Сюжет был совершенно неправильным с точки зрения советской морали: героиня изменила ушедшему на фронт жениху! Съемки тяжело дались актерам. Но картина потрясала. Трудно сразу понять чем: своей ли человечностью, страстностью? Необыкновенной игрой света или загадочной красотой главной героини? Но до сих пор зрители переживают за двух влюбленных, которых разлучила война.
Режиссер Михаил Калатозов прочитал повесть Виктора Розова «Вечно живые» в гранках еще до того, как ее опубликовал журнал «Театр». Его так вдохновил сюжет, что он тут же позвонил драматургу и предложил написать сценарий. Розову идея понравилась. Порой они засиживались до полуночи в квартире Калатозова на Кутузовском, обсуждали сцены, образы героев. «Я рассказывал, как мы уходили на фронт, как меня провожала Надя (жена Виктора Розова. — Прим. авт.), ведь такие события помнишь с мельчайшими подробностями, как мы, добровольцы народного ополчения, совершенно не по-военному толпились во дворе школы на Звенигородской улице (эта сцена вошла в фильм. — Прим. авт.). И одновременно фантазировал проводы Бориса до деталей, даже про брошенное под ноги печенье написал», — вспоминал Виктор Сергеевич. Художественный совет под руководством известного режиссера Ивана Пырьева одобрил произведение как «чрезвычайно талантливое, интересное и современное». На картину выделили 3 702 000 рублей (немного больше принятой по тем временам суммы: планировались съемки баталий) и определили срок сдачи — девять месяцев, до августа 1957 года.
Ужель та самая Татьяна?
На главную женскую роль вначале пригласили известную в то время актрису Елену Добронравову. На пробах снимались две сцены: в первой Вероника узнает, что Борис уходит на фронт, во второй ей сообщают о его смерти. Режиссер хотел видеть, как меняется образ: от беззаботной, легкомысленной девчонки до женщины, пережившей тяготы войны и гибель любимого человека. И тут стало ясно, что высокая, худая и несколько высокомерная Добронравова на роль совершенно не подходит. Нужна была актриса более грациозная, легкая, которая бы прекрасно двигалась. Пригласили Инну Выходцеву (в 50—60-е годы она была популярна, снималась в таких фильмах, как «Балтийская слава», «Лавина с гор», «Юность наших отцов») и театральную актрису Алевтину Константинову, но все было не то.
Наконец ассистент режиссера Борис Фридман привел Татьяну Самойлову — он заприметил ее в учебном спектакле. Черноволосая девушка с раскосыми глазами (они достались ей в наследство от мамы, польской еврейки), дочь известного актера Евгения Самойлова, училась тогда на третьем курсе Щукинского училища и могла похвастаться одной-единственной ролью — в фильме «Мексиканец». Калатозову Татьяна понравилась, а сценаристу Виктору Розову показалось, что неопытная студентка не сможет точно передать характер героини. В подсознании он видел девушку, в которую был влюблен, — свою жену Надежду Козлову, в браке с которой прожил шестьдесят лет. С нее он писал образ Вероники.
В спор вмешался уже утвержденный на главную мужскую роль Алексей Баталов. Увидев Самойлову, он воскликнул: «Так это же и есть настоящая Вероника!» Впрочем, и Виктор Сергеевич вскоре привык к молодой актрисе. А когда посмотрел сцену проводов Бориса на фронт, не удержался и от восторга захлопал в ладоши. Члены художественного совета тоже отметили странную красоту Самойловой: «У нее и нос большой, но она берет своим обаянием, глазами. Потрясающая девица». Так третьекурсница «Щуки» была утверждена на главную женскую роль.
«Когда я первый раз вошла в съемочный павильон, Калатозов сказал: „Таня, не думайте о производстве, у нас чудная техника. Придумывайте, фантазируйте, делайте рисунок образа и показывайте мне“. Он сел перед камерой, внимательно меня слушал и говорил: „Да, это хорошо, будем сейчас снимать“. Или: „Нет, ты еще к съемкам не готова“. Например, когда мы работали над эпизодом, где я говорила: „Я выйду замуж за Марка“, Калатозов сразу предупредил, что это мы будем снимать очень долго. И действительно, мы снимали этот эпизод два часа, наверное. Мне очень нравилось, что режиссер разрешал мне самой придумывать рисунок роли, и я смело могу назвать себя авторшей», — вспоминает Самойлова.
Съемки переплелись с трагическими обстоятельствами в личной жизни актрисы. Когда ее пригласили на пробы, Самойлова была беременна. Ее муж, актер Василий Лановой, очень ждал первенца. Сама Татьяна находилась в полной панике: рожать сейчас, когда ее впервые пригласили в большое кино? Нет! Ни с кем не посоветовавшись, она сделала подпольный аборт. Уже после операции врач сказал: «У вас была двойня...» Лановой так и не смог простить жене этого поступка, их брак распался.
Возможно, такова была плата за ошеломляющий успех: на фестивале в Каннах в 1958 году Самойлова произвела фурор, получив специальный диплом жюри и приз «Апельсиновое дерево». Западные журналисты тут же окрестили ее советской Брижит Бардо. Татьяну пригласили в Голливуд на съемки фильма «Каренина» — играть вместе с самим Жераром Филипом! Но руководители Госкино начинающую актрису в Америку не отпустили. «Заведующий отделом внешних связей товарищ Давыдов все решил за меня. Приводил иностранным продюсерам какие-то нелепые доводы: Самойлова-де не имеет высшего образования и что-то еще в таком духе, — вспоминает актриса. — Я не так страдала из-за того, что не складывается с Голливудом. Тоска была потому, что хотелось играть вместе с великим Жераром Филипом». К слову, Анну Каренину она все-таки сыграла. Спустя десять лет, на родине и с Василием Лановым. Но это была уже совсем другая история.
За цыганской звездой
Роль Бориса режиссер сразу же предложил Алексею Баталову. Тот сначала колебался: «Имею ли я право принять это предложение? Ведь Борис — парень цельный, глубокий, чистосердечный не только в его первой большой любви к Веронике. Он беспредельно любит свою Родину». Переживания своего героя Баталов должен был показать лишь в нескольких сценах. И блестяще справился с этой задачей: критики отметили пронзительную игру актера. Возможно, роль удалась Баталову еще и потому, что в это время он сам переживал любовную драму. Обворожительную наездницу Гитану Алексей увидел в цирке во время своих гастролей в Ленинграде. Влюбился, позабыв обо всем, и ходил за красавицей по пятам. Но родные девушки категорически не желали, чтобы та вышла замуж за нецыгана, и даже угрожали ухажеру физической расправой. В течение девяти лет влюбленные встречались тайком. В 1963 году они все-таки оформили брак, несмотря на бурные протесты цыганской родни. Злые языки утверждают, что за неповиновение цыгане прокляли молодых: их дочь Мария появилась на свет с тяжелым заболеванием.
Среди претендентов на роль брата Бориса, Марка, пробовался актер Театра им. Маяковского Михаил Козаков, который во всех документах значился как начинающий. Но режиссер выбрал более фактурного Александра Шворина. Тот уже успел сыграть главную роль в фильме «Ляна» и сказке «Илья Муромец». Из известных актеров в «Журавлях» снялся только Василий Меркурьев. Он сыграл отца Бориса, доктора Федора Ивановича. Из-за привлечения в картину актеров с меньшими ставками, чем изначально предусматривалось сметой, была достигнута экономия — почти 55 тысяч рублей!
Не благодаря, а вопреки
Съемки не заладились с самого начала. Запланированная экспедиция в Смоленск и Златоуст сорвалась из-за отсутствия снега. Переключились на павильонные сцены. Из-за недостатка естественного освещения группа работала по три-четыре часа в день и сильно отставала от графика. Меркурьев был занят в театре, сцены с его участием тоже пришлось отложить. Баталов пропустил несколько репетиций из-за болезни — лечил туберкулез сетчатки глаза. Долго выбивали разрешение на получение необходимой военной техники образца 1941 года, а потом на съемки сцены «перрон — вокзал» на улицах Москвы. Съемки «разрушенной лестницы Вероники» (когда героиня Самойловой приходит домой и видит вместо квартиры зияющий провал) обошлись бы съемочной группе в 35 тысяч рублей — значительную по тем временам сумму, если бы пришлось разрушать специально созданную конструкцию. Но режиссер договорился с Мосгорисполкомом, сцену сняли в предназначенном под снос здании на Смоленке. Радовались недолго: когда снимали эпизод с солдатом, которого Борис бьет по лицу, актеры не удержались на ногах, упали, и Баталов до кости разодрал себе лицо об острую ветку. Он пролежал в больнице почти месяц.
Создатели картины хотели передать ощущение легкости, движения, но для актеров это обернулось тяжелейшими нагрузками. Бесконечное число раз Самойлова бегала по лестнице, а сколько ее крутили на специальных рельсах у берез — часами! Актриса задыхалась, ей делали инъекции (обнаружилось воспаление легких), но мысли не допускала, чтобы прекратить сниматься. Лишь после того как она упала в обморок, режиссер дал указание приостановить съемки. Самойлову положили в клинику с прогрессирующим туберкулезом. Вдобавок у актрисы от постоянного физического и нервного напряжения разболелось сердце, врачи вынесли вердикт: микроинфаркт. При таких неблагоприятных обстоятельствах картину сдали в срок. Калатозов применил новаторский прием — монтировал фильм в процессе съемок.
После премьеры заговорили об «эмоциональной» камере оператора Сергея Урусевского. С помощью простого «Конваса» он сумел передать необыкновенную игру света и тени. Пабло Пикассо, обожавший Урусевского, сказал: «Сережа, ты не рисуешь, ты пишешь светом». Операторские находки Урусевского стали использовать режиссеры всего мира. Для съемок сцены гибели Бориса он придумал и сконструировал круговые операторские рельсы. И теперь зрители знают: раз кружатся деревья, с героем надо прощаться. Сцена проводов Бориса также стала «мастер-классом». Урусевский дал Самойловой камеру, и она снимала сама себя, зафиксировав и шаг, и прерывистое дыхание. Так что Гран-при «За виртуозное владение камерой» Урусевский увозил из Канн заслуженно.
Высокий полет
Столичная премьера «Журавлей» состоялась в скромном кинотеатре «Москва» на площади Маяковского. После выхода фильма его разругали во всех центральных газетах: «Не может быть у советской девушки такой внешности, и никогда она так себя не поведет». Никита Сергеевич Хрущев обозвал главную героиню шлюхой, возмущался ее распущенными волосами и тем, что она позволяет себе ходить босиком. А вот зрителям картина понравилась. Судьба девушки, которая совершила ошибку под влиянием страшного момента в своей жизни, но тем не менее продолжала любить, взволновала многих.
Но настоящий успех ждал картину на Каннском кинофестивале в 1958 году. Говорят, она попала в конкурсную программу благодаря Клоду Лелушу. Будущий оскароносный режиссер приехал в Москву с туристической группой, случайно попал на «Мосфильм» и два дня поработал на съемках «Журавлей» в качестве ассистента оператора. Его так потрясла картина, что он позвонил директору Каннского фестиваля и попросил включить картину в конкурсный показ. Калатозов так и не смог полностью насладиться триумфом и лично представить свое детище. Накануне фестиваля он свалился с сердечным приступом. Во Францию полетели Самойлова и Урусевский. Последний сокрушался, что забыл в Москве свой «везучий» галстук-бабочку. Зато Самойлова ничуть не уступала голливудским актрисам: у нее были роскошные белые меха, лиса, шикарные платья — популярный актер Евгений Самойлов хорошо одевал дочку. Разве что с обувью были проблемы, но в Союзе кинематографистов Тане выдали талон на выставку-продажу «Брюссель», и она купила нарядные туфли на высоком каблуке.
«Я волновалась так, что не могла говорить, — вспоминала Самойлова. — Рядом Пикассо, Надя Леже, ослепительные Джина Лоллобриджида, Софи Лорен, Даниэль Дарье. Первый раз в жизни я надела длинное вечернее платье с голыми плечами. Поначалу во время просмотра в зале стояла тишина, никакой реакции... Мы напряглись. Во время сцены проводов Бориса на фронт раздались первые аплодисменты. Потом они вспыхивали постоянно: бомбежка, смерть Бориса... В глазах членов жюри появились слезы, хотя им не положено проявлять свои чувства. Когда показ завершился, была долгая-долгая овация...»
В течение пяти минут зал аплодировал стоя. Даниэль Дарье не скрывала слез. «Это один из лучших советских фильмов! Величайший триумф России!» — написала тогда западная пресса.
А вскоре, как водится, картину оценили и на родине. «Летят журавли» включили в сотню лучших фильмов отечественного кинематографа и наградили значком «Ударник кинематографии».
Кстати...
В сцене проводов Бориса на фронт звучит марш «Прощание славянки». Он был запрещен как белогвардейский, но создатели картины сумели «реабилитировать» это произведение. А финальным эпизодом встречи военных на Белорусском вокзале наше телевидение до сих пор часто иллюстрирует материалы, посвященные Дню Победы.
Виктора Розова постоянно спрашивали, почему он так назвал фильм и что это означает. Драматург честно признавался: «Пришло в голову, понравилось, вот и все. Что-то в поднебесном журавлином полете есть от вечности». Однако на студии название «Летят журавли» вначале не утвердили. Фильм запускали в производство под названием «За твою жизнь». А на фестивале в Каннах «Летят журавли» перевели как Quand passent les cigognes («Когда пролетают аисты»), поскольку на французском сленге grue («журавль») означает «проститутка».
Крылатые фразы и выражения
— Кофе, красненького... Ой, мельчают люди, мельчают!
— Если дети не обгоняют родителей, значит, и родители плохи, и дети — балбесы.
— Я не ранен, я убит.
— Жизнь продолжается!
— Вот, разведи согласно правилам! — Так вот же портвейн. — Сам его и лакай, а мы найдем более содержательную жидкость!
Деньги на бочку!
Гонорары ведущих актеров за съемочный день составили:
Алексей Баталов (Борис) — 400 рублей;
Татьяна Самойлова (Вероника) — 200 рублей;
Василий Меркурьев (Федор Иванович) — 500 рублей;
Александр Шворин (Марк) — 200 рублей;
Ирина Прейс (Антонина Монастырская) — 500 рублей;
Светлана Харитонова (Ирина) — 135 рублей.
материал: Инна Локтева
