Муслим Магомаев — казалось бы, интересная, яркая личность. Твист «Королева красоты», негласный гимн оттепели, с одной стороны; с другой — официоз, «время счет ведет вековым пером…», «Малая земля — великая земля». Любимец публики — но одновременно и любимец партийных бонз. Как это совмещалось в одном человеке? Казалось бы, широкое поле для драматургии, для психологического конфликта. Но в итоге получается скука. Почему? Мы можем предположить, что все байопики на госканалах получаются похожими друг на друга потому, что сценарий отталкивается не от реальной истории (которая, кстати, описана самим Магомаевым в воспоминаниях «Любовь моя — мелодия», 2002), а от базового обязательного набора, «того, что должно быть». Что же это за набор?
Должны быть «песни, которые пела вся страна». Авторы забавно это обыграли, в виде музыкальных вставок в фильм. Например, твист «Королева красоты» звучит по телевизору со словами диктора «поет непревзойденный Муслим Магомаев». Во-первых, слов таких не могло быть — «непревзойденный». Во-вторых, «песню с буржуазным ритмом» (например, твист «Лучший город земли») лично запретил транслировать по радио Никита Хрущев. К концу 1960-х, вероятно, опала уже была снята, но в эфире он все равно вряд ли бы звучал. А тут у нас твисты на каждом шагу — даже в бакинской консерватории, в качестве учебного упражнения.
Должна быть неземная любовь. Роман между Тамарой Синявской и Муслимом Магомаевым положен в основу сюжета. «Синявская и Магомаев случайно пересекаются в Париже» — фраза из синопсиса сериала. Конечно, в представлении авторов, несмотря на весь их натужный патриотизм, «большая любовь» может случиться только в Париже. В реальности пара познакомилась в Баку, где проходили Дни искусства России. «Любовный треугольник всегда мучителен. Как-то, после некоторой паузы мы встретились в Кремлевском Дворце съездов»,— вспоминает Магомаев. Ну а где же еще? Личная жизнь советских артистов неотделима от советской обязаловки: государственные концерты, декады, месячники дружбы и так далее. Скучновато? Что же поделать. Но разве это отменяет настоящие чувства? Впрочем, и сам СССР в этих фильмах давно не имеет ничего общего с реальностью. Герои ездят на такси в булочную, на сверкающих «Волгах»; одеты они, само собой, по последней парижской моде 1960-х, хотя, как опять же вспоминает Магомаев, даже Эдита Пьеха вынуждена шить концертные платья сама. Артисты Большого театра, приезжая на гастроли в Париж, ведут себя как дома: пренебрежительно поругивают очереди и местную еду.
Наконец, еще одна обязательная вещь: известного артиста должны окружать жулики-администраторы и западные импресарио с кривыми ухмылками. Пройдох тут двое. Первый — не выдуманный, директор парижского театра «Олимпия» Бруно Кокатрикс, который действительно предлагал Магомаеву годовой контракт на выступления в парижской «Олимпии». Кокатрикс в сериале тайком подходит к Магомаеву и шепотом предлагает ему контракт. Причем алчный он: прямо сейчас, мол, нужно решать! Проклятые буржуазные интриганы — понятно, на что намекают: хотят из него сделать еще одного невозвращенца («не ты первый, не ты последний»).
…На самом деле, импресарио и певец были хорошо знакомы, и прятаться им ни от кого не нужно. Все прекрасно знали правила игры, и сам Кокатрикс в первую очередь. В реальности он звонил министру культуры Фурцевой и просил ее «отпустить артиста на год». А Фурцева не отпустила: «Он наш государственный певец». Мало того. Когда Фурцева отпускает Магомаева на несколько концертов в Париж (но не на год), его, как выясняется, не пускает… республиканский ЦК. Магомаева представляют на афишах как «азербайджанского певца», и в республике считают, что он слишком мало поет на родине. Фурцевой приходится звонить первому секретарю азербайджанского ЦК Вели Ахундову и просить «отпустить Магомаева». Наконец, в финале этой истории, когда Магомаева на полгода подвергли опале, Андропов позвонит Фурцевой и попросит «предоставить» певца для выступления на концерте к юбилею КГБ.
Авторы сериала не видят, вероятно, никакой проблемы со всем этим. Это, в их понимании, лишь придает истории блеск высших сфер. Но в чем драматизм этой истории? С популярным советским артистом обращаются как с вещью, как с государственной собственностью. Его «отдают» или «не отдают», им «делятся» и им «обеспечивают». Каково все это осознавать самому Магомаеву?.. Это и есть настоящая драма. Вот о чем можно было бы говорить. Но Магомаев в сериале по этому поводу вообще не переживает, он лишь одаривает улыбками поклонниц и напевает вполголоса очередную мелодию. Ну иногда ругается по поводу репертуара — и на этом все.
Единственное, что омрачает эту идиллию,— дело ОБХСС 1969 года о концерте на ростовском стадионе (в сериале — в Калуге). История эта много раз описана самими участниками. Это ведь, в сущности, о том, как уравниловка и плановая экономика погубили идеологию. Популярному артисту не разрешается получать гонорар свыше концертной ставки. Однако филармониям нужно выполнять план. И чтобы зазвать всесоюзную звезду, администраторы филармоний (которые только и имели право приглашать артистов) находят разные способы платить артистам «чуть выше ставки», для чего идут на известные ухищрения. Здесь нет особой крамолы даже по советским меркам: доходы от концертов идут в казну государства. Крамола только в том, что артист получает больше, чем положено. За концерт в Ростове Магомаеву заплатили втрое больше обычного (606 рублей вместо 202), ОБХСС завело дело. Совершенно нелепо делать вид, что артисты не знали, как все устроено: но Магомаев, по воле авторов сериала, лишь жертва алчного администратора-афериста.
Впрочем, понять, в чем суть дела, из сериала вообще невозможно. Авторы сериала смешали в кучу «левые концерты» и завышенные ставки, а это разные вещи. «Концерт был филармонический, а деньги со своими подельниками вы положили в карман». «Государство недополучило деньги за концерт на стадионе». Все это совершенно бессмысленный набор слов, абракадабра, смесь из советских терминов и современных юридических. В итоге вся история превращается в рассказ о завистниках Магомаева, настоящей дружбе (коллеги его не сдают) и о вороватых администраторах.
Между тем администратор в этой истории — уникальная и легендарная по-своему личность. Павел Леонидов (1927–1984), как его назвали,— «единственный советский импресарио». Он был администратором Кобзона, Мулермана, Ободзинского, Высоцкого, Шульженко, Бернеса и еще десятка известных артистов. Кроме того, он еще и автор стихов к многочисленным песням, в частности написал текст «Когда приходит любовь» (музыка А. Экимяна) для Магомаева. Леонидову в нашем кино, однако, не везет: в фильме «Спасибо, что живой» он крутит какие-то мутные схемы с Высоцким (хотя к 1979 году Леонидов уже эмигрировал из СССР); а в этом сериале его вообще превратили в жуликоватое посмешище в мятом костюме, в типичного расхитителя собственности, каким его рисовало советское кино.
…После выполнения всех этих обязательных пунктов на рассказ о самом Магомаеве, конечно, мало времени остается. Надо сказать, что выбор сербского актера Милоша Биковича на роль Магомаева — удачный. Бикович не знает, кто такой Магомаев (в чем сам признается), поэтому и играет его без придыхания. Но и глубины при этом нет никакой — это очень поверхностный рисунок, без дна, что называется. Ну и напоследок: сама стилистика, манера разговора героев. «А это правда, то что вы живете один в этом большом номере?» — спрашивает поклонница у Магомаева. Типичная современная ошибка, «то что» вместо «что»: литературный редактор вообще есть у этого сериала? Или вот знакомство Магомаева и Синявской: «Вы думаете, я хотел просто приударить за вами?» «Есть такое»,— отвечает она. Так вот они общаются: двое образованных людей, советская интеллигенция. Просто какой-то анекдот про поручика Ржевского. «Кто на что учился». «Сослаться на форс-мажор». Наконец, «услышь меня» (в значении «пойми»). Кое-кто тут, в этом сериале, хочется сказать, самого себя не способен услышать. Не то что других
Андрей Архангельский
