Я поспорил с продавцом картриджей и консультантом в магазине женского нижнего белья, что смогу вести две параллельные партии в маджонг, сидя на стыке их помещений в торговом центре. Мимо меня постоянно проходили люди, и сперва меня это сбивало. Я не мог сосредоточиться.
Представьте: вы сидите на табуретке на сияющих плитках, по которым цокают бесконечные каблуки и раздаётся детский голос: «Мам, а кто это?» Передо мной стоит хорошенький стул, на нём отбракованный принтер, а на нём лежат два телефона, в которых включен маджонг.
Лада, консультант в магазине женского нижнего белья, то и дело появляется у моего носа в своём атласном халатике цвета гнилой кофейной бронзы и предлагает мне пройти к ней в подсобку, чтобы выпить матчу. На самом деле она просто хочет поговорить, потому что я кажусь ей наивным. Она считает, что мне можно доверить личную жизнь, и я после этого сохраню к ней расположение, а скорее всего проникнусь даже больше.
Она права. Вероятно, я даже захочу пригласить её в хинкальную на цокольном этаже, чтобы молча смотреть, как она ест. Я умею выражать любовь только так. Лада, впрочем, считывает и это, поэтому, как правило, приглашает меня сама. Она уважает меня за желание понять и не воспользоваться, поэтому пытается приглядываться к моим базовым реакциям. Вряд ли она представляет весь спектр мыслей, которые я проживаю, находясь с ней, но она видит зажим в плече, морщины на лбу и стремительно меняющуюся мимику.
Я отказываюсь от матчи и одновременно с этим делаю потрясающий по скорости ход, в котором убираю две костяшки с огненными драконами. Время Лады пошло, а ей ещё надо добежать до стойки. Очевидно, даже если мы сведём вничью, она проиграет по времени. Но ей всё равно, потому что ей просто нравится хорошо проводить время, красиво одеваться и в купленном по скидке сотрудника белье читать книгу «Столкновение цивилизаций», которой она меня и привлекла у порога магазина. Это сочетание показалось мне очень привлекательным.
Я теперь тоже хочу прочесть эту книгу, потому что Лада говорит, что мы из разных цивилизаций. Я хочу понять – из каких именно. И можно ли это изменить. И что это – скорее комплимент или скорее переживание? Да брось ты, говорю я себе. Она же просто брякнула что в голову пришло. Ты посмотри, как она виляет бёдрами и как бронза мутнеет в маятниковом качании таза.
Альберт, продавец картриджей, напротив, играет очень ретиво. Я ещё ни разу у него не выиграл.
Думаю, это двояконаправленное поведение. Во-первых, он хочет таким образом впечатлить Ладу, которая не обращает на него внимания. На самом деле она считает его хорошим парнем, хотя и немного занудным, даже по сравнению со мной. Но вообще говоря: они, как говорит Лада, как раз из одной цивилизации. А её родителям он бы вообще понравился больше маршала Жукова и академика Мичурина вместе взятых.
Они просто не могут найти контакт.
И это «во-вторых». Альберт своим быстроумием, своим интеллектом пытается впечатлить меня, чтобы я в личном разговоре с Ладой не мог про него не сказать что-нибудь в духе «а вот Альберт – он вообще мегамозг».
В результате происходит обычный сценарий. Лада проигрывает и даже этого не замечает – это я ей говорю, что партия кончена. Её голос полон странного вопросительного оптимизма: «Да? Что, уже?» Потом она ещё обязательно подойдёт и проведёт рукой мне по волосам, а потом извинится, потому что я вздрогну от этой ласки. Ей станет немного неловко, что меня трогает такая дружеская мелочь. Прочистив горло, я скажу, что мне пора и начну громко убирать стул, табуретку, принтер... В этот момент выбежит Альберт и точно так же объявит мне, что партия кончена, и я скажу: «Что, уже?» Потом приобниму его и пойму, что повторил в точности ту же процедуру, что проделала со мной Лада.
Всё-таки в этой цепочке не хватает звена между ними. Когда-то они заговорят, и это будет момент большого взрыва, потому что они уже около года работают через стенку и знают друг о друге почти всё через моё посредство. Связь между ними абсолютно тонка, прозрачна, но в то же время наэлектризована и натёрта канифолью. Мне постоянно хочется однажды пропасть, чтобы потом появиться через пару месяцев и посмотреть, что с ними стало.
Такое ощущение, что я уже выполнил некую сводящую функцию, и мы все трое вступили в период застоя. Я всё время думаю, что надо это прервать, купив на этаже обручальное кольцо, но боюсь. что это разобьёт сердце Альберту. Тем более я, кажется, её не люблю. Мне сложно описать это чувство. Я бы хотел, чтобы она сидела у моей кровати, когда я буду умирать. Причём, что забавно, наверное, вместе с Альбертом и чтобы у них была собака. Неужели это так странно?
Собравшись уходить, я подхожу к Ладе и протягиваю ей руку. Мы знакомы уже почти полгода, но я до сих пор стесняюсь её обнимать, потому что под халатом почти ничего нет. Она жмёт руку сильно. У неё сильное рукопожатие, сильные пальцы. «Придёшь завтра?» - спрашивает она. Я киваю.
После этого я захожу к Альберту в полном желании взять его в охапку и бросить в подсобку к Ладе как пушечное ядро и пусть разбираются, а то ведь в силу подверженности социальным влияниям придумают что-то чудное... Впрочем, нет. Они цельные личности, и я проецирую.
Наверное, мне не стоит больше приходить. Тем более я наврал, что тоже работаю в торговом центре. Нет, я просто хожу сюда бриться и чистить зубы, потому что живу в машине. Полгода назад я остановился здесь, думая, что это на пять минут, и вот так и не уехал...
Глеб Буланников
