Интереснейшее интервью о работе в кино, в том числе - и о специфике сценарной работы.
Беру себе в закладки и советую прочесть Вам!
Марк Максимов, редактор 1001.ru
Режиссер Джосс Уидон («Мстители», «Миссия „Серенити“») провел паблик-ток на фестивале Tribeca, где поговорил с актером Марком Руффало о своем подходе к структуре сценариев, сходствах комиксов и произведений Шекспира и о том, почему все его сценарии — глубоко личные истории.
Джосс Уидон начал с рассказа о том, что его родители очень любили кино, часто водили его в кинотеатры, в том числе и на не предназначенные для детей фильмы вроде «Изгоняющего дьявола». Мать Уидона как декан исторического факультета могла «одалживать» копии некоторых фильмов на 16-миллиметровой пленке, прежде чем показывать их студентам. Каждый год на протяжении десяти лет семья Уидона смотрела «Носферату», «Седьмую печать» и другие фильмы образовательной программы по несколько раз. «С моими родителями мне приходилось смотреть одни и те же фильмы раз за разом. Именно это заставляет вас задуматься, как все это сделано» — рассказывает Уидон.
По его словам, главным фильмом, после которого он начал размышлять о режиссуре, стало «Сияние», которое он посмотрел в 16 лет. Сразу после этого ему в руки попала книга Франсуа Трюффо о Хичкоке, которую Уидон называет своей библией.
На вопрос Руффало о значении музыкального театра в его работах, Уидон ответил, что всегда старается следовать принципам, по которым строятся мюзиклы и песни: в какой-то момент все темы, заявленные в них, достигают кульминации и рифмуются между собой. Именно Уидон старается выстраивать свои сцены и диалоги. «Хотя я осознаю, что они не всегда получаются естественными», — заметил он.
О структуре и диалогах
Руффало сравнил фильмы Уидона с операми: «Ты позволяешь каждому персонажу выходить на первый план, исполнять свою арию и снова отступать в тень. Ведь у всего этого должен быть какой-то план?».
Уидон объяснил подход к структуре фильма следующим образом: «Конечно, ты чаще всего надеешься, что план у тебя есть, но потом приходишь в монтажную и быстро понимаешь, что его надо срочно менять. В плане структуры ритм фильмов повторяет ритм диалогов. Нужно понять, на сколько по времени определенный персонаж должен занять ведущую позицию, прежде чем он уступит свое место кому-то другому. Когда я начал снимать кинокомиксы, люди замечали, что „Баффи“, по сути, идентична „Людям Икс“, то есть я занимался комиксами с самого начала своей карьеры на телевидении. Что замечательно в комиксах, так это то, что каждый раз, когда ты переворачиваешь страницу, есть шанс, что ты воскликнешь от удивления. В фильмах нужно повторять это ощущение.
Диалоги часто сводятся к музыкальности фраз. Поскольку я неудавшийся актер, я проговариваю все вслух, пока набираю текст. Таким образом, можно услышать, что выходит неправильно или просто неловко.
Когда же мне нужно сказать что-то конкретное, все решает ритм. Когда я только начинал, у меня постоянно возникали конфликты с людьми: я хотел, чтобы они произносили фразы именно так, как я их написал, что немного отличалось от того, к чему все привыкли. Прошли годы, и поменялись две вещи: во-первых, я расслабился, и вспомнил, что кино — это коллективное творчество, а во-вторых, я оказался частью мейнстрима, и люди стали понимать, что я делаю».
О связи комиксов и классической литературы
«Абсолютно точно, что Стэн Ли с коллегами черпали вдохновения из Шекспира, — отмечает Уидон. — Он повсюду. Он придумал многие структуры и ритмы, на которых мы строим свои истории. Вся суть Шекспира заключалась, на мой взгляд, в том, чтобы взять все это непостижимое великолепие королей, королев, богов и фей — и спустить на землю. В этом его гений: он очеловечивает героев, рассказывает истории о людях, притворяясь, что это короли и королевы. Я всегда стараюсь сделать что-то большое, смелое. Мои идеи и сценарии всегда жанровы, концептуальны. Мир в опасности, жизни людей под угрозой. На „Санденс“ бы точно не взяли».
О «созданной семье»
«Все фильмы о семье обычно говорят: „Вот, вы застряли с этими людьми на всю жизнь, но они по-своему милые“. Я говорю: „Вовсе нет“. Николас Рэй поднимал эту тему, и идея „созданной семьи“, которую вы выбираете сами, меня привлекла. Это люди, которые понимают, что нужны друг другу, а не просто родственники, сводящие друг друга с ума до конца жизни. О таких людях получаются самые интересные истории».
О карьере сценариста и режиссера
«Я никогда не учился писать, я просто делал это в качестве развлечения. Предположил, что могу писать фильмы, и не обдумал это как следует. Многие сценаристы становятся режиссерами, поскольку хотят защитить свой текст. После четвертой части „Чужого“ каждый бы ощутил такую необходимость.
Но режиссура — это вторая половина сторителлинга. А я всегда хотел рассказывать истории. Я постоянно вижу людей, которые умеют снимать намного лучше, чем я. Это немного раздражает. Но у меня тоже есть что-то свое: я знаю, что чувствуют герои и что чувствую я. В остальном, я сделаю все, что смогу. Я вкалываю, но проблемы часто разрешаются сами собой.
Сценарии всегда были для меня лишь одной половиной. Когда я начинал, система была такой: ты писал сценарий и, возможно, его покупала студия. Но я написал десять сценариев больше 100 страниц, а их так никто и не снял. Это немного напоминало мастурбацию: если не найдешь партнера, это значит, ты рассказываешь истории самому себе».
О любимых темах
«Все, что я пишу, рассказывает о силе и беспомощности. Путешествие беспомощных людей к силе — это история, которая меня питает. Все потому, что я сам очень беспомощный и мелкий, у меня страшные старшие братья и отец, суровая мать. Я знал, что остался сам по себе, что у меня нет никаких навыков. Меня избивали буквально каждый раз, когда я выходил из дома. Каждый шестой житель Нью-Йорка хоть один раз меня избивал, наверняка.
Так что я придумывал истории про маленьких людей, которые надирали окружающим задницы. Почему героями в них постоянно становятся женщины — я до сих пор не уверен».
Об ошибках «Эры Альтрона»
«Я доволен „Эрой Альтрона“. Да, я был измотан, я конфликтовал с Marvel, это неизбежно. После этого мы тут же приступили к пиар-кампании, и я сам начал рассказывать историю, что не смог добиться всего, что хотел. И люди восприняли ее близко к сердцу, что позже превратилось в отзывы: „Ну, фильм нормальный. Мог быть и лучше, но Джосс в этом не виноват“. Это сильно повредило и фильму, и студии, и лично мне. Это был неправильный подход. Ведь я горжусь проектом, хотя в нем есть моменты, которыми я недоволен, может быть, даже больше, чем в других моих фильмах. Тем не менее, мне удалось во второй раз снять до абсурда личное кино, в котором я с кучей эзотерики рассуждаю о человеческой природе, за сотни миллионов долларов. Тот факт, что Marvel позволила мне сделать это дважды, просто не укладывается у меня в голове.
То, что после всего этого я чувствую себя неудачником, меня беспокоит. После фильма я взял свой первый отпуск за 25 лет, который длился больше, чем две недели. Я поставил себе цель не делать абсолютно ничего за это время и могу с гордостью сообщить, что ее достиг. Но когда я не работаю, я вспоминаю, что ненавижу себя, так что это не очень хорошо. Поэтому отпуск окончен, и я снова пишу».
О личных проблемах в сценариях
Обсуждая Халка в исполнении Марка Руффало в «Мстителях», Джосс Уидон вспомнил, как писал этого персонажа для фильма: «Когда я придумал фразу „Я всегда зол“, то сразу почувствовал, что это лучший момент в фильме. И только после понял, что это я, что это именно я всегда зол. Так бывает слишком часто: я практически умоляю о помощи в своих сценариях, но сам это осознаю только годы спустя. Например, я не сразу понял, что Баффи — это я. Оказывается, все это время я писал о себе. С другой стороны, если вы пишете не о себе, тогда зачем это все? Если вы собираетесь потратить на что-то три года своей жизни, почему бы не попытаться рассказать о том, что важно именно вам».
О структуре сценария
«Структура всегда сложна, и это самое главное. Это тяжелая работа, математика, графики. Я делаю цветные таблички, которые очень сильно напоминают презентации Power Point. Я решаю, где будет страшно, где — смешно, где мы узнаем это, а где — то. Это может измотать до невозможности. Но сам акт писательства, когда ты берешь идеи и понимаешь, как их записать на бумаге — это блаженство. Это самая лучшая работа, которую когда-либо оплачивали».
Об актерах и коллективном творчестве
Уидон заметил, что большинство его друзей — актеры, поэтому к представителям этой профессии он относится с уважением. Он рассказал, что ничего не имеет против «див», потому что, несмотря на сложности работы, они выдают отличный результат и чаще всего предупреждают о своих странностях. Тем не менее, совсем «ядовитых» людей Уидон пытается избегать: «По-настоящему ядовитые люди пытаются все разрушить: неважно, фильм ли это или другой человек. Они заинтересованы в силе. Раньше подобные сложности воспринимались как нечто само собой разумеющееся. Но сейчас в кино и на телевидении больше коллективной работы, актерам дают возможность режиссировать, режиссеры пишут сценарии, в индустрии очень много выходцев из стенд-апа.
Сначала я этого боялся, потому что нигде не учился снимать. Когда другие страдали синдромом самозванца, я был этим самозванцем по-настоящему. Я думал, что все знают тайный язык, который не знаю я. Все, что у меня было — ощущение жизненной правды. Но это единственное, что всем было нужно. Так что очень скоро это стало очень просто и весело. <…> Фильмы — это не то, что я написал или к чему я стремлюсь. Это связи между людьми, Да, я нахожусь в центре этих связей, но это всего лишь центр чего-то большего. Джереми (Реннер — прим. ред.) может сказать что-то про Соколиного глаза, о чем я никогда не думал. Он будет защищать своего персонажа, потому что это все, о чем ему необходимо переживать. И именно тут появляется искусство. Любой конфликт, который у меня когда-либо возникал, был в пользу истории».
О монтаже
«Нужно смириться, что ваша идея изменится еще два раза после завершения сценария. Тот язык, на котором мы говорим с Лизой (Лэссек, монтажер „Мстителей“ и „Эры Альтрона“ — прим. ред.) — это язык воодушевленного задрота-гуманиста. Она ищет эмоциональную правду во всем, что я снял. На первых „Мстителях“ мне пришлось сначала работать с человеком, который меня вообще не понимал. Когда он ушел, то оставил записку, не совсем веселую: „Может быть, я недостаточно смеялся над твоими шутками“. Я был слишком уставшим и злым, чтобы ответить, но потом подумал, что, действительно, если ты не смеешься над моими шутками, то и монтировать мой фильм тебе незачем.
Все зависит от понимания. В сериалах с этим проще, потому что ты начинаешь чувствовать, где заканчиваются акты, твоих актеров и локации. В фильмах ритм совершенно другой».
