Не могу сказать, что мы были близкими друзьями с одним из величайших, удивительных и поразительных людей нашего времени (моих современников) Ильёй Владимировичем Толстым. Он ушёл из жизни в 1997 году. Ушёл тихо, спокойно, только многие студенты, узнав об этой утрате, серьёзно опечалились.
Я же первый раз встретился с Ильёй Толстым в 1970 году. Даже несколько раньше, точно год не помню.
Он был уже, если не ошибаюсь, женат на Светлане Владиславовне Светане.
Мне нужно было сдавать ему русский язык.
Светлана Владиславовна работала на факультете журналистики, а я её знал по журналу «Журналист», где трудились многие её друзья, и куда нередко она забегала.
Экзамен (а может, это был зачёт) Илья Толстой у меня принял легко, и мы как-то расположились друг к другу, и когда я уже начал работать на факультете журналистики, преподавать, мы по-особому всегда встречались. Сначала улыбались, потом протягивали друг другу руки, то есть здоровались: сначала жали друг другу левой рукой левую, затем правой — правую и получался крест из рук.
Однажды, по-моему, это было на 12 или 13 году моей работы на факультете, Илья Владимирович меня попросил: «А можно я приду к вам на занятие? О вас ведь разное говорят, мне интересно самому посмотреть и послушать».
— Что же обо мне говорят? — поинтересовался я.
— Будто вы со всеми студентами на «вы» и по имени-отчеству.
— Это правда.
— Правильно. Я поддерживаю, — заулыбался Илья Владимирович. — Будто вы и студентов просите обращаться друг к другу на занятиях по имени-отчеству.
— И это правда.
— А зачем?
— Как зачем? Во-первых, в отчестве есть имя отца. Плохой отец, хороший отец, но отец. Пусть отчество напоминает об этом отроку. Во-вторых, в таком обращении есть некоторая отстранённость, особая манера, ирония. В-третьих, по-разному сложится судьба моих студентов: кто-то станет большим начальником, а я как был с ними на «вы», так и останусь. И между собой они останутся на «вы». И никакого тыкания.
— Вполне разделяю. А верно ли, — продолжал Илья Владимирович, — что у вас занятия идут иногда с 11 утра до 11 вечера?
— И это верно. Такой творческий день. С перерывом на обед, короткую прогулку. Студийность, особая атмосфера создаётся.
— А что, правда ли говорят, что на вас часто жалуются люди?
— Часто не часто, — признался я, — но жалуются. Во-первых, охранники: они хотят закрыть факультет и поэтому нас выгоняют чуть ли не силой. Во-вторых, постоянно появляются откуда-то на нас жалобы у завхоза, дамы с особыми полномочиями, а та передаёт эти жалобы в партком. Я хоть и беспартийный, но пару раз в парткоме меня заслушивали.
— Сочувствую, — сказал Илья Владимирович, — я ведь тоже беспартийный.
— Но вы — дело особое: мировая известность, учёный с крупнейшим именем.
— Ой, — как-то тихо сказал мой собеседник, — для парткома имена не имеют значения.
Илья Владимирович ко мне пришёл на занятие. Один раз в три месяца я устраивал открытые уроки, показательные мастер-классы (правда, тогда они так не назывались).
После этого мы с ним хорошо часа два поговорили, и отношения наши стали ещё теплее.
Обо всём этом я вспомнил, читая материал Григория Прутцкова. Прочёл, многое вспомнил и решил опубликовать на нашем сайте. Полезно почитать, полезно.
Владимир Шахиджанян.
Когда Илья Владимирович впервые зашел к нам, первокурсникам, в аудиторию, мы тут же почувствовали, что перед нами – не простой преподаватель. Все в его облике: и статная походка, и окладистая борода, и удивительно красивая речь – было каким-то необычным, несоветским. Лекции он читал без конспектов, причем не стоял за кафедрой, а ходил по аудитории; в коридорах, здороваясь с дамами, он неизменно приподнимал шляпу. Позже мы узнали, что Толстой приехал в Советский Союз после войны, в 1946 году, в шестнадцатилетнем возрасте, а родился и вырос в эмиграции, в Югославии. Там он учился в кадетском корпусе, где преподавали еще царские учителя, причем по старой, дореформенной орфографии.
Именно от Ильи Владимировича, как от живого носителя дореволюционного языка, мы узнали, когда в слове писалась вместо «е» – «ять», почему на конце слов после согласных неизменно ставился «еръ» – твердый знак. Нам казалось, он знал чуть ли не все славянские языки, ибо, иллюстрируя свои объяснения, часто приводил примеры то из польского, то из сербского, а то и из совершенно нам не известного лужицкого языка. А как-то раз, к нашему изумлению, заговорил по-вьетнамски. Оказалось, Толстой был первым автором-составителем русско-вьетнамского словаря. Когда в конце 1950-х годов на факультет журналистики МГУ приехали учиться вьетнамцы, Илье Владимировичу поручили обучить их русскому языку. Вьетнамцы ни слова не понимали по-русски, а он – по-вьетнамски. На первых порах приходилось общаться знаками. Тем не менее, через год студенты заговорили на языке Пушкина, а список научных работ профессора Толстого пополнил «Русско-вьетнамский словарь».
Благодаря Илье Владимировичу русский язык, который многим кажется сводом скучных правил, стал для каждого его студента интересным и увлекательным предметом. Он умел увлечь самыми, казалось бы, простыми вещами. Однажды на семинаре профессор попросил привести примеры с предлогом «через».
– Через час! Через забор! Через одного! Через «не могу»! – выкрикивали мы с мест.
– А еще? Еще? – настаивал Толстой.
И, когда наша коллективная фантазия иссякла, предложил свой пример:
– «Пить не хотел, но через огурцы выпил».
Илье Владимировичу каким-то удивительным образом удавалось совмещать в себе лояльность и требовательность. Он очень редко задавал письменные домашние задания, но студенты готовились к его семинарам так, как, пожалуй, ни к каким другим: стыдно было ударить в грязь лицом перед Толстым!
Русский язык часто был для Ильи Владимировича поводом поговорить о культуре, порядочности, нравственности. Однажды он рассказал нам, что одно из первых видимых проявлений низкого уровня культуры – когда начальник называет подчиненных на ты. Мы изумились: всем было известно, что именно этим отличался генеральный секретарь ЦК КПСС Михаил Сергеевич Горбачев, а критиковать его, только недавно пришедшего к власти, было еще, мягко говоря, не принято. Но Илья Владимирович на этом не остановился: он рассказал, как ездил в составе делегации в Канаду к духоборам – потомкам тех духоборов, которым помогал в начале ХХ века его прадед Лев Толстой. Возглавлял делегацию министр культуры. Он с первых минут знакомства стал всем тыкать, а члены делегации – заслуженные деятели науки и культуры, почтительно называли его на вы.
– Я не стал с этим мириться, – продолжал Илья Владимирович, – и тоже в ответ начал называть министра на ты: сделал вид, что мы перешли с ним на ты. Министр от изумления не мог сказать ни слова, а потом стал обращаться ко мне на вы. Ну и, конечно, я в ответ перешел на вы. А потом я заметил, что он и другим членам делегации начал говорить «вы». И так себя вел министр культуры, а чего же тогда ожидать от чиновников рангами ниже!
В другой раз профессор Толстой вошел к нам в аудиторию грустным.
– Сейчас наблюдал отвратительную картину: студент вышел из туалетной кабинки, не слил за собой воду, не помыл даже руки и, застегивая на ходу штаны, отправился гулять по коридорам, – сказал Илья Владимирович с раздражением и даже изобразил этого студента. – А потом будет вот этими грязными руками брать книги, обнимать девушку!
Однажды на дне открытых дверей Илья Владимирович получил записку от абитуриента: «Правда ли, что вы – правнук Льва Толстого?». Он усмехнулся в усы, зачитал записку и произнес, обращаясь даже не к залу, а как бы поверх его:
– Да разве это главное!
– А что главное? – крикнул кто-то из зала.
– Главное, – твердо сказал Толстой, – чтобы университет воспитал вас порядочными, нравственными людьми. Вот что главное.
Этот нравственный заряд Илья Владимирович нес окружающим до последнего дня жизни. В 1997 году незадолго до майских праздников одна преподавательница предложила ему вместе сходить в храм Илии Обыденного на праздник иконы «Нечаянная радость». Толстой очень заинтересовался предложением, рассказал, что его прадед был в XIX веке прихожанином этого храма, и сожалел, что из-за неотложных дел не может пойти. Он полистал перекидной календарь на рабочем столе и сказал:
– Давайте лучше сходим туда в следующий понедельник.
Илья Владимирович сдержал свое слово. В следующий понедельник в храме Илии Обыденного его отпевали.
Григорий Прутцков
