Лариса Долина всегда доводит до конца начатое, не разделяет мнения феминисток о том, что мужчины не нужны, и уверена: способность любить женщине дарована Богом. Об этом народная артистка России рассказала в интервью «Известиям».
— Лариса Александровна, как ваши дела? Как проводите время, чем занимаетесь?
— Как и многие, я на самоизоляции. С дочерью и внучкой мы уже больше месяца находимся на даче. Занимаюсь онлайн со своими студентами, внучка учится точно так же. Кроме того, сегодняшняя ситуация — это как раз то время, когда мы можем побыть вместе: читать, смотреть любимые фильмы, заниматься музыкой и, конечно, гулять на свежем воздухе. У нас здесь тихо и спокойно.
— Как хорошо, что спектакль «Суини Тодд, маньяк-цирюльник с Флит-стрит» с вашим участием успели показать до карантина. Было бы обидно столько репетировать, а потом ждать?
— Нам повезло, что мы успели сыграть до этих грустных событий. Я репетировала роль 2,5 месяца практически без выходных. Поэтому, да, было бы очень обидно...
— Как вы попали в этот спектакль?
— Мне позвонила Ирина Апексимова (директор Театра на Таганке. — «Известия») и предложила попробоваться в роли миссис Ловетт. Я почти сразу согласилась. Сначала изучение роли давалось тяжело: в этом мюзикле сложнейшие вокальные партии и много движений — одни лестницы чего стоят, по ним нужно подниматься и спускаться в быстром темпе практически постоянно и при этом еще петь. В какой-то момент у меня возникло желание всё бросить. Но так как по гороскопу я Дева, а мы, Девы, всегда доводим до конца начатое, я взяла себя в руки и сделала это.
— Какими были первые ощущения после показа?
— Сначала мы сыграли для «своих». Когда артисты готовятся к премьере, они играют стартовый спектакль для родственников, друзей и коллег. Мы так и сделали, ну а потом уже отыграли два премьерных спектакля для зрителей. Волнение было сильным, но только за кулисами, как это обычно у меня и бывает. Зритель всегда всё чувствует, поэтому нужно показывать результат.
Хотелось бы поблагодарить тех, кто со мной был на протяжении сложного периода внедрения в спектакль. Это превосходно играющая роль миссис Ловетт Екатерина Рябушинская, актриса Мария Матвеева и дирижер Армен Погосян. Благодаря их поддержке и помощи мне удалось за достаточно короткий срок освоиться на прославленной сцене Театра на Таганке. У меня, конечно, есть опыт участия в мюзиклах, но они не были иммерсивными, как этот. К тому же это музыкальный триллер с готическим кровавым сюжетом. И черным юмором.
— И персонаж интересный — отрицательный. Впрочем, вам на них везет.
— Да, во всех мюзиклах, в которых я принимала участие, играла отрицательные персонажи: Мата Хари, Клод Франс (мюзикл «Мата Хари. Любовь и шпионаж». — «Известия»), смотрительница женской тюрьмы Мама Мортон в мюзикле «Чикаго». Если говорить откровенно, я люблю играть таких героинь. Можно экспериментировать сколько душе угодно. Свою миссис Ловетт я тоже люблю. Любовь к персонажу — главное условие достоверности игры. Считаю, что она наделена и положительными качествами, несмотря на свой кровожадный характер: как и все нормальные женщины, мечтает о семье, детях, хочет любить и быть любимой. Думаю, со временем, когда роль окончательно уляжется, будут появляться какие-то новые, ценные находки. Так всегда бывает.
— Вы сказали, что каждая женщина хочет любви. Не умерло ли это желание в эпоху феминизма, когда некоторые из нас говорят, что мужчина уже не нужен?
— Так говорят только глупые женщины. Не знаю, сами ли себе они врут или хотят врать другим. Как нормальная женщина может выбрать путь феминизма? Женщина должна любить, ей это дано Господом Богом. Все женщины хотят быть любимыми и все хотят любить. Я не исключение. Считаю, что все эти разговоры — только разговоры. Представительницы этих движений, наверное, просто хотят на себя внимание обратить.
— Десять лет назад вы рассуждали о том, что американская публика очень раскованная, а российский зритель закомплексован. У наших соотечественников что-то изменилось в восприятии музыки за это время?
— Думаю, да, но совсем немного. Мюзикл и джаз родились в США. Там есть специальные учебные заведения, в которых учат и тому, и другому искусству. Американцы вообще люди очень раскованные, они везде ведут себя как хотят и как чувствуют — никаких комплексов. Они не смотрят на соседа, когда нужно показать свою реакцию на то, что происходит на сцене. Живо реагируют на любую сказанную фразу, музыкальный или вокальный пассаж.
Когда я играла на Бродвее в мюзикле «Чикаго», продюсер попросил меня произнести несколько слов по-русски, учитывая, что на спектаклях будут русские зрители. Это было здорово придумано и проходило на ура! Даже американцы реагировали! Наша публика будто боится своей реакции, сужу даже по спектаклю «Суини Тодд». Весь он играется в зале, среди зрителей. Когда я приближалась к некоторым из них, они отстранялись — будто боялись, что я с ними что-то сделаю. Американцы отреагировали бы на это с точностью до наоборот.
— Вы заведуете кафедрой эстрадно-джазового пения МГИК. Многие преподаватели в актерских и в творческих вузах уже который год жалуются на уровень абитуриентов. Говорят, они стали меньше читать?
— Не могу сказать этого о своих студентах и о тех, кто учится на кафедре, мною возглавляемой. Они ведут активный образ жизни: ходят на интересные концерты, которые мы, педагоги, им рекомендуем, бывают в театре. Благодаря моим знакомствам и дружбе со многими актерами наши студенты имеют возможность посещать самые знаковые спектакли в Москве. Но есть одна серьезная проблема: почти все дети, обучающиеся у нас, плохо знают свой родной язык, особенно это чувствуется, когда мы начинаем разучивать новые песни. И это не только их вина. Если послушать, как поют многие наши «звезды», то вообще непонятно, на каком языке они это делают. Вы обращали на это внимание?
— Если честно, вообще редко понимаю, о чем они поют…
— Конечно! А как можно понять, если они неправильно ставят ударения? Коверкают язык! Я и педагоги кафедры боремся с этим постоянно, успехи есть. Работаем серьезно. Если раньше наш институт называли «кульком» из-за того, что здесь готовили работников домов культуры, то теперь мы нацелены на другое — готовим артистов, которые смогли бы составить конкуренцию сегодняшним звездам.
— Вы следите за популярной музыкой?
— Не особо. Мне многое не нравится, многое не воспринимаю. Я воспитывалась на очень хорошем музыкальном контенте. То, что я сегодня слышу, меня сильно, мягко говоря, огорчает. Своим студентам я даю только хороший материал, чтобы они никогда не пели то, что нам навязывают.
— Почему у российских слушателей становятся популярными условные Ольги Бузовы, от пения которых, выражаясь словами пользователей интернета, «кровь идет из ушей»?
— Может, это гипноз какой-то? Честно, не знаю… Мне даже не хочется на эту тему рассуждать — неинтересно. Мне интересно работать со студентами, нравится, что я тоже куда-то всё время иду, ставлю для себя очередную планку и беру ее. Сама я не могу ничего, к сожалению, изменить. Поэтому просто буду делать то, что делаю, и буду стараться делать это качественно.
— В этом году у вас юбилей. Отпразднуете на сцене?
— 10 сентября мне исполняется 65 лет, а 31 октября пройдет грандиозный юбилейный концерт. Приедут американские и английские звезды, выступят мои российские друзья. Весь вечер будут играть оркестр Игоря Бутмана и оркестр Юрия Башмета. Там столько нового музыкального материала... С Игорем Бутманом мы уже вовсю репетируем. Так что, видите, «ни сна, ни отдыха измученной душе» — работа, работа, работа…
Наталья Васильева
