Эта книга перерабатывает неновое вообще-то соображение, что культура теперь — всего лишь один из «товаров народного потребления». Что из сакрального и доступного не всем дара она превратилась в еще один коммерческий продукт, который требуется скормить наибольшему количеству платежеспособных клиентов. С этой «пищевой» метафорой Сорокин поступает буквально. Даже нет. Он с ней поступает вдвойне буквально — и в этом главная красота его фокуса, превращающего захватанную интеллектуалами тему в яркую, врезающуюся в память картину.
Действие происходит в не очень далеком будущем, к которому Сорокин приучил нас своими последними книгами. В мире, преображенном недавней разрушительной войной и тем видом технического прогресса, описание которого легче всего квалифицировать как «сорокинский киберпанк». Кругом голограммы, а также внедряемые в тех, кто способен это оплатить, мыслящие чипы-«блохи».
Люди запросто меняют внешность, уподобляясь своим кумирам (есть очень смешной эпизод с семьей, косплеющей Толстого с Софьей Андревной),а то и вовсе зверям (имеется спортивный зооморф-ницшианец). Книги давно уже не печатают: «эпоха Гуттенберга завершилась полной победой электричества», большинство из них уничтожено за ненадобностью, а первые и редкие экземпляры переданы в музеи и библиотеки.
Эти недоступные, находящиеся в хранилищах, великие тексты, воплощенные в предметности, а не парящие где-нибудь в айклауде, вдохновили часть человечества на удивительную страсть. «Первый стейк был зажарен в Лондоне на пламени первого издания «Поминок по Финнегану», выкраденного из Британского музея. Так родился book’n’grill».
Book’n’grill — нелегальное увлечение посвященных, устраивающих себе «чтения»: пиршества из яств, приготовленных специально обученным «поваром» на огне от первых изданий великих текстов. В итоге пирующие получают заложенные в текстах идеи и атмосферу в сублимированном, животном виде. Иногда добытая таким образом энергия вырывается наружу устрашающим образом: «стало уже печально знаменитым убийство клиентом своей беременной жены и тещи на чтении по «Преступлению и наказанию».
Но такие провалы редки, и «повара» процветают. Они сколотили свою секретную организацию и наладили безопасные способы доставки «поленьев» (то есть похищенных книг) на места «чтений». Главный герой — тридцатитрехлетний Геза Яснодворский — как раз такой «повар».
Сначала кажется, что перед нами череда виньеток. Геза — он специализируется на русской литературе — изготавливает на «Одесских рассказах» Бабеля куриные шейки для торжества взбалмошной еврейской семьи, карамелизирует фрукты на «Романе с кокаином» Агеева для парочки кокаинистов и претерпевает фиаско, пытаясь приготовить «порционные судачки», как в ресторане «Грибоедов», на подмоченном экземпляре романа Булгакова. Все это украшено пастишами, в изготовлении которых у Сорокина нет равных (вот, скажем, пример постсоветского текста, который Геза отказывается употреблять даже как «валежник»: «Ванькя пронесся по зассаной лестнице, пнул дверь подъезда, словно дырявый бронежилет укропа, попердывающей самоходкой вырвался в родной двор»), и литературными колкостями —
Сорокин умеет раздражаться на мертвых писателей, как на живых.
В общем, все как всегда у этого автора умно и остро, а в этом случае, кажется поначалу, — вроде бы даже миленько. Но на Манараге милота заканчивается.
Манарага, в честь которой назван роман, — существующая гора на Урале. В ее недрах спрятана клонирующая первые издания машина, которая сделает все эти «чтения», доступные до того только отчаянным и странным, достоянием состоятельных и законопослушных обывателей.
«Обеспеченная семья идет вечером в ресторан «Дон Кихот». Другая — в «Улисс». Третья — в «Процесс».
Вкусный обед из четырех блюд на первоизданиях. Печь стоит возле стола, полюбуйтесь, дети, как горит великий роман. Дорогой, как это красиво. Тебе нравится, дорогая?
Счет, пожалуйста. Все было вкусно? Да, благодарим вас. Приходите к нам еще».
Одна метафора целенаправленно убивает другую, насмешка над индивидуальностью отступает перед страхом безличности. Все эти смехотворные вроде бы персонажи, впадавшие в транс, вкусив запретного шашлыка из осетрины на «Идиоте», задним числом теряют в карикатурности. В конце концов в выражении «глотать книги» нет ничего странного, а разве не это они делали, рискуя многим? Сближение с культурой требует душевной смелости, даже легкого сумасшествия. А культура, превращенная в фастфуд, не требующая от «потребителя» никаких усилий, становится суррогатом, фейком, профанацией.
И наступает полная манарага.
