1994 год. Президентом республики Крым становится бывший следователь прокуратуры Олег Носков, пытающийся вернуть полуостров в состав России.
У Носкова нет опыта ведения государственных дел, и слабостью власти пользуется мафия. Впереди приватизация здравниц Южного берега Крыма.
В драку за лакомые куски вступает крупная банковская структура России.
В основе сюжета — реальные события, участником которых был сам автор (в книге — Яшин, советник президента Крыма).
СЕРИЯ 7
1994-Й ГОД, ЯНВАРЬ-ФЕВРАЛЬ
Женя сварила макароны, но не промыла их в дуршлаге прохладной водой, и они слиплись. К тому же в доме не оказалось сахара. Артем с гримасой отвращения отложил вилку.
— Гадость.
Девочка смерила его презрительным взглядом.
— Извините, сэр, но ничего другого нет. Между прочим, — добавила она, — мужчина в доме добытчик.
Артем глянул на нее с яростью подростка.
— Может, мне пойти украсть? Или кого-нибудь убить?
Женя посмотрела на него уничтожающе:
— Ну, что вы, сэр, не извольте беспокоиться.
Она поднялась из-за стола и пошла в свою комнату. Ее не было минут двадцать. За это время она наложила макияж, нацепила на себя старое платье матери, надела ее туфли. Артем с тревогой топтался в дверях. Он предчувствовал что-то недоброе. Когда Женя вышла, он обомлел: ей можно было дать все восемнадцать лет.
— Ты куда? – спросил осевшим голосом Артем.
— Отойди, ты меня достал! — сказала Женя, направляясь к выходу.
— Ты куда? – заорал Артем, загораживая собой дверь.
— Уйди с дороги. Ненавижу вас всех! – прошептала девочка.
Артем понял, куда собралась Женя. Она уже говорила ему, что лучше стать шлюхой, чем ходить полуголодной и одеваться в старье.
И у мальчика тоже началась истерика.
— Тогда я сброшусь! – закричал он.
И действительно побежал на балкон и перелез через перила.
После встречи с пенсионерами Лаврова зазвала Носкова и Яшина к себе на чай. Жила она в том же доме на шестом этаже. Войдя в квартиру, они услышали доносившийся с лоджии плачущий девчоночий голос.
— Тема, ну не сходи с ума! Дай руку. Ведь свалишься, сумасшедший. Господи, ну что мне делать? Ну, хорошо, я беру свои слова обратно. Беру!
Носков и Яшин вопросительно взглянули на Лаврову. Красивое лицо старушки стало жалким.
— Господи, за что мне это наказание, — прошептала она.
Они прошли в лоджию и обомлели. Девочка лет пятнадцати свесилась через перила, держа за запястья парнишку, который болтался за пределами лоджии, едва не стягивая ее вниз вслед за собой.
Лаврова схватилась за сердце и осела на пол. У Яшина перехватило дыхание. Еще несколько мгновений, и девочка полетела бы вниз. Носков тоже оторопел. Но в следующую секунду уже действовал. Схватив паренька за кисти мертвой хваткой, втащил его в лоджию.
Яшин знал, где старики хранят сердечные лекарства, достал из холодильника корвалол и отпоил Лаврову. Та пришла в себя и снова залилась слезами.
Потом они сидели в скромно обставленной гостиной, и Клавдия Ивановна разливала чай.
— У меня снова горе, Олег Степанович. Мать Жени и мать Артема, они подруги, год назад уехали в Италию на заработки и пропали. Ни звонка, ни письма. Вот, Артем теперь у меня и живет.
— И на что живете? – спросил Носков.
— Так, продаю кое-что. Пенсию давно уже не платят. Подрабатываю костеляншей в санатории «Россия».
Лаврова хотела добавить, что и там уже полгода задерживают зарплату, но промолчала – гордость не позволила.
— Насчет невестки в милицию заявляли?
— Конечно. Сказали, что заявление передано в Интерпол. Но я не верю. Ни милиции, ни Интерполу.
— Фотографии приложили к заявлению?
— А как же?
— Еще какие-то фотки есть? Покажите.
Женя и Артем во все глаза смотрели на Носкова. От него исходила уверенность и сила.
Лаврова взяла из серванта альбом положила перед Носковым. Стали рассматривать. Пропавшие женщины были красивы.
— Я смогу чем-то помочь, если только меня изберут, — коротко сказал Носков.
— Благослови вас Бог, — прошептала Лаврова.
Через неделю Носков зазвал Яшина к себе домой. Москвич не стал отказываться. Ему хотелось увидеть Носкова в семейной обстановке.
Яшин давно не был в хрущебе. Тем сильнее было впечатление. Не квартира, а скворечник, хуже скворечника, потому что люди – не скворцы.
Не вызывала восторга и мебель. Все советское, никаких импортных гарнитуров. Странно, следователи прокуратуры получали неплохо. Еще больше денег имели те, кто ходил в загранплавание, независимо от того, что делали на судне. Напрашивался вывод – квартира не была для Носкова домом, куда бы он торопился после работы. Первый признак жизни на стороне.
Но на этом странности не заканчивались, а только начинались.
Жена Носкова Галина оказалась просто красавицей. Удивительного цвета глаза, такие называют бирюзовыми, красивая, хотя и несколько полноватая фигура, пышная грудь, ровные зубы, чувственные губы – все было при ней.
— Такая жена должна быть все время рядом, — сказал Яшин.
Носков усмехнулся:
— Найдется и для нее кривой объектив.
— Вы заметили, как фотографируют Олега? – с жаром стала возмущаться Галина. – Какие снимки печатают в газетах? То он с разинутым ртом, то с искаженным лицом. Меня тоже подловят. Так что лучше я посижу дома.
Дочь Лариса, совсем молодая, лет двадцати трех, похожая на отца, но какая-то невзрачная, неуютная, не сводила с Яшина глаз, рассматривая его, как вещь. И через минуту после знакомства запросто спросила:
— Вы женаты?
— Естественно.
— У вас есть дети?
— Естественно.
— Ну, как там Москва?
— Стоит.
— Ну, ясно, что не лежит. А вообще?
Яшин молча пожал плечами.
Галина усадила Яшина на диване рядом с собой и доверительно поделилась:
— Мы Олега отговаривали, плакали. Правда, Ларисочка? Но потом поняли: не Олегу нужна политика, а он – ей.
«Интересно, как они спят? – думал Яшин, оглядывая квартиру. Неужели на одной кровати? Похоже, что на одной. Вот беда-то».
Пришла соседка Кира Стежкина, жена морского офицера. Всю жизнь была за мужем, как за каменной стеной. Но муж отказался принимать украинскую присягу, и был уволен.
— Кирочка окончила в свое время иняз и секретарские курсы, — сообщила Галина. – Сидеть тебе, Кира, в приемной президента.
Появился Игорь Федулов. Похоже, он не бывал здесь давно. Носков стал расспрашивать, чем Игорь занимается. Тот рассказал, что по вечерам работает в ГАИ, а днем — в новом подразделении МВД, созданном для усмирения взбунтовавшихся зэков.
— Тебя из угрозыска турнули, что ли? – удивился Носков.
— Вроде того, — нехотя подтвердил Федулов. – Ты знаешь, к этому давно шло. Надоело за гроши голову подставлять. – И тут же перевел разговор на другую тему. — Вот, узнал, что выдвигаешься, пришел поддержать. Многие в МВД будут за тебя.
Носков благодарно кивал.
— Это хорошо. Это очень хорошо.
— Вот, ребята просили передать.
Федулов вынул из большого свертка легкий бронежилет. Носков с сомнением помял его в руках.
— Здесь титановые пластины, — сказал Федулов. – Видишь, вмятины. И стрелять пробовали и ножом колоть.
— А на кого надевали? – спросил Носков.
— Как на кого? Как обычно — на свинью.
Федулов был среднего роста, плотный, с длинными ресницами и щегольскими усиками. На вид — около сорока. Или даже меньше. Годы прибавляла заметная плешь, которая, впрочем, ничуть его не портила.
Когда отсмеялись, Носков сказал:
— Знаешь, Игорь, если надо убить, убьют и в таком жилете. Но все равно спасибо.
Через минуту Яшин расслышал, как Носков тихонько выговаривал дочери:
— Почему опять одна? Где муж? Леша где?
Лариса скривилась:
— Муж объелся груш. Приносит в дом гроши. Надоело.
— Нашла нового русского?
— Ищу, папочка.
— Я так и понял, — сказал Носков. – И мягко повоспитывал. — Запомни, доченька, теперь каждый твой шаг будет отражаться на мне. Поэтому, прежде чем что-нибудь сделать, подумай.
— Хорошо, если найду, приведу к тебе, — пообещала Лариса.
Носков огляделся, не слышит ли Яшин разговор, и возмущенно прошептал:
— Кого ты приведешь, замужняя женщина? Что у тебя с головой?
Лариса тряхнула челкой:
— Знаешь, папочка, лучше бы ты чего-то другого боялся. Извини, но у тебя штопка на одном месте. Ты считаешь, это нормально? Ты посмотри, как мы живем! Это ж просто срам. Как так можно? Неужели на тебя никто не ставит? Почему у тебя нет спонсоров?
— Замолчи! – прошипел Носков, косясь на Яшина.
