Добряки выглядят жалко
Как говорила гундосая, но энергичная Сова на дне рождения несчастного Ослика: «Дорогой Иа, прими от меня этот скромный, но очень полезный подарок…», имея в виду собственный хвост именинника. А между тем скромность – это путь к забвению. А доброта? Это слабость, мягкотелость, слабохарактерность, вялость, это такая флегма какая-то. Добрые выглядят жалко. Как и все интеллигенты. Которые «а ещё в очках!» Их даже не пожалеть хочется, а двинуть хорошенько: очнись, будь мужиком, бойцом! Или (в случае обратном) будь боевой бабой! Ну же! Что это за курица варёная? То ли дело этот самый боевой петух, эта самая бойкая бабёнка! Как говорит окающий старшина Васьков в «Зорях» у Б. Васильева и С. Ростоцкого, он же Федот Евграфыч, он же актёр Андрей Мартынов: «Есть на что приятно посмотреть!»
Правда, другая роль того же А. Мартынова в «Вечном зове» у В. Ускова и В. Краснопольского – Кирьяна Инютина – как раз такой рохля-подкаблучник, такой центнер доброты безо всякого противления злу, которого одни используют, другие гнобят, отец помыкает, мать жалеет, а сам он пьёт. И только война спасает Кирьяна от самого себя, пока не делает инвалидом, чтобы снова он опустился не только физически на тележку для безногих, но и морально – до нищего побирушки. И жена-то, изменщица и насмешница, похабная Анфиска, презиравшая его всю жизнь, его находит и спасает, подняв с этой каталки до конторского стола (вместе с колхозом, конечно, где другой добряк Иван Савельев, тоже хлебнувший за свою безоружную, бескулачную доброту вплоть до тюрьмы, всего-то за ошибку молодости да любовь к дочке Кафтанова, из-за чего побывал в белой банде, стал после войны председателем, сменив бессменного идейного Панкрата Назарова, чей сын Максим на войне, в плену, в лагере, оказался предателем, а сам Иван на войне окажется танкистом и героем, в отличие от своего брата Фёдора – фашистского прихвостня, причём, идейного – врага советской власти, которая ему все планы на безбедную жизнь по-кафтановскому шаблону сломала и в которой он мимикрировал и много лет изображал своего мужика, переводя все стрелки на брата Ивана, который Фёдора в конце и пристрелит в лесу, как собаку).
Теория не есть практика
Теоретически доброта – это да, вне сомнения, а на практике – уж и не знаю, хорошо ли это, когда в тебе преобладает доброта, а все лавры, весь успех достаются более жёстким и менее разборчивым. А на тебе все ездят, тебя откровенно используют, твоей безотказностью беззастенчиво пользуются даже самые близкие, твою доброту тупо эксплуатируют в своих интересах. Это ахиллесова пята при достижении хоть какого-либо результата. Доброта, скажу прямо, мешает, вяжет по рукам и ногам, она – балласт. И его надо нести – как крест. Или сбросить, что уже измена себе, если вообще не грех – крест бросать.
Доброту приходится преодолевать, как препятствие. Ну вот зачем это тогда? Сколько раз мне моя доброта выходила боком! Вся моя жизнь наперекосяк потому, что чересчур добрый, не агрессивный, уступчивый, сговорчивый, мягкий. Беспринципный вроде. Бесхарактерный. Как амёба. Одно слово – тюфяк (это матрас такой).
Доброта – благо? Добродетель ли – антагонистка пробивной злости? Ни по какому раскладу не разберёшь и за век. Но и поменять себя сложно, от природы не уйдёшь, она своё возьмёт. Я, как тот Кирьян, из-за доброты порой злоупотребляю (ключевое слово «зло», но обращённое внутрь, а не вовне) алкоголем. Это латентное проявление ненависти к себе. Саморазрушение и самонаказание. Меня казнит моя доброта. Доброта ли это уже? Мой ласковый палач, мои сто пудов нежности, моя няшка.
У доброты, конечно, есть обаяние, притяжение, особый магнетизм, эта тёплая аура согревающего и утешительного свойства, это дружелюбие, человечность эта, солнечность-зайчатинка, даже беззащитность, побуждающая на оберегающие жесты… А у зла этого напрочь нету? Как бы не так. И обаяние, и притяжение, и дружелюбие… И не всегда фальшивые. В противоречивости чувств это действует ещё убойнее, ещё неотвратимее, ещё фатальнее. Но если в первом случае это щит, то во втором меч. Разоружив, зло и погубит. Если захочет. Может и не захотеть. Ему тоже ничто человеческое не чуждо, оно тоже бывает ранимо и сентиментально. Палачи и злодеи вообще склонны к рефлексии, такой уж парадокс.. .
Я помню свою юношескую повесть «Тайная вечеря», там герои – деятели разных стран и эпох, от Эзопа до Сталина. И у меня есть реплика «сентиментальный Малюта, как водится, всплакнул» (Это о Г. Л. Скуратове – сподвижнике Ивана Грозного, главе его опричнины). Эту фразу рецензент одного из «толстых» журналов, куда я отправлял рукопись, жирно подчеркнул. Удачный образ! Правда жизни соткана из парадоксов, нет ничего однозначного и однотонного. Так и в случае с добром и злом. Как учат актёров работе над ролью? В добром ищи злое, в злом – доброе. Ты всегда адвокат своему персонажу, ты его примериваешь на себя. Но ты и прокурор. Это даёт выпуклость, объём, уводя от шаблонности, ходульности и плакатности. Как говорят в политике: многовекторное развитие. Вариативность объективизма.
Дракон родом из детства
В детстве я вообще был девчонкой – столько розовых соплей. Потом грубел, матерел, набирался пороков, модных и малопохвальных веяний, прочего ума-разума… Правда, женщины по жестокости превосходят мужчин. Это сродни подросткам с их впаданием в крайности, без середины. Как юношеский максимализм. Всё экстремально, всё на пределе возможного и за пределом дозволенного. Как дерутся бабы – это страшнее корриды. Там клочья летят. Там не морды бьют, там рвут соперника на части и расцарапывают вусмерть. Это животное нападние – не поединок, а уничтожение, истребление, убийство как естественный акт. Бесстрастный. Сравнить можно разве что с атакой ядовитой кобры, падением метеорита, стихийным явлением – каким-нибудь ураганом «Катрин», уничтожившим Новый Орлеан. Не случайно самые разрушительные катаклизмы носят милые женские имена.
Я свою доброту изживал как комплекс. Я себя раскрепощал. Злым я не стал, стал возбудимым. Как говорил герой Бориса Новикова в фильме «Белые росы»: «Я нервный… Псих. А психи долго не живут, у них век короткий». Нервы расшатались оттого, что на мне ленивый лишь не ездил. И не ездит поныне. Но уже меньше. И скотинка устала, и норов выработался – сбрасывать непрошенных пассажиров. А ведь они как чувствуют, это чутьё вампиров. Акулы в море за сотни миль кровь чуют. А комары? Клопы? Вообще все кровососущие. Да хоть летучие мыши – те ещё твари! Я им всем нужен: от лапчатых и крылатых до прямоходящих. Я – добрый малый, дойная корова, мать Тереза, инкубатор крови, касса взаимопомощи и придорожный трактир. Полный комплект. А был бы злой? Да благодатная пустыня была б вокруг – без шушеры и отребья.
Добро за себя не стоит, ему стража нужна. Как говорят: талантам надо помогать, бездарности пробьются сами. Вот эта моя бесстражность, не наглость и скромное чувство «ой, пройдите, я потом» и в продвижении творчества мне жутко вредит. Скромность – могила таланта. Скрывать в себе то, что можно выгодно толкнуть, сродни самопогребению. Путин отказал России в скромности, на чем она не раз горела. Отказал, когда заявил: «Зачем нам ваш живой мир после схватки, если в нём не будет России?» Это сильный посыл. То есть мёртвой в одиночку наш Президент свою страну не приемлет, только со всеми вместе – со святыми упокой. А чтобы боялись!
Политическая скромность – это уж точно путь в аутсайдеры, что для сверхдержавы не приемлемо. Особенно на фоне не знающих барьеров «конкурентов». И мне это тоже урок. Это готовая модель для моего революционного самосознания. Потому что мой знак – революционный, посмотрите календарь: от Будды до Ленина! Где там скромность? Миролюбивый бычок легко вырастет в участника родео и корриды. Вот тогда и посмотрим, не забывая Кромвелей и Робеспьеров. За телячьими нежностями – налитые мутной кровью глаза убийцы. А я ещё и Тигр, я – Шерхан. И это – моя добыча! И однажды при дебюте настоящий тигр меня не тронул. Я входил в клетку с хищником. У дрессировщика Сарвата Бегбуди в цирке города Иванова (база – цирк Никулина на Цветном). Тот тигр был альбинос, артист из шоу белых тигров. Молодой, но уже взрослый самец. Видимо, не альфа. Из своего угла он не двинулся в мою сторону ни на шаг. Может, своего почуял? А коты разве не дерутся? Так или иначе, я его потрогал, он это принял без чувства оскорблённого достоинства. А я проверил себя на вшивость.
В море крыс
Есть во мне авантюризм, готовность к безрассудным поступкам. У нас с приятелем забава – бить друг друга, не прибегая к самозащите. Ты опускаешь руки, оппонет наносит удар. Куда захочет. Мои рефлексы меня не подводили – руки висели, кулак летел в лицо (в лоб обычно, чтобы без бланша). Трусом я себя не назову. Но можно не трусить в драке и бояться гражданского протеста. Когда чревато потерей неких благ, репутации, чего-то ещё. Моральная храбрость (превосходство, отвага, выдержка) выше физической. Потому что дороже обходится. Особой слабости на этом поприще я тоже не припомню.
Первое – я увёл мать от ревнивого отчима, который её много лет изводил и сосал из неё соки, будучи самовлюблённым бездельником, идейным тунеядцем и халявным алкоголиком. Мне надо было лишь войти в половозрелый период, чтобы вернуть на место домашнего деспота и захребетника. После нашего ухода тот устроил по пьяни пожар, на котором повредился умом. В общем, плохо кончил. Второе – я полазил по баррикадам во времена московского путча и танкового биатлона на фоне «белого дома». Что творили снайперы, я понял на другой день по изрешечённым пулями окнам редакции в здании на улице Правды, это по соседству с местом событий. Третье – я обитал в строении – столовой на военных сборах – с полчищем серых крыс, которые по утрам обтекали мои ноги, как море, разбегаясь по норам, а одна прижилась под электромясорубкой, в сливной трубе, и лакомилась мясными обрезками, выпрашивая их по-кошачьи – на задних лапках.
Крысы – они умные. Моя некрысофобия – от матери, которая по окончании средней школы, совсем ещё девчонкой, работала на свинарнике и защищала молочных поросят от серых тварей голыми руками. Потом она в магазине, работая продавщицей, отнимала у крыс свою выручку (они любят воровать деньги), теми же голыми руками, вслепую, разоряя в подволе крысиные гнёзда и доставая оттуда погрызанные купюры, пошедшие в качестве стройматериала на обустройство этих гнёзд. Дабы пресечь разбой, мать стала хранить деньги в стеклянной банке, а не в бумажном пакете.
Равное к равному
Возможностей доказать, что я не тряпка и не тюфяк, судьба предоставила мне достаточно. Почему-то ко мне тянутся сильные люди. Все «огненные» знаки: Овны, Львы, Стрельцы… Это говорящий фактор. Я их не только умом притягиваю, не только талантом, но и чем-то настоящим, что во мне есть. Смелым поступком считаю то, что никогда особо не скрывал свою природу. Ни разу, ни разу об этом не пожалел. Никто от меня не отшатнулся. Даже как-то сплочённее всё стало. Даже какой-то пример раскрепощения от меня последовал. Мой круг оформил своё уважение и сделал его непоколебимым. И мне это достойно сознавать.
Есть такой анекдот. В Казани обиделись на пословицу «незваный гость хуже татарина». В Москве пословицу переделали «незваный гость лучше татарина»! А простота лучше воровства? Ведь это аналог доброты, подвид или разновидность. Простота тоже предмет страданий. Разве не от простоты в сближении с людьми, порой нежелательном, возникают мои проблемы? То меня обворуют. То что-то сломают. То оберут до нитки, чтобы надолго пропасть из виду. Простоту, как и доброту, многие принимают за слабость. А уважают (боятся) люди только силу. Особенно негодяи. Быть «годяем» – всем годиться – сомнительная добродетель. Говорят же, подавая на бедность: «нА тебе, убоже, что нам негоже!» Никто не скажет: бери, что нам гоже. Так и ты годись себе, а не всем подряд. Дальше – дело выбора. Твоего. Это должно стать аксиомой, догмой, бастионом несокрушимости. Бронёй.
Бес – это не падший ангел
Бес – это то, чего нет. Частица отрицания. Фикция. Аморфное нечто, жутко завидующее живым и не ценящим это людям. Говорят, что все дети рождаются ангелами. На какой стадии развития в растущий организм проникает разрушительная бацилла зла? А говоря шире – семя порока. Да, жизнь обламывает и вносит свои коррективы, трудности закаляют, но делают жёстче, непримиримее, многое определяют характер, наследственность, даже болезнь или их букет… Окружение формирует, бытие определяет сознание. Но вот парадокс. Прошедшие горнило страшной войны или лагерей поражают своим светом и несгибаемостью. Страдания выковывают какой-то остов доброты и милосердия. И обратное.
Показательный пример, как изначально непорочное, святое, блаженное творение Господа может засветиться демоническим огнём. Это князь Мышкин у Достоевского. Ярче всего эту метаморфозу показал гениальный Иннокентий Смоктуновский. В конце спектакля на сцене ленинградского БДТ п/у Г. Товстоногова его герой, его Лев Николаевич (вот уж прототип, давший имя, утверждают факты, ангелом не был никогда, хотя и морализаторствовал, и светоч, и зеркало, и много чего) являет именно этот взгляд падшего ангела. Петербургская среда постаралась и в очень короткий срок. И проснулся в юродивом циник, в схимнике – лицемер…
А разве Ю. Яковлев у И. Пырьева не классический идиот? В дореволюционном понимании слова. И сам «Иван грозный», начальник Мосфильма, тиран и деспот, умудрился экранизировать сложнейший роман не простого по совокупности качеств писателя, которого эпилептические припадки, каторга и гражданская публичная казнь не сломили, не сделали человеконенавистником, а превратили в глубочайшего психолога и теософа, мировую величину… И Юрию Яковлеву манящий Голливуд после выхода фильма «Идиот» предлагал роль Иисуса Христа, да наши отказали, оставив актёру роли Иоанна Васильевича, ревнивца Ипполита, левого чистильщика одежды и первого секретаря обкома Брюханова, а равно галерею заморских персонажей в отечественных постановках, которые у Юрия Васильевича великолепно получались.
Изгнание из Рая
У меня своя версия озлобления личности. Универсальная. Всё дело в первородном грехе, в Адамовом яблоке. Вкусив плод Добра и Зла с Древа Познания наши праотец и прамать ввергли всё потомство в хаос борьбы за место под солнцем. Аналогом изгнания из Рая на бытовой модели является половое созревание ребёнка. С ним просыпаются осознанные пороки. Досель они проявлялись как инстинкты – элемент постижения окружающей действительности. Следопыт ведь не жесток, он бесстрастен в препарировании реальности. Ставящий опыты учёный не садист, а исследователь.
Но если довести эту линию до идеи, то получим фашистского доктора Менгеле, чудовище в белом халате, или в том же белом халате профана и самозванца, народного сталинского академика Лысенко, он же Касьян Демьянович Рядно в романе В. Дудинцева «Белые одежды». Идеи – бич эволюции. А потерянный (утраченный) Рай – это наше непорочное детство, откуда нас пробкой выталкивает во взрослую жизнь, как из безопасной материнской утробы – в мир, полный тревог и опасностей, искушений и грехов, где уже ни бога, ни защиты. И зло зачастую становится удобной бронёй, оно навязывает себя в этой ипостаси. Ему веришь охотнее, чем добру.
Пример зла нагляднее. Злым живётся проще, комфортнее, сытнее. Не карикатурно злым, а просто не жеманным, не изнеженным, не уязвимым в своей открытости и душевности. Зло уважаемо. Потому что его боятся. Общество охотнее сплачивается вокруг зла, а не вокруг условного добра. Слишком это добро абстрактно, когда зло – конкретно. И наша пенитенциа́рная система, уголовно-исполнительная машина правосудия несёт карательный, а не исправительный уклон, она работает на устрашение, а не на переубеждение и перевоспитание, и суды практикуют обвинительный, а не оправдательный момент.
Кто и как смягчит нравы?
Помню свою соседку. Её звали Дамка. Это значит злая баба. В миру – тётя Надя (Надежда!) С войны в деревне нашей проживали три «дамки», тётя Надя, тётя Маруся (Семёниха) и Аляма. Все три в войну были бригадиршами на полевых работах, все обрекали землячек и их детей (мужики на фронте) на полуголодное существование, потому что не давали на прокорм свекольные листья (ими укрывали бурты с корнеплодами от морозов, пока бурты на поле). Этих «дамок» народ ненавидел. Но все жили бок о бок. Добро и зло. Иногда два в одном. У моей соседки был брат, дядя Коля. Он был псих. Напьётся и сыплет страшными матерными проклятьями вокруг, сидя на земле под окнами дома, перед дорогой. В войну он служил в СМЕРШе. Видимо, немало пострелял своих. Крыша поехала. Вроде СМЕРШ – это нужное дело (добро, благо, польза), а в результате – расправа есть расправа, убийца есть убийца, и ничем душу не прикроешь, её искорёжит и испепелит стыдом, виной и карой до бешеной злобы и откровенного сумасшествия.
Позаботиться о смягчении нравов – дело церкви. Культура – после. Культура никого не перевоспитывает, среди палачей встречаются высококультурные личности. Сталин тоже не был невеждой, Ленин был полиглот и мыслитель, незаурядной личностью для своего века был Иван Грозный, царь Пётр Великий просто основатель всего. Добрыми они были людьми? Гуманистами? Да, просветители, устроители, защитники и поборники. Но не святые угодники. Гений и злодейство вполне совместны. Высокое искусство может довести и до слёз, и до экстаза, и до катарсиса, но всё мимолётно – пройдёт. И – на круги своя. Ибо не сойти нам с круга, как Земле с орбиты. А там полюса, принцип равновесия. Он определяет меру добра и зла поровну.
Но есть такая статистика, где злу отведены 70 процентов, середине 20, а добру 10. При негативном факторе серединные 20 автоматически примыкают к 70-ти, а альтернативные 10 процентов начинают метаться, как маятник. Так победит ли когда-либо добро? Наука ответа не даёт, остаётся вера. А вера существует на поле, где заканчиваются доказательства и начинаются домыслы. Всё сугубо гипотетически. И каждому по вере его: кому – рай, кому – ад, кому – чистилище. В конечном счёте, человек – единственная субстанция, наделённая правом выбора. Это даёт надежду и, возможно, делает нас бессмертными.
Анекдот в тему: в просроченном йогурте лактобактерии вовсе не погибли, просто они перешли на сторону зла! В отличие от химического порошка «Юппи» из «лихих девяностых», куда «просто добавь воды», тут добавить нечего.
Продолжение следует.
Сергей Парамонов
