
Если в «Порождённом» герои не разговаривали по замыслу автора, так как являлись образами, далёкими от реальных существ, то главный герой антивоенной картины «Джонни взял ружьё» не говорит в связи с тем, что просто не имеет такой возможности. Эта история лишённого рук, ног, лица солдата, который перестаёт чувствовать себя человеком и перестаёт восприниматься другими.
Большую часть фильма, которая снята в чёрно-белом формате, мы даже видим этого Джо — всего лишь белая коробка, которая прикрывает голову этого человека, дабы уберечь от ужаса как окружающих вымышленных персонажей, так и зрителя. Собственно, он даже не является героем фильма: врачи видят существо и даже не понимают, что он при помощи азбуки Морзе передаёт сигналы. Но и для зрителя этот персонаж не может являться героем, поскольку его развитие минимально.
Зато при помощи страхов, воспоминаний и фантазий Джо, снятых создателями уже в цвете, мы видим отдельные элементы жизни этого некогда человека. Вот только она не имеет никакого смысла, поскольку в реальность весь этот цвет и смысл уже не может попасть. Каждый раз, демонстрируя яркую «жизнь», нас возвращают в чёрно-белую реальность. И не важно, что видит Джо: кошмар или воспоминание или приятную фантазию — всё это, каким бы жутким или прекрасным оно ни было, в любом случае остаётся аналогом реальности — лучшим, но не достижимым.
У фильма открытый финал, но жирная точка всё же поставлена в виде количества погибших, пропавших и изуродованных на войне, а также фразой «Dulce et decorum est pro patria mori» («Сладка и прекрасна за родину смерть»). Конечно же, это трагичная ирония.
Роман Морозов
