16 марта 2004
Контурные карты по истории
Несколько дней не вела дневника, только составляла планы да отмечала их выполнение. Отчасти из-за того, что довольно заметно выбилась из рабочего ритма, отчасти просто потому, что пространных записей делать не хотелось. Сейчас пытаюсь восполнить это упущение.
С пятницы занималась компьютерной обработкой словаря. К сожалению, обнаружила, что давно уже подготовленные алгоритмы для работы со словарем Зализняка надо переделывать: формат файла оказался более сложным, чем я себе это представляла. Ничего удивительного, если вспомнить, что в то время, когда я писала эти функции, самого словаря в бумажном виде у меня не было только электронный вариант. Расстроилась было, а потом подумала: всё равно эти функции так и так когда-нибудь надо будет писать, так почему не сейчас? Ах, некогда? А когда настанет тот счастливый день, когда будет много-много свободного времени на все развлечения, на все те дела, которые я хочу сделать?..
Конечно, программировать так, как я это делаю, небольшими рывками, далеко не самый лучший вариант. Слишком уж много сил уходит на то, чтобы вернуться к задаче и вработаться. Единственный во всем этом, как у нас шутили, «большой положительный плюс» состоит в том, что с таким ритмом работы приходится думать о документировании программы сразу, а не откладывать это скучноватое занятие на потом, чем грешат многие программисты.
В субботу в первую половину дня тоже возилась с программой, а потом пришла Алла, моя подруга и коллега по академии повышения квалификации. Волей-неволей пришлось прерваться. В этот раз нам удалось довольно успешно поработать, и мы сделали даже несколько больше, чем планировалось событие нечастое, но тем более ценное. А воскресенье пролетело как-то незаметно и без следа, как круги на воде тихим летним вечером.
Вчера, в понедельник, наконец, села писать тезисы в Казань. А тут (примерно так же неожиданно, как неожиданно для наших коммунальных служб наступает зима) выяснилось, что несчастный ребёнок должен сделать и сдать контурные карты по истории за всю четверть Уж он и так, и сяк пытался от этого дела отвертеться, но я была сурова и непреклонна, хотя обычно в процесс приготовления уроков не вмешиваюсь. Вообще-то последние года два Боря делает уроки без особых напоминаний, но история это отдельный разговор. А что делать, если у человека не сложились отношения с учителем? Не ругаться же из-за школьных оценок, в самом деле! Тем более, что контурные карты и я в школе недолюбливала, а вкус к истории мне привила отнюдь не эта работа, а лекции Натана Яковлевича Эйдельмана Так что сидели мы за нашими уроками вместе: Боря делал то, что задолжал по нелюбимой истории, а я то, что задолжала по любимым сказкам Дописывать тезисы пришлось уже довольно поздно ночью, поскольку без компьютера было никак: все цитаты и подготовленные материалы у меня хранятся именно там.
Вчера же собрала что-то типа отчёта самой себе в большой тетради, потому что от компьютера подустала. Оказывается, со времени, когда я начала дневник (это где-то чуть меньше месяца), я очень даже немало сделала не только такого, что сваливается на голову неожиданно (как очень любит делать педагогика), но и из запланированного тоже. Просто в ежедневной текучке это не так заметно. Дела задуманы объемные (книжка, компьютерная система для обработки сказок и прочее в том же духе); делаются они, естественно, не в один присест, а поскольку результата, который можно подержать в руках, нет, то сделанное и забывается. А тут всё наглядно, даже можно порадоваться и похвалить саму себя. Именно этим я вчерашний день и закончила.
А с русской историей мне и в самом деле сказочно повезло. Несколько лет подряд я ходила на домашние лекции по истории, которые читал Натан Яковлевич Эйдельман сначала дома у друзей моих родителей, а потом эти «исторические пятницы» стали проводиться у нас дома. Книги Эйдельмана очень интересно читать, но еще интереснее было слушать его самого. В его рассказах оживали бледные тени из скучного учебника истории, появлялись какие-то неожиданные связи между веком девятнадцатым (восемнадцатого мне почти не досталось услышать) и двадцатым, волшебным образом за хозяйственным документом или коротенькой запиской вставали человеческие судьбы и интереснейшие люди и, конечно, личность Историка, самого Натана Яковлевича, который умел оживить этих людей и показать их нам, слушателям. И потом, когда я читала выходившие книги Эйдельмана, я узнавала те рассказы, которые уже слышала дома, сидя на ковре в обнимку с собакой.
Присутствовал на этих лекциях и свой цензор. Это была наша собака Юджи, по-домашнему Юша, довольно суровая дама редкой в восьмидесятые годы породы ризеншнауцер. Юша, как и любая нормальная собака, не соглашалась сидеть одна в комнате, когда в дом пришли гости. Большую часть времени она, конечно, спала, развалившись на свободном месте на полу. Но в те моменты, когда Натан Яковлевич увлекался и позволял себе излишние вольности, Юша просыпалась и говорила своё басовитое «ряв!» Едва ли те, кто не проводил много времени с собаками, мне поверят, но рявкал наш цензор именно в те моменты, когда звучали высказывания, в советские времена нежелательные: скажем, довольно вольные параллели между корреспондентами Герцена и некоторыми реалиями 80-х Каждое очередное «ряв» встречалось дружным смехом, а Натан Яковлевич бросал на Юшу якобы испуганный взгляд и торопливо говорил «Всё, молчу!»
Так, на ковре в самой большой из наших трёх комнат, в обнимку с Юшкой, я познакомилась и с фантасмагорическими историями времен царствования Павла I, и с трагедией декабристов, и с историей «Колокола» Герцена, и с народовольцами Тогда, наверное, я впервые начала понимать, что прошлое не было таким унылым и расчерченным по линеечке, как оно представлялось по школьным учебникам, что люди, про которых, казалось бы, уже всё известно, могут вдруг обернуться неожиданной стороной и что самая нелюбопытная на первый взгляд записка может многое рассказать внимательному и знающему читателю.
Продолжение следует
