Курта Воннегута не раз спрашивали о том, как выработать уникальную манеру письма (свою собственную он называл «телеграфно-шизофренической»), поэтому в 1980 году писатель опубликовал в журнале Transactions on Professional Communication эссе, в котором попытался дать ответ. T&P опубликовали перевод.
Газетные репортеры практически не проявляют никакой индивидуальности в своих произведениях. Потому они смотрятся чудаками на фоне писателей, этих испачканных чернилами негодяев, которые только и делают, что обнажают на бумаге собственную личность. Но именно эти откровения, случайные или преднамеренные, и называются элементами стиля. Они дают читателям представление об авторе, который может казаться просвещенным или некомпетентным, искренним или лукавым, остроумным или лишенным чувства юмора.
Почему вам стоит приглядеться к своему стилю письма и постараться его усовершенствовать? Сделайте это в знак уважения к своей аудитории. Если вы беспорядочно набрасываете свои мысли на бумагу, читатель наверняка почувствует, что вы нисколько о нем не заботитесь. Он или сочтет вас эгоистом и простофилей, или вовсе перестанет вас читать.
Разве вы не выбираете писателей главным образом за то, о чем они заставляют вас задуматься? Навряд ли вы восхищались бестолковым автором лишь за его языковые выкрутасы. Потому самое ужасающее открытие, какое вы только можете сделать о себе, — вы не знаете, что на самом деле интересно, а что — нет. Так что начните путь обретения собственного стиля с идей, которые наполняют вашу голову.
Отыщите тему, которая вас действительно волнует
Когда писатель находит предмет, который ему небезразличен, его речь наполняется чувством. Самый притягательный и чарующий элемент стиля — неподдельный интерес, а вовсе не совершенное владение языком. Между прочим, я не призываю вас браться за книгу, хотя вы вполне можете прийти к этому, если искренне беспокоитесь о чем-то. Петиции мэру о выбоине перед вашим домом или любовного письма девушке по соседству будет достаточно.
Не разглагольствуйте
Я не буду слишком много об этом распространяться.
Не усложняйте
Если уж речь зашла об использовании языка, помните, что два величайших мастера слова, Уильям Шекспир и Джеймс Джойс, писали самые проникновенные вещи по-детски простыми предложениями. «Быть или не быть?» — спрашивает шекспировский Гамлет. Самое длинное слово здесь не больше четырех букв. Джойс, будучи в игривом настроении, мог составить столь же замысловатое и блистательное высказывание, что и ожерелье Клеопатры. Но все же мое любимое предложение в его рассказе «Эвелин» звучит так: «Она устала». В тот миг повествования никакие другие слова не могли разбить сердце читателя, как эти два.
Простота языка заслуживает не только уважения, но и почитания. Библия начинается с предложения, которое мог бы написать любой четырнадцатилетний подросток: «В начале Бог сотворил небо и землю».
Имейте мужество сокращать
Может быть, вы и одарены достаточно, чтобы соорудить «ожерелье Клеопатры». Но красноречие должно служить идеям в вашей голове, а не наоборот. Возьмите за правило: если предложение, каким бы отменным оно ни было, не раскрывает тему по-новому — вычеркните его.
Цените родную речь
Наиболее естественный для вас стиль письма обязательно повторяет речь, которую вы слышали в детстве. Английский был третьим языком Джозефа Конрада, и самые привлекательные места его англоязычной прозы были, несомненно, окрашены его родными словами — польскими. Невероятно повезло писателям, рожденным в Ирландии с ее столь занятным и музыкальным английским. Я же вырос в Индианаполисе, где речь повсеместно звучит как ленточная пила, режущая консервную банку, а словарный запас не краше гаечного ключа.
В некоторых из наиболее отдаленных горных впадин Аппалачей дети все еще растут, слушая песни и выражения елизаветинских времен. Многие американцы взрослеют, окруженные языком, совсем не похожим на английский или на какой-либо из его диалектов, который соотечественники из других уголков страны смогли бы разобрать. Все эти разновидности речи прекрасны так же, как удивительно разнообразие бабочек. Каким бы ни был ваш первый язык, вы должны дорожить им всю свою жизнь. Если так случилось, что это не общепринятый английский, результат на письме, как правило, восхитителен, как очень красивая девушка, у которой один глаз зеленый, а другой — голубой.
Я обнаружил, что больше всего доверяю своей писанине (и, кажется, другие тоже доверяют ей больше), когда звучу как человек из Индианаполиса, кем я и являюсь. Есть ли у меня альтернативы? Только лишь следовать той рекомендации учителей, которую, конечно, навязывали и вам: писать как образцовый англичанин прошлых веков.
Говорите то, что имеете в виду
Раньше такие учителя выводили меня из себя, но сейчас я отношусь к ним спокойнее. Теперь я понимаю, что все эти античные очерки и рассказы, с которыми мне полагалось сравнивать собственные работы, были столь величественны не из-за их архаичности и чужеродности, а из-за того, что они сообщали в точности то, что их авторы хотели сказать. Учителя требовали от меня щепетильного отношения к письму: я всегда должен был тщательно подбирать однозначные слова и связывать их друг с другом, точно машинные детали, в неподвижную конструкцию. И все же они не собирались превращать меня в англичанина. Они лишь надеялись, что другие люди смогут понять меня.
Когда я это осознал, я бросил идею делать со словами то, что Пабло Пикассо вытворял с краской или бессчетное число джазменов — с музыкой. Если бы я нарушал все правила пунктуации, если бы слова означали то, что мне вздумается, и соединялись друг с другом сумбурным и беспорядочным образом, меня бы попросту не понимали. Так что и вам следовало бы избегать письма в стиле джаза или Пикассо, если у вас есть идеи, которые стоит озвучить, и вы хотите, чтобы кто-то сумел их истолковать.
Пожалейте читателей
Читатели хотят, чтобы новые страницы были похожи на те, что они видели раньше. Ведь им предстоит тяжелая работа, и нужна вся помощь, какую они могут получить от вас. Они должны распознать тысячи маленьких знаков на бумаге и тотчас в них разобраться. Но есть множество блестящих писателей, чьи работы не может осмыслить даже образованный читатель. Так что нужно наконец признать, что стилистическая свобода автора не особенно велика и ограничивается рамками понимания аудитории.
Аудитория нуждается в нашем сочувствии и терпении. Ей нужно, чтобы мы всегда старались упростить или прояснить сложные моменты, в то время как сами мы стремимся воспарить над толпой и петь соловьями. Это плохие новости. Хорошие же в том, что мы, американцы, руководствуемся единственной в своем роде Конституцией, которая разрешает нам писать все что вздумается без страха быть наказанными. Так что самая значимая грань стиля — свобода выбора темы — оказывается совершенно неисчерпаемой.
Изучайте теорию
Для подробного изучения литературного стиля в более узком и техническом смысле я настоятельно рекомендую прочесть книгу Уильяма Стрэнка-младшего и Элвина Брукса Уайта «Элементы стиля». Эти ученые — самые уважаемые американские стилисты всех времен. Однако не стоит забывать, что никого бы не волновало, насколько хорошо или плохо они выражались, если бы они не говорили столь необыкновенные вещи.
Виктория Бутакова
