Звезда мирового кино Джейн Биркин не устает благодарить Сержа Генсбура. Признается, что всегда старалась угодить людям, которыми восхищалась. И уверена, что мир не забыл о жертве, которую понесла Россия во Второй мировой войне. Об этом актриса и певица рассказала в интервью «Известиям».
— Как вы переживаете пандемию? Что для вас это — стресс, время подумать, переделать домашние дела или заняться чем-то новым?
— Я только что осознала, каким социальным животным я была, как я скучаю по своим друзьям и по своим дочкам. Даже моей собаке стало слишком одиноко из-за нехватки ласки и общения с другими животными. Мне становилось грустно, когда на улице люди избегали меня с моим бульдогом и шарахались, когда я просто кашляла.
Всё общение — на расстоянии. Свою дочь Лу Дуайон вижу по скайпу. Иногда присоединяюсь к ее эфиру в Instagram. Читаем там стихи, поем песни. Это большая радость. А с другой дочерью, Шарлоттой Генсбур, мы созваниваемся. Она сейчас в Нью-Йорке. У нас разные часовые пояса — когда в Париже утро, там ночь. Не забываю и своих друзей, которые на карантин переехали в деревню. Так и проходит день за днем.
— Вы почувствовали экономический кризис, пришедший вместе с COVID-19?
— Естественно. Фильм, который я должна была снимать, поставлен на паузу. Запись диска тоже откладывается, для него требуется симфонический оркестр. Все мои концерты отменены или отложены минимум до сентября, и хорошо, если так.
В апреле я должна была прилететь в Москву. Но при всем моем желании осуществить это было невозможно. Все графики переверстываются, и не только мои.
— Вы приняли участие в международном онлайн-проекте «Музыка мира», посвященном 75-летию победы над фашизмом. Что для вас этот праздник?
— В этот день я вспоминаю тех, кто погиб, кто воевал и в конце концов победил. А накануне я приветствовала участников фестиваля из Парижа. Более сотни музыкантов из 15 стран играли в своих квартирах Симфонию № 7 Дмитрия Шостаковича. А управлял ими известный дирижер Кристьян Ярви. Эта великая музыка — символ борьбы с фашизмом. Могу себе представить, как бы оркестр звучал, соберись музыканты на одной сцене.
— Как вы относитесь к тому, что некоторые европейские и американские политики хотят переписать итоги Второй мировой войны и отобрать у СССР победу?
— Я хотела принять участие в фестивале «Музыка мира», чтобы показать: мы не забыли о жертве, которую понесла Россия, помним, какой ценой досталась победа. Честно говоря, я не думаю, что кто-то забывает об этом. Во время войны мой отец Дэвид Биркин был штурманом, курсировал на военных кораблях между Англией и Бретанью. Он принимал участие в секретных операциях, подбирал летчиков с подбитых самолетов, высаживал десанты безлунными ночами под самым носом у немцев, работал с отважными участниками французского Сопротивления, которыми восхищался.
Тем временем моя мама Джуди Кэмпбелл, несмотря на жесточайшие бомбардировки, продолжала петь и выступала в театре в Лондоне. Так что можно сказать, их пример у меня всегда был перед глазами. И правду о войне я знаю от них.
— Вы должны были привезти в Москву проект под названием «Биркин / Генсбур: Le Symphonique». Почему вам интересно выступить с симфоническим оркестром?
— С ним песни Сержа Генсбура будут трогательными и прекрасными! Оркестровки для этой программы делал талантливый музыкант Нобу (Нобуюки Накадзима. — «Известия»). Перед такой музыкой невозможно устоять.
— В вашем творчестве много лирики. Своим поклонникам вы напоминаете, что надо не забывать родителей, любить детей. А о чем вы еще не успели рассказать?
— На самом деле, пою ли я о великой красоте, о расставании или о детях, все мои песни о любви. Знаете, у Сержа была славянская душа, его родители были из России. Поэтому во всех его песнях присутствует романтическое чувство, которое трогает людей. Так что исполнять их — самое лучшее, что я могу сделать в знак благодарности ему. Я счастлива, что была той, кому он писал самые красивые песни. Amours des feintes — последнее, что он создал в своей жизни...
Во Франции песни Генсбура — часть истории страны. Je t'aime… moi non plus была написана в 1968 году. Ей более 50 лет! А ее до сих пор поют.
— Песню Je t'aime... Серж Генсбур написал для Брижит Бардо. Но именно в вашем исполнении она стала хитом. А известно ли вам, какова была реакция Брижит на ваш успех?
— Нет. Не знаю. Но несколько лет спустя Брижит попросила Сержа записать эту песню вместе с ней. Она хотела, чтобы деньги от записи пошли в ее фонд помощи животным. Так что он сделал это для нее. Я считаю, правильно сделал. Мне всегда нравилась Брижит. Мы вместе с ней снимались в фильме «Если бы Дон Жуан был женщиной…». Режиссером был ее первый муж Роже Вадим. Фильм так себе, но Брижит там восхитительна.
— Ваша популярность не раздражала ваших мужей? Они смогли смириться с тем, что жене поклоняются миллионы мужчин?
— Серж обычно смеялся и говорил: «Зато я обладаю оригиналом!» Думаю, ему льстило внимание мужчин к его женщине. А что касается Жака Дуайона, отца моей дочери Лу, он в некотором роде изменил мой образ в кино. Я впервые начала сниматься в серьезных фильмах. Появились предложения от таких режиссеров, как Жак Риветт и Аньес Варда.
Затем в мою жизнь вошел Патрис Шеро. Он привнес в нее классический театр. С ним у меня сложилась сценическая карьера. И это удивительно! Следом появились живые концерты. Ведь до того я пела только в студии звукозаписи. Мой забавный образ, созданный Клодом Зиди в 1974 году в фильме «Он начинает сердиться, или Горчица бьет в нос» (La moutarde me monte au nez), в котором я играла с Пьером Ришаром, превратился во что-то иное. И публика оценила это перевоплощение. С каждым мужчиной в моей жизни появлялось что-то новое.
— Как вы относитесь к своему успеху?
— Мне очень повезло. Даже если бы в моей биографии были только La moutarde и Je t'aime — это было бы большой удачей. И, как ни смешно, теперь я известна еще и сумкой.
— Мне кажется, что в жизни вы делали только то, что хотели. Вас можно было заставить? Вы поддаетесь влиянию?
— О, я думаю, что всегда только и старалась угодить людям, которыми восхищалась. И так было с самого начала.
— Ваша дочь Шарлотта рано начала свою актерскую карьеру. В 15 лет получила престижную премию «Сезар». Не заболела ли она звездной болезнью?
— Не думаю. Она не прекращает сниматься в кино, очень избирательна, имеет своеобразный вкус. И вот уж кто делает то, что хочет, так это Шарлотта.
Мне кажется, она сейчас одна из ведущих актрис Франции. Ее признали лучшей даже Канны — в 2009-м она получила приз за роль в фильме Ларса фон Триера «Антихрист».
— Кстати, какие эмоции вы испытывали, когда дочь рассказывала о съемках кульминации фильма «Антихрист», где ее героиня наносит себе увечья бритвой?
— Я была немного встревожена, но где-то внутри знала, что всё идет нормально. За день до съемок Шарлотта рассказывала мне анекдоты. Заставила меня смеяться над тем, что она собиралась сделать. Я была под впечатлением. Дочь всегда предпочитает раздвигать границы дозволенного, экспериментирует. Я знала, что съемками она довольна, и больше волновалась за себя. В тот момент я снималась в очень серьезном фильме Жака Риветта «36 видов с пика Сен-Лу». Как оказалось, это была последняя картина великого режиссера.
— Ларс фон Триер назвал свои картины «Антихрист», «Меланхолия» и «Нимфоманка» трилогией депрессии. После съемок в них Шарлотта не обращалась за помощью к психологу?
— Жизнь жестче, чем игра. Наоборот, думаю, что фильмы пошли ей на пользу. Она получила признание. Шарлотта хотела шокировать публику, как некогда это делал ее отец Серж Генсбур в своих работах.
— Вы пацифистка. Вас волновали вооруженные конфликты по всему миру, будь то Бирма или Югославия, вы беспокоитесь о голодающих в Африке, боретесь за экологию. В чем причина вашей общественной активности?
— Не так уж много я и сделала. Ничего особенного. Мне повезло, что несколько моих песен были немного известны. Благодаря им я попала в пылающий Сараево. Я была горда, что могла быть там полезной, а не просто смотреть по новостям, как бомбят город.
С организацией «Врачи без границ» я смогла добраться до Руанды, чтобы показать, что нам не всё равно. Когда в Японии произошло сильнейшее землетрясение с цунами, повлекшее катастрофу на атомной станции «Фукусима», мне захотелось помочь. Моя старшая дочь Кейт предложила полететь в Японию и дать несколько концертов в поддержку пострадавших. Там я познакомилась с Нобу.
Я стараюсь бывать в разных горячих точках, помогать больницам, бедным людям. В конце концов, лучше сделать что-то, чем не делать ничего. Нет ничего губительнее, чем равнодушие.
— Что вы думаете о деятельности Греты Тунберг и шумихе, которая развернулась вокруг нее?
— Я считаю, что она очень удачно привлекла внимание к проблеме глобального потепления. Грете Тунберг не нужно быть тактичной или дипломатичной. Она вдохновляет людей, особенно молодых, и слишком плоха для циников.
— Как совместить ваши высокие жизненные ценности с желанием заниматься буржуазной модой? Сумки Биркин от известного модного дома стоят баснословно дорого.
— Не совсем так. Я не занималась модой. Глава дома Hermès месье Дюма спросил меня, не может ли он назвать сумку, на создание которой я его вдохновила, моим именем. Он создал ее, а после подарил мне.
Время от времени я выставляю сумки на аукцион. А вырученные деньги передаю в благотворительные фонды.
— Вы англичанка, но уже много лет живете в Париже. Что вас так привлекает в этом городе?
— Французы! Я среди них уже 50 лет. Они часть моей жизни. Это такая взрывная смесь... Но мне повезло, они меня приняли. Сейчас я живу в красивейшей части города, где музеи, кинотеатры, театры, кафе по-прежнему хранят свое очарование.
Я также люблю Бретань. Может быть, из-за мужества людей, с которыми был мой папа во время войны. У них сильный характер, но они очень добрые.
— Ваш внук Марлоу очень похож на вас. Не хочет ли он стать артистом?
— Марлоу, сын моей прелестной дочери Лу, и правда красавец. Он и дочь Шарлотты Элис — одногодки. Раньше они много времени проводили в моем доме. Но потом умерла моя старшая дочь Кейт, и жизнь изменилась навсегда. Шарлотта переехала жить в Нью-Йорк, а сын Кейт, Роман, пока был маленький, жил с Лу. Им было хорошо вместе. Сейчас он сочиняет песни и помогает детям иммигрантов.
— Какая вы бабушка?
— Думаю, внуки скажут, что в прежние времена я была довольно веселой. А уж какая теперь… Надеюсь, что смогу наверстать упущенное. Я еще вполне могу зажечь. Время, проведенное с ними, было незабываемо. Жалко, что дети выросли. Да и внуки тоже. Марлоу — спортивный журналист. Элис учится в университете в США. Только Джо, дочь Шарлотты, маленькая. Думаю, они скоро вернутся в Париж, и она пойдет в школу недалеко от моего дома. А артистом у нас станет Бен, сын Шарлотты. У нее трое детей, так что у меня большая семья.
Зоя Игумнова
