Оцифрованные души
Стало уже расхожим местом, насколько быстро и плотно всевозможные гаджеты вошли в нашу повседневную жизнь. С электронными носителями в руках порою взрослые люди походят на малых детей, а дети невероятно быстро взрослеют. Речь уже идёт о новом поколении детей-индиго – это совершенно особая ступень развития человеческой личности. Иногда малыш дошкольного возраста читать ещё не умеет, а уже вовсю управляется с игровыми видеоприставками, зачастую довольно сложными. Ребёнку ничего не стоит, не глядя, воспроизвести любую комбинацию из клавиш, погрузив себя в виртуальную реальность со «стрелялками», «догонялками» и прочей движухой на экране монитора.
Вызывает сожаление, а то и тревогу, что большинство игр не направлено на интеллектуальное и духовное развитие, зато грубо эксплуатируют базовые инстинкты. А в ребёнке пока главенствуют они, и принципиально важно, что перевесит в дальнейшем, когда реальность столь активно переводится в цифровой формат. Смоделированная на компьютере музыка технически безупречна, но в ней нет главного – души автора. Её холодная гармония не будит чувств, зато наслаждает слух и интеллект.
Но цифра атакует, упрощая нашу жизнь и лишая нас ежедневного душевного труда. Ведь, как писал поэт Н. Заболоцкий, «душа обязана трудиться и день, и ночь, и день, и ночь». Как убедить ребёнка, что не всё то золото, что блестит? Что есть потаённая красота, что мгновенное достижение результата расхолаживает, что мир огромен и многообразен и без компьютерной графики? Что все великие достижения человечества, наконец, появились в доцифровую пору, а духовное и утилитарное, опорное и вспомогательное должны взаимодополнять, а не замещать друг друга. Как не лишить ребёнка полноценного, гармоничного развития, не отнять у него нормальное, счастливое детство с футболом, казаками-разбойниками, летней речкой и зимними горками?
Битвы за вирт
Разумеется, не всем по карману обеспечить каждого члена семьи дорогой игрушкой, и тогда происходят настоящие семейные баталии за место у компьютера или за смартфон. Одну мою знакомую такая борьба с младшим сыном довела до взаимной ненависти. И вот тут всплывает и, причём, болезненно и обострённо, воспитательный момент в нашей среде сосуществования с близкими людьми. Бытует такое шуточное правило для офиса: чтобы узнать, кто в коллективе старший, посмотрите, на чьём столе лежит пульт от кондиционера.
Воспитание детей, не вылезающих из Интернета, наука достаточно молодая и мало освоенная. Можно, конечно, перед занятиями собрать все телефоны, чтобы ничто детей не отвлекало. Но как быть, если сами занятия проводятся в режиме онлайн, как быть с электронными журналами, как быть с заданиями на дом, где чёрным по белому написано: «Найдите в Интернете то-то и то-то»? Мы живём в эпоху IT, а где высокие технологии, там принципиально иной подход и к методам воспитания, и к системе поощрений и порицаний, и к отчётности за проделанную работу… На каких же базовых принципах должна строиться работа современного воспитателя?
Во-первых, он сам должен неустанно учиться, потому что прогресс не стоит на месте. Во-вторых, он должен иметь ещё более адское терпение, чем прежде. В нынешних требованиях это называется стрессоустойчивостью. В-третьих, он должен быть интересен, находя общий язык с детьми, которым палец в рот не клади. Стоит дать слабину – авторитет восстанавливать придётся долго. У детей нет снисхождения, если их не заинтересовать, не увлечь, не дать им понять, что они ещё многого не знают, и ты им поможешь закрыть эту брешь. Глагол «воспитывать» происходит от слов «пища», «питание», «впитыванье»… Воспитание ещё всегда и испытание. Причём, обеих сторон процесса. Говорят же: нельзя научить, но можно научиться. На этом базировался средневековый институт подмастерий, когда наставник не читал лекций и не теоретизировал, а примером показывал, как надо действовать в той или иной ситуации. Умный ученик готов был выполнять самую грязную работы, лишь бы присутствовать рядом со своим Учителем.
Клиповое мышление
В общем-то, в самой методологии тут мало что поменялось, хотя цифровая эпоха кардинально изменила ритм жизни. Мы живём ускоренно, на чтение толстых романов уже просто нет времени. Информация должна быть сжатой и максимально доступной. Всё это грешит поверхностностью, а порой и сомнительностью. Гарантии достоверности минимальны, в сеть можно вывалить всё, что угодно. Модераторы проверяют и «банят» лишь оговоренные, запрещённые законом вещи.
Что нам даёт эпоха информационных технологий? Да вот эту как раз возможность выбора, возможность найти себе наиболее приемлемую нишу, благо, выбора – море, сеть необъятна, как и рынок: и кому тут мини-смартфон, кому – планшет, а кому ноутбук. Равно как одному удобнее бродить в поисках истины в Яндексе, а другому в Гугле.
Бич нашего времени – социальные сети. Мало того, что мы туда безоглядно сливаем массу конфиденциальной информации, которую легко обратить нам во вред, мы еще убиваем кучу времени на зависание в этих чатах и на этих бесчисленных форумах. Иногда складывается впечатление, что люди полностью ушли в виртуальный мир: как ни откроешь Фейсбук – человек там. И днём, и ночью. Между тем эти часы напролёт отнимаются (невозвратно) у лугов и речек, чтения хороших книг и просмотра интересных кинофильмов, от подвижных игр на свежем воздухе, наконец, что для растущего организма крайне необходимо. И вместо бодрого румянца и отличного тонуса у человека упавшее зрение и сколиоз.
Расчеловечивающая сеть
Это ещё самое безобидное. Куда как страшнее, что в сеть выкладываются «жестокие игры» подростков – издевательства над сверстниками или младшими, демонстрация собственной глупости на весь мир, вплоть до непристойностей, суицидальных моментов и экспериментов, опасных для здоровья и жизни.. Когда границы морали размыты, негативных примеров множество, а личность и на треть не сформирована – ожидать можно чего угодно. Сетевой криминал процветает, тем паче дети видят, что взрослые от них не отстают.
Возможно, эта тенденция целенаправленно внедряется в подростковую и детскую среду: кто-то на этом неплохо зарабатывает, кто-то так самоутверждается (имею в виду манипуляторов), а кто-то имеет откровенно враждебные намеренья по разложению и вербовке своих адептов. Едва ли не большинство серверов находятся за пределами наших государственных границ, а мы живём ещё и в пору информационных войн. Разве должен воспитатель забывать об этом? Мне кажется, подобные вещи настолько серьёзны, что надлежит делать прививку от них с самых малых лет. И в этом тоже заключается задача воспитателя в эпоху электронных технологий и порождённых ими информационных войн.
Вот моя деревня…
Тяжело перескакивать из времени нынешнего в достаточно недавнее прошлое, где всех этих реалий и в помине не было. В моём детстве не было даже телевизора. Печи – русскую и голландку – топили дровами. Годы спустя некоторые земляки обзавелись газовыми баллонами. Мы топили печку брикетом – мать работала в магазине, туда привозили. Хватало и на магазин, и на дом.
Меня воспитывали улица, школа и интернат (не Интернет!). В интернате мы жили в межсезонье и зимой, потому что до школы было пять километров – не набегаешься по снегу и в мороз или, не дай бог, в метель. Летом ездили на велосипедах. Но велек появился тоже не сразу, долгое время я ходил за знаниями пешочком. На выходные нас забирали из интерната (на центральной усадьбе колхоза) на колхозной лошади, запряжённой в сани. Или мы ехали тем же гужевым транспортом с почтальоншей тётей Аней. Или с дядей Ваней – он регулярно посещал больницу, проходя гемодиализ. Или шли пешком. Всяко бывало. Дорогу до деревни чистил бульдозер. Позже нас забирала мать – у отчима-лесника был служебный конь Орлик. Он жил у нас на дворе. Серый в яблоках, мой любимец. И у нас были не сани, а возок с облучком. Как у дореволюционных городских извозчиков-дорогомилов. Так их звали.
Я в Москве некоторое время жил на улице Дорогомиловский, в доме №1 (прямо у Киевского вокзала), втекающей в Кутузовский проспект. Поэтому знаю, откуда такое название улицы. Где она втекала в правительственную трассу, располагались квартиры членов Политбюро (в том числе Л. И. Брежнева), там жила актриса Зоя Фёдорова (кстати, дочь коменданта Кремля, которого репрессировали, как позже и саму актрису, на этой квартире уже при Брежневе её и убили при странных обстоятельствах). Но я там жил уже после всех этих жильцов, в пору Перестройки. Тогда появилась Поклонная гора с «кровавыми» фонтанами, мемориальным строем мертвецов работы З. Церетели (вскоре этот строй, под нажимом общественности, убрали за экспозиционный комплекс), богиней победы Никой, пришпиленной к гигантскому штык-ножу (композицию за энтомологическое сходство сразу же назвали бабочкой на игле) и Георгием-Победоносцем, разящем змея так, как режут колбасу. Все эти двусмысленные ассоциации уронили престиж помпезного мемориала, хотя одно время там проводились майские парады, когда их отменили на Красной площади. Там даже Билл Клинтон побывал.
А когда я жил в деревне, у нас был свой мир. Совершенно отдельный, изолированный. С миром большим нас связывало радио. Это радио за пять рублей (у нас было белое) на стенке работало круглосуточно и транслировало всё то, что и сделало меня человеком, смею думать, не дремучим. Да и моя Васильевка располагалась недалеко от города, если в пригородную школу бегали мы пешком. А в городе было то, что делало его праздником. Там были мороженое и «чёртово колесо». Ведь в пору, когда я в начальных классах учился ещё в деревенской школе трёхлетке, в городе я побывал-то раза два-три, один из которых был связан с посещением зооцирка, это передвижной зоопарк. Помню, там лежала двухсотлетняя черепаха, она умерла, но её продолжали возить и показывать. Второй раз приезжал цирк с аттракционом «Мотоциклисты в шаре». Если зооцирк разбивали в южной части города, на пустыре за рекой Большой Кинель, то аттракцион ревел мотоциклетными моторами в центре города, на территории рынка. И там, возможно, выступал будущий клоун с мировым именем Семён Маргулян, с которым я позже познакомлюсь в Москве, и он расскажет мне о своих гастролях в Бугуруслане. У него сестра жила в Самаре, хотя родом они с Украины, а мать, по его словам, даже похоронена в нашем городе. На Маргуляна я сводил свою мать, когда она гостила у меня в Москве, он выступал в цирке на Цветном бульваре. И я их познакомил. Но я уже об этом писал.
Радионяня, радионяня – есть такая передача…
Вернее, была. Всесоюзное (советское) радио, пресловутая радиоточка, несло великую просветительскую миссию. Эхо всей мировой культуры докатывалось до самой глухой провинции. Откуда бы я в раннем возрасте знал лучшие постановки МХАТа и Малого театра, скетчи Аркадия Райкина, исполнительское мастерство оперной певицы Леокадии Масленниковой (кстати, это фамилия и моей бабушки) и Максима Дормидонтовича Михайлова? А уж Лидия Русланова, Мария Мордасова, Александра Прокошина, сёстры Фёдоровы, хор Пятницкого и все народники звучали постоянно. И я рос патриотом своей Родины. А культурной эрудицией повергал в смущение москвичей, хотя со мной на курсе в МГУ учились и дети телезвёзд, и кинорежиссёров, и питерских профессоров в трёх поколениях. Но многих вещей даже они не знали. Радио не слушали, а в семье речи шли, видимо, не об этом. Там критиковали режим (типично интеллигентская традиция).
Была ещё телепередача «АБВГДЕйка», которую вела неизменная Татьяна Кирилловна (Черняева). Там были Клёпа (Виталий Довгань), Лёвушкин (Валерий), Ириска (Ирина Асмус, позже трагически погибшая, она разбилась во время номера в цирке в Гомеле). Когда там начинали Семён Фарада (Сеня) и Александр Филиппенко (Саня), у меня телевизора ещё не было, поэтому их в этом амплуа я не зафиксировал. Но АБВГДЕйка продержалась аж до 2020 года и, может быть, исходя из политики возврата к нашим ценностям, ещё вернётся. Благо, Татьяна Кирилловна пока на коне и сеет по-прежнему разумное, доброе, вечное.
А ещё был «Будильник». На нём выросло не одно поколение советских детишек. Там поучаствовали и Надежда Румянцева, и Ирина Муравьёва, и Виталий Соломин… Вот кто нас воспитывал. Дети тех девочек и мальчиков, а, может, ещё и сами они, помудревшие, сегодня участвуют в СВО на Украине, искореняя коричневую чуму в её жовто-блакитном и натовском варианте. Потому что нас учили любить Родину грамотно и ненавязчиво, применяя лучшие образцы, а не так, как работают нынешний зомбоящик и вся мировая Сеть (за исключением таких сайтов, как этот тихий уголок Интернета, где мне доверили вести свою авторскую рубрику, на пользу которой я надеюсь). В пору информационных войн я выступаю на стороне Света, которая, в конечном счёте, и победит. Потому что иначе быть не может, таков вселенский закон (можете его назвать Божьим, как назывался предмет, преподаваемый в дореволюционных гимназиях и над которым поиздевались русские пишущие либералы, которые, в свою очередь, и привели Россию к череде непоправимых катастроф, мостя своими благими намереньями дорогу в ад).
Улица родная
«На этой улице когда-то…» Как в песне из кино про весну на Заречной улице. По этой улице Заречной я бегал в школу. Она первая в селе Михайловка (пригородном), где я учился. Дорога из Васильевки с нею срасталась. А другим концом обрастала домами моей деревни. Их в ту пору было уже немного, порядка сорока пяти. Деревня распадалась из-за отсутствия удобств и благ цивилизации, которые были рядом, в пяти километрах ходу. Вот и бежал народ поближе к удобствам. Закрытие школы, а потом и магазина этот процесс ускорило. Но пока деревня стояла – мы росли на её улице. Без названия, потому что улица и деревня было одно и то же. Переулков не было.
А на улице мы во что только не играли. Нас было домой не загнать ни летом, ни зимой. Все подвижные игры мы освоили. Мы – это человек десять всех возрастов. Вперемешку. Вместе купались на речке, потом на пруду. Вместе рыбачили и варили уху на берегу Турханки. Вместе ходили на Мочегай за черёмухой и кукушкиными слёзками (это цветы).
Вместе лазили по чужим огородам, садам и погребам. Не из-за голода, а ища приключений. Вместе ходили в ночное, в соседнюю деревню в клуб, где крутили кино. Вместе устраивали «стукарики» и другие козни односельчанам. Могли вытащить со двора туалетную будку и поставить посреди дороги. Могли сани затащить на крышу сарая. Могли завалить крыльцо коблами – корневищами деревьев, запасёнными на дрова. Вместе смотрели на звёзды, ища летящий спутник. Вместе лузгали семечки на брёвнах под чьими-нибудь окнами, просто болтая обо всём. И так далее. Мы не расставались. Это был железобетонный коллективизм. Не разлей вода. Мы не росли эгоистами, социопатами и неженками. Продырявливали ступни гвоздями, обрабатывая раны мочой, резались битыми стёклами при купании (на дне могло быть что угодно), рвали штанины о велосипедную цепь, проваливались под весенний лёд… И ничто нас не брало. Мы не болели. И родители за нас не переживали, даже не зная, где нас носит. Так было принято, так жили все. Деревенская воля.
Что наша жизнь? Игра.
Во что мы играли? В интернате мы строили снежные крепости, по которым лазили и которые штурмовали снежками. Мы мерили глубину луж, которые весной были величиной с небольшое озеро. Мы бегали босиком по снегу вокруг здания, нарезая круги и проверяя себя на выносливость. Мы играли в шахматы и шашки, в настольный хоккей, в лото… На улице мы метали ножички, на первых просохших проталинах на взгорке играли в клёк, разновидность игры в городки (в деревне), в футбол (в школе) и волейбол (во дворе деревенского клуба, там была сетка), в хоккей с самодельными клюшками и шайбой из старого каблука (на речной низине, залитой водой, которая превращалась с морозами в ровный и широкий каток (сама речка была такой, что воробей вброд перейдёт). Мы играли в кондалы, в обознатушки, в штандар, в жопки (извините, но это название игры в мяч), в «умри-замри-воскресни», в прятки, в индейцев, в войнушку, в казаки-разбойники (на станции, где я гостил у материной тётки). Мы устраивали театр. Мы много читали – по ночам. Если ты за ночь не прочитал «Пятнадцатилетнего капитана», то слабак. Бывало, мы воровали книжки из школьной библиотеки. Её как таковой не было, а в классах стояли шкафы с плохо запертыми дверцами, через щели можно было таскать книжки. А залезали мы через окно. Опять же это был не криминал, это был адреналин. Только слова мы такого не знали.
Повзрослев, мы играли в интеллектуальные игры: викторины, КВНы, города… В Михайловский сельский клуб всё время приезжали артисты. Даже кукольный театр (у нас был и свой, дом-пионеровский, перчаточный), даже классический балет с балеринами в пачках и пуантах, даже цирк с жонглёрами и эквилибристами. Мы не были богом забытой дырой.
Мы играли во взрослых. Матерились, курили, выпивали. Это лицо улицы (не задворки), она такая, какая есть. Вся жизнь проходила на ней, даже с ночёвками. Я спал в шалашах, на повети – плоской крыши навеса над кардой (загоном для мелкого скота), просто в поле. Ни разу я не спал лишь в гамаке. Притом, что я человек преимущественно комнатный, вырос на русской печке, откуда мать с трудом зимами стаскивала меня в школу, когда надо было топать за пять километров. Из тепла в тридцатипятиградусный мороз через поле, по которому разбросаны волчьи следы. Когда на улице в шесть часов утра страшная темень. Когда так хочется спать и так лень идти учиться. Но вот это-то всё и учило. Не скажу, что жили мы играючи, мы росли в нужде и постоянных преодолениях. Но игры нас развивали и закаляли, вырабатывая правильный взгляд на основные вещи. Я бы сказал, на основополагающие. И ни гаджетов, ни удалёнок, ни квестов у нас не было. Только костры с печёной картошкой, постоянная движуха и тесное товарищество. И нам не было скучно. Это было счастливое детство с постоянным постижением мира. Когда ты неустанно удивляешься, когда ты всегда в предвкушении чего-то необычного, когда ты ждёшь пробуждения, чтобы просто жить – ты в полном порядке. У моих братьев всего этого уже не было, и они чувствуют себя обделёнными. Не было той компании, тех игр, того энтузиазма, той среды… Так менялось время, кого-то меняя, а кого-то лишь консервируя в золотой поре взросления. Как меня. Я освоил все нынешние реалии, но внутри остался там, где мне было хорошо. Я остался в раю, из которого должен быть изгнан априори. Потому что рай этот остался во мне. Вот и всё.
Лоцман в цифровой пучине
То, что с развитием информационного ресурса мы стали чрезвычайно уязвимы – бесспорный факт. Мы уязвимы не только материально и физически, но и духовно, психологически и психически. И телевидение, и Интернет нас успешно зомбируют как в коммерческом, так и в политическом отношении. А самая благодатная среда для внедрения опасных идей – детская. Ловцов душ достаточно: террористические организации, наркодилеры, агенты влияния, религиозные фанатики, деятели за рубежом, работающие на фронте утечки мозгов… Педагог должен отсеять всё негативное в цифровом формате на самом раннем этапе, вобрав действительно полезное, облегчающее его труд и помогающее грамотному развитию ребёнка.
Цифровая эпоха переформатировала все прежние принципы обучения. Педагоги могут быть на связи с коллегами в любой точке мира, им стали доступны все источники информации, происходит активный обмен опытом, осваиваются передовые наработки… В то же время на виду и все промахи. Критика может быть конструктивной, а может быть и откровенно оскорбительной. Ведь она анонимна и, стало быть, безнаказанна. У цифрового океана много опасных подводных течений, не один согревающий нас Гольфстрим удобств и комфорта. И современный воспитатель обязан научиться ловко управлять своим персональным судном в этой сетевой пучине. А главное в его работе – не дать детям уйти из реальности в мир виртуальный, давая понять, что настоящая жизнь – не компьютерная игра, что кроме рук и мозга должны оставаться душа и сердце. Что, помимо символов и терминов цифровой эпохи, никуда не делись такие понятия, как дружба, доброта, взаимовыручка, милосердие, прощение, любовь, честь, совесть, благородство, достоинство, порядочность, сострадание…
Нынешним детям можно позавидовать, но им можно и посочувствовать. И не знаю, приобрели они тут больше или потеряли. Мир изменился. Причём так стремительно и необратимо, что я сам до сих пор не могу привыкнуть к тому, насколько этот мир другой. Но он другой. И я другой. Но у меня есть Альтер эго. И его не изменит ничто. А не было бы фундамента, всё моё мироздание рухнуло бы неизвестно куда. Меня качает, а я стою. Потому что в армии в Монголии служил в стройбате, и мы там строили здания высокой сейсмоустойчивости. Там высокогорье. Сейсмоустойчивость – как стрессоустойчивость. И слава богу, что во мне всё совпало. Ну, или почти всё, потому что в идеале ничего не бывает. Тут главное – уровень КПД. И я стараюсь оставаться на уровне. Меня так учили.
(продолжение следует)
Сергей Парамонов
