«Почему ты все время врешь?»

Почему дети лгут и как сами воспринимают свой обман? Исследователи университета Аризоны спрашивали школьников: в каких ситуациях, на их взгляд, приемлемо лгать? Оказалось, во многих случаях дети предпочитают говорить правду, но когда все же решаются приврать, то используют социально приемлемую ложь, с помощью которой они пытаются защитить себя либо кого-то из своих друзей или получить какую-то выгоду. Все дети, даже первоклассники, понимают разницу между «белой» и «черной» ложью. Была замечена интересная тенденция: социально приемлемую ложь дети чаще используют в общении со сверстниками, а эгоистическую — с родителями и учителями. А можно ли ребенка научить всегда говорить правду? И нужно ли это? Ведь детская ложь — это очень часто своеобразный защитный механизм.

Строгие требования

Честности, правдивости и искренности ребенка взрослые придают огромное значение. Ложь, обман, запирательство считаются столь тяжкими проступками, что за них старшие наказывают школьника подчас куда строже, чем за ту провинность, которая подвигла ребенка на искажение истины. Говорить правду — это неукоснительное требование к растущему человеку. Но всегда говорить правду, действовать прямо и открыто способен только очень сильный человек. Ложь — оружие слабых. Слабый и уязвимый в той или иной мере будет неизбежно переиначивать события, лукавить, хитрить, изворачиваться. Ребенок, безусловно, слаб и уязвим. Поэтому в каком-то смысле он обречен на неправдивость. Это не значит, что в нем не нужно воспитывать честность и прямоту. Это значит, что нужно видеть реальные противоречия на пути воспитания честности, а взрослые зачастую закрывают на них глаза. Основная причина детской лжи — всеобъемлющая зависимость, несамостоятельность, подневольность, неопытность. Ребенок во всем подчинен взрослым, поэтому и скрытничает, чтобы облегчить себе жизнь. С помощью лжи он надеется избежать наказания, добиться разрешения, смягчить дисциплинарное давление, увильнуть от неприятных обязанностей.

Способы самозащиты

Казалось бы, облегчить и упорядочить жизнь можно не враньем, а красивыми средствами: взаимными уступками, компромиссом, договором. «Почему ты опять не помыл посуду?» Ребенок ноет, что руку ушиб, живот болел и вообще много задали. Он не скажет: «Прости, мама, я понимаю, что это нужное дело, но очень уж я его не люблю. Давай договоримся: ты не заставляешь меня мыть посуду, зато я без напоминаний буду пылесосить и гладить». Не скажет, потому что не научен.

Ложь — один из двух главных способов самозащиты, которые есть в арсенале детей. Второй — болезнь. Настоящая, не симуляция. Ребенок послушен, правдив, усердно учится и беспрекословно берется за неприятные задания, вот только не вылезает из болезней, во время которых родительская требовательность отходит на второй план.

Дети лгут, чтобы оградить свой внутренний мир, неокрепшую самостоятельность от вмешательства старших. Подросток подчас скрывает за ложью не плохие, а как раз хорошие поступки: записался в кружок, пошел волонтером в экологическую организацию… Столкнувшись с такой ложью, родители огорчаются особенно: «За кого же он нас принимает, мы ведь ему не чужие!» Нет, он все понимает правильно, но привык, что запреты звучат чаще разрешений, и скрытничает «впрок».

Воспитательные приемы

Прием «сознайся!», к которому взрослые часто прибегают, узнав о провинности или неудаче ребенка, — это моральная провокация. Притворяясь, что не знают о том, о чем в действительности уже осведомлены, родители сами поступают нечестно и неискренне. Зачем они добиваются признания? Типичное объяснение: «Чтобы понял, как стыдно врать».

Вынужденное публичное признание во лжи — тяжелое испытание, подрывающее в ребенке чувство собственного достоинства. «А обман не подрывает?!» — возмущаются родители. Подрывает, но в меньшей степени. Ребенка мучит совесть, он знает, что поступает плохо. Но принуждение к правде не поддерживает в нем голос совести, а заставляет думать, что родители враждебны к нему, унижают его, не хотят понять.

Невысказанные слова обманщика могли бы прозвучать так: «Я потому обманываю, что боюсь вас и не верю, что вы поможете». К сожалению, своим поведением родители подтверждают, что у ребенка есть все основания не доверять им и бояться их. Между тем реальная возможность исправить поведение ребенка существует: если бы родители откровенно сказали, что знают о неудаче, если бы утешили, успокоили. И только потом перешли к обсуждению проблемы, которую вскрыла ложь ребенка: почему он не решился поделиться с самыми близкими людьми своей бедой?

Иногда ложь — попытка ребенка самоутвердиться, приблизиться к поведению тех, кого он считает сильными и самостоятельными. Происходит подмена: в глазах ребенка правда превращается из достояния сильных и свободных людей в обязанность подневольных. Взрослые, по мнению ребенка, сильные и свободные. Но они далеко не всегда говорят правду. И дело даже не в типичном казусе: «Возьми трубку и скажи, что меня нет дома!» Взрослый мир неправдив в принципе, а ребенок развивается не в стерильном отсеке. В социальном пространстве взаимозависимости людей многие формы лжи признаются допустимыми и даже необходимыми: соблюдение доверенной тайны, «вежливая» ложь, врачебная ложь, «ложь во спасение».

Тревожные сигналы

Многие родители удивляются, почему эти врунишки, которым ничего не стоит присочинить и схитрить, никак не возьмут в толк, что нельзя говорить товарищу, развернувшему подарок на день рождения: «А у меня такой есть, даже лучше!» Потому и не понимают, что это редкий случай, когда ребенку предоставляется возможность самоутвердиться не ложью, не выдумкой, а настоящей правдой.

Бывает ложь как сигнал о проблемах, которые мучают ребенка, но которых он не понимает или не умеет сказать о них. Не способен объяснить, что, например, не верит в свои силы, страдает от напряженных отношений в семье, от одиночества. Вместо этого он придумывает невероятные болезни, приписывает учителям недоброжелательное отношение к себе, выдумывает несуществующие школьные конфликты и скрывает настоящие.

Если честно задуматься над тем, какой смысл мы, взрослые, вкладываем в требование правдивости и откровенности, выяснится, что от ребенка мы добиваемся далеко не всякой правды. Мы хотим знать, что в действительности происходит в социальных контактах сына или дочери: школьная жизнь, круг общения, свободное время, улица, увлечения — все должно быть под нашим контролем. Мы требуем правды во всем, что может угрожать физическому и моральному здоровью ребенка. Следим за всеми его проступками, неудачами и ошибками. Но вовсе не ждем и не хотим правдивых и откровенных суждений ребенка о нас самих, наших знакомых, наших манерах и привычках. Если ребенок рискнет искренне, но нелицеприятно высказаться об этом, мы оборвем его откровенность.

Не следует заблуждаться: ребенок прекрасно замечает такую избирательность в понимании честности, поэтому наши требования «всегда говорить правду» работают вхолостую. Целесообразнее твердо обозначить, где ребенок обязан отчитываться, постепенно сужая границы строгости, объясняя: «Больше я не буду об этом спрашивать, сам расскажешь, если захочешь». Зная, что родителям можно доверять, он захочет.

Клавис Ксения