Читать Часть 1. Десантник ошибается только раз
Охотник на людей сам становится жертвой
Описав кровавую дугу в воздухе, рассечённом прожекторами, веселая голова Рината с глухим перестуком подкатилась к ногам побледневшей от ужаса Галки. Тела в вагонетке не было совсем.
Итак: как заключается договор с автором?
Есть некто, горящий желанием попробовать себя на бульварном поприще. Есть куча работодателей. Есть навыки письма. Нет денег. Разумеется, наживка лёгкого заработка (не хребет же ломать всё-таки!) привлекает многих. Бывает, выстраиваются очереди. Где-то идёт конкурентная борьба. Свои драмы и свои коллизии, закрытый неведомый мир.
Контракт — жёсткий, как само слово, несущее в себе идею противостояния сторон. Если перед редактором новичок — предлагают гонорар от 1,5 до 2,5 тысяч долларов за рукопись. Объём рукописи — от 5 до 8 авторских листов (свыше 400 машинописных страниц), в книге соответственно будет страниц 350 с гаком. Это стандарт.
«Акулам» бульваристики платят больше, но не выше 5 тысяч условных единиц. В некоторых местах бывают счастливые исключения. Но чтобы стать «акулой», надо пролить много чернильной крови. Наработать свою рыночную стоимость.
Контракт с новичком сразу заключать никто не станет. Сперва требуется предоставить синопсис, т.е. заявку на произведение, где на трех-четырех страницах подробно расписать сюжет, фабулу и прочее, с разбивкой на главы и части. Кроме того надо осуществить «пробу пера» — на что способен сей литератор, т.е. написать несколько полноценных начальных глав, страниц 50-60.
Это смотрят и — заключают или не заключают договор. Если дают добро, то вносят пожелания, уточнения, правки коммерческого (а не художественного) характера. Потребительская корзина проста, как инстинкт: кровь, секс, насилие.
У каждого издательства своя форма контракта, у каждого контракта — свои хитрости. Естественно, не в пользу автора.
Тут надо «бдить в оба», но новички, окрылённые доверием и близким авансом, не бдят. Они слепы от счастья. Тем более что для многих это дебют.
Мало кто обращает внимание на оговорки в контракте. Например, там говорится: «Авторские права покупаются издательством на год», а в приписке уточняется, что «тиражный предел — 200 тысяч экземпляров». На деле это означает, что при нынешних минимальных тиражах — максимум 20 000 — будут многочисленные переиздания, а это уже не один год. Но в память автора западает год и выпадает из неё 200 000. «Фокус-покус» психологического свойства.
Так издательство по прошествии года с полным правом переиздаёт автора, не платя ему ни копейки. Автор может сделать лишь журнальный вариант, но хозяином оригинала уже не станет никогда. Притом, что в журнальной версии никто не удержится — из тщеславия хотя бы — упомянуть про то, что выходит такая же книга — это еще и бесплатная реклама издательству.
Контракт — суть противостояние: волчьи законы рынка!
Кровавая баня — это когда много «пара»
Договорить Стасу не дали — в кабинет неспешно вошел Танкодром и, минуя — по спешности дела — формальности, невнятно стал нашептывать что-то Газавату, едва не касаясь своими прямоугольными губами мясистого уха шефа.
Договор заключен, рукопись на столе, дальнейшее — работа издательства.
Товар должен быть презентабелен. В представлении современных Сувориных это — твёрдый целлофанированный переплет в фантастически-ярких тонах. Впрочем, такая литература и есть социально-уголовная фантастика. Внутри книги — газетная бумага низкого качества, часто непрочно, кое-как сшитая. Это уже нюансы.
Полиграфическая забота о тексте минимальна. Впрочем, корректоры бывают и достойные, есть романы практически без ошибок и даже без опечаток.
Кстати, жёсткая защищённая обложка для такого сорта продукции — российское ноу-хау.
Причины не совсем ясны. Скажем, та же «джинсовая» мягкая серия у нас — абсолютная калька с западных образцов, там это вообще правило. Западная паралитература твёрдых переплётов не практикует, там все чётко обозначено и индексировано. Есть литература и есть чтиво. У чтива свой незыблемый стандарт, который любому дилетанту за милю видно. Читатель не должен ошибаться, и его грешно вводить в заблуждение. Иначе можно потерять. Терять там не любят.
Еще одно ноу-хау нашей паралитературы — непомерно увеличенный кегль (буквы — как в букваре), огромные интервалы, большие поля или полное их отсутствие.
С кеглем понятно: в трясущемся транспорте это даже удобно — буквы скачут, но не мельтешат.
Остальное объясняется просто — нужен объем любой ценой. Нужен буквально вес. Товар должен быть ощутим.
Вообще наш народ смекалист и шибко предприимчив, когда не ленится. А не ленится он, когда чует большую халяву.
У каждого издателя своё представление о содержании книги. Издатель моего рассказчика дотошно на сей счёт «диагонализировал» текст и безошибочно тыкал пальцем в места, где были явные пробелы.
«Всего два трупа на странице?» — искренне возмущался он.
Зато сладостно щелкал языком там, где красочно описывалось, как герой «стряхнул пепел на её лобок» или где «16-й калибр уперся ему в грудь», а также благодарно реагировал на все полуматерные тирады.
«Побольше, побольше постельных сцен, сгущай краски, поддай дерьма!» — требовал босс: мол, во всяком переборе есть чего-то недобор, нельзя одновременно заостряться на пролитии крови, спермы и содержимого желудка...
После таких доверительных бесед автор идёт и активно докаливает в роман тестостерон и адреналин, изучает по учебнику анатомии слабости мочеполовой системы, вникает в тонкости русской нецензурной лексики, открывая для себя незалежные пласты успеха...
Сергей Парамонов
