Я — чайлдфри.
Мне сорок пять, у меня трое детей, и «je ne regrette rien!», то есть я не из раскаявшихся, но я совершенно точно чайлдфри. И еще я чайлдбизи... как это по-русски сказать?..
Отнюдь, никакого противоречия.
Вернее, противоречия-то вы найдете, не сомневаюсь: я вообще вся такая... противоречивая... и ассоциации у меня... и легкость в мыслях необыкновенная... ну, например: «чайлдфри» напоминает о Чайлд-Гарольде, тот, понятное дело, о Байроне, тот, в свою очередь, вызывает строчку: «Нет, я не Байрон, я другой», так я чайлдфри таки или нет — еще неведомый избранник?..
Разберемся.
Крамольная мысль о том, что я ЧФ, посетила меня лет двадцать назад.
Когда я впервые приехала в Турцию. Тут женщины (мужчины тоже, но женщины... громче!) поголовно любят детей. Так любят, так любят... что мне сразу вспомнился (ну, ассоциации у меня такие... внезапные!) слонопотам из «Винни-Пуха». Помните: любит ли он поросят и КАК он их любит?..
Вот именно.
Нет, в Турции не едят младенцев. Отнюдь.
Их любят так, что... что я быстро сформулировала все то, стихийной сторонницей чего я, оказывается, была лет так с шестнадцати, то есть с более (ну да, скорее менее, но у кого как!) сознательного возраста. Просто в Советском Союзе не было принято формулировать какое-либо мировоззрение: марксистско-ленинское и так сформулировано, чего ж вам боле?
Итак, я (совсем еще молодая я, с годовалой дочерью и новорожденной ехидной внутри) осознала следующее. Я (ехидна такая!):
— не испытываю умиления (ну, ни малейшего!) при виде младенцев, исключая собственных, хотя само чувство мне знакомо и понятно: обожаю кошек и не могу равнодушно видеть самого захудалого котенка, — и изображать это умиление не собираюсь, ибо честная;
— не испытываю желания (ни малейшего!) потрогать, обнять, нежно ущипнуть за щечку и за другие места живое существо малых размеров;
— не испытываю восхищения (ни малейшего!) перед любым умственным достижением человеческих детенышей, включая собственных;
— к некоторым, отдельным, знакомым детям отношусь хорошо — к другим, опять же знакомым и отдельным, плохо, к остальным равнодушно, ибо: а за что?
— не считаю возможным и просто не умею любить всех детей скопом — как и всех людей, или всех брюнетов, или всех русских, или, наоборот, всех евреев и эстонцев;
— к знакомым, в том числе собственным, детям испытываю повышение интереса по мере их вырастания, то есть по мере их превращения в не-детей;
— стараюсь по возможности избавить окружающих от неудобств, причиняемых моими детьми, а в том, что они их причиняют, не испытываю ни малейшего сомнения, потому что мне лично чужие дети причиняют массу неудобств, и главное из них — непробиваемая уверенность их родителей, что детки (любые!) никаких неудобств причинить не могут по определению.
Но! У меня всегда все со всякими «но», я вся такая противоречивая:
— я не совсем понимаю, как можно не любить всех детей скопом — как всех людей, или всех брюнетов, или всех русских, или, наоборот, всех евреев и эстонцев... фашизм, однако! Такие ЧФ, которые полагают, что все дети одинаково противны, вызывают у меня удивление и неприятие: не люблю обобщений всяких.
Никаких классов и групп для любви-нелюбви, а не для статистики не существует: они все разные — старики, подростки, грузины, китайцы, женщины, дети... как можно любить или не любить всех?! И вдобавок пропагандировать свою любовь-нелюбовь как жизненное кредо?
А еще мне не понятно, как можно точно знать, что тебе не нужны никакие дети — если у тебя их никогда не было? Можно знать, что они не нужны тебе: в данный момент, пока, уже, с этим партнером — это да, разумно, но чтобы вот совсем? Это все равно что навсегда отказаться есть, например, артишоки и папайю — не пробовали, но уверены, что гадость и вредно. Видели же вы артишоки эти — и на вид они совершенно ужасны!
Так я чайлдфри или нет?! А то!
Поэтому, и только поэтому, у меня такие прекрасные дети. Все три штуки.
Вообще, кроме шуток, из чайлдфри получаются лучшие родители в мире — проверено!
Я родилась и выросла в семье абсолютных, убежденных, стихийных ЧФ, которые, как я подозреваю, зачали меня по ошибке, в короткий промежуток между вечером в Политехническом и споре о физиках-лириках (прекрасные 60-е, оттепель, как молоды мы были!), а оставили в силу всяческих внушенных предрассудков. Нет, меня не бросили в роддоме, зато научили читать в четыре года — чтоб отстала и не мешала.
Меня отдали в лучшую школу, меня изводили фигурным катанием, мной занимались со страшной силой... лет до четырнадцати, а потом предоставили практически полную свободу, потому что уже твердо знали, что я воспользуюсь ею как надо. Или совершу какие-то свои ошибки, имею право, и родители-ЧФ не пилили меня, если я: поздно возвращалась, выбрала филфак, а не МГИМО, решила выйти замуж, решила родить ребенка, решила развестись, бросила престижную аспирантуру, стала писать всякую ерунду, уехала в Турцию... далее везде.
У родителей, как сейчас и у меня, была своя жизнь, я не была ее единственным смыслом, они никогда не упрекали меня, что, мол, вложили всю душу... хотя, надо признать, они вложили немало труда и средств.
Вот в чем все дело.
Большинство публики, якобы любящей, обожающей детей, всех, без разбора, на самом деле не может дать себе труд научить собственного единственного и неповторимого ребенка нормально себя вести, читать, слушать школьного учителя, не лезть во взрослые разговоры, есть так, чтобы было не противно смотреть; их любовь ограничивается разрешением есть шоколад перед обедом, сколько угодно сидеть перед компьютером, вопить в любом общественном месте, капризничать за столом... и, наблюдая за такими детьми, я понимаю, откуда берутся чайлдфри и сама превращаюсь в таковую
Я — «невоспитанные-чайлды-фри», «избалованные-чайлды-фри» и их «сильно-любящие-родители-фри»!
А со своими чайлдами я — очень и очень «бизи», чтобы потом, по мере вырастания, становиться от них все больше и больше «фри»!
А родители эти никакие не любящие — они, как тот слонопотам... все дело ведь в том, КАК он их любит, поросят-то, да? Эти родители, по-моему, «дьюти-фри»: они свободны от понимания, в чем их родительский долг, и их, увы, большинство, и из-за таких, как они, и их детей множатся ряды мнимых ЧФ.
Да-да, мнимых: у вас нет детей, и вы, глядя на все это безобразие, и не хотите? У вас другие ценности и другие интересы? Так правильно, молодец: у вас таких... с позволения сказать... детей и не будет. Да кто же их в здравом уме захочет-то?! Но вы, если вдруг (мало ли?)... вы будете любить своего ребенка совсем другой, довольно требовательной любовью, чтобы через некоторое время иметь возле себя личность и любимого человека, а не вечно ноющее, капризное существо, которому все позволено.
У нас в Турции... господи, да здесь все поголовно могут стать ЧФ, честное слово!
Потому что слонопотамы... тьфу, родители, так любят детей, так любят...
Как известно, детей надо баловать — только тогда из них вырастают настоящие разбойники.
В Турции детям можно все: на одного Али-бабу должно же быть сорок разбойников, правильно?
Самым распространенным методом воспитания в Турции является полная демократия и добрая всепрощающая улыбка: «Да пусть... ребенок же!» Есть тут такая грамматическая форма, вроде битловского «Let it be!» — я его называю пофигительное наклонение: «пусть себе делает, нам пофиг!» Ее используют, если... ну, к примеру, ребенок хочет шоколад прямо сейчас... ну и что, что сейчас за стол и что у него вообще на шоколад аллергия... хочет же... пусть себе!
Ребенок же.
Это — довод.
Правда-правда: не просто так слова, а серьезная причина, чтобы разрешить все... да вскоре, собственно, никто уже и разрешения не спросит, а мои дети, спокойно откладывающие шоколад, принесенный добрыми гостями, чтобы съесть его потом, после еды, вызывают легкий шок и странные такие взгляды: бьет она их, что ли?.. она еще как-то сказала, что они у нее в десять спать идут... не может быть!.. дети?!. точно, бьет! она же эта... фри!
Моя приятельница дает на дому уроки математики, она хороший преподаватель, мои гуманитарно-филологические дочери постоянно бегают к ней с какими-то интегралами и жуткими уравнениями. Во время урока ее тринадцатилетний сын может спокойно войти в гостиную, где его же собрат по разуму пытается вникнуть в задачу с бассейнами, включить телевизор и приняться щелкать пультом в поисках мультика покруче. Наверно, не стоит писать, что я сама даю уроки английского, и мои дети в это время тише воды, ниже травы... еще подумаете, что я их бью?
— Мамочка, — ласково говорит моя приятельница, обращаясь к своему чаду... думаете, дальше будет «Выключи-ка, котик, телевизор... я с тобой потом... поговорю!»? вот и нет! Дальше у нас в Турции так: «Сделай, пожалуйста, потише!» — повторить раза три, чтобы звук действительно немного убавили.
А как вам само обращение? Да, это не случайность и не личные причуды моей подруги — в Турции ТАК обращаются к детям.
В зависимости от того, КТО к ним обращается.
Это довольно сложная система, сейчас попробую объяснить. Смысл ее, по-видимому, заключается в том, чтобы предельно облегчить жизнь малышу: ребенок же... он-то один, а родственников у него явно больше. И вот, чтоб не измучилось дитя, каждый папа (дядя, дедушка) и каждая мама (тетя, бабушка) обращается к ребенку так, как он (она) хочет, чтобы ребенок называл его(ее) с непременным добавлением уменьшительно-ласкательного суффикса и притяжательного местоимения... непонятно, да? Эх, мне и самой было... сейчас я... соображу...
Значит, так: если вы мама, говорите ребенку «мамочка моя», если тетя — «тетушка моя», если папа — «папочка мой» и так далее... бред, скажете? Конечно, бред, достаточно знать, что раньше такой традиции в турецком языке не было, дочь или сына можно было звать если не по имени, то «доченька» и «сынок» и ожидать от них обращения "мамочка"-"папочка«. Мой муж, долго проживший в России, был поражен до глубины души, когда в аэропорту увидел молодую женщину, пытавшуюся унять своих расшалившихся детей и бегавшую за ними с криком: «Мамочка! Не делай этого! Мамочки, вернитесь сюда!» Потом к ней присоединился муж, и дети превратились в «папочек». «Тетушка!» — закричала мальчику сестра отчаявшейся поймать их всех дамы.
«Совсем с ума посходили!» — решил муж, не подозревая, что, пока он отдыхал от избалованных детей в России, эта зараза уже поразила турецкое общество до корней.
Вам не кажется, что при таких зеркальных обращениях у ребенка весьма и весьма искажается картина мира? Он сам-то — кто такой, а? «Мамочка», что ли?
Мне эта система сразу внушила подозрения, и правильность моей догадки подтвердила профессиональный детский психолог. Моя подруга повела к ней сына, у которого двойка по любому предмету (в семестре!) была недостижимой мечтой — он получал единицы.
«Представьте себе, — сказала ей психолог, — что вот вашему сыну надо садиться за уроки, а он не хочет. Что вы ему обычно говорите?»
Подруга (рассказываю с ее слов) быстро вошла в роль, благо ситуация знакома до боли.
«Мамочка моя», — начала она свой плач Ярославны, но закончить психолог ей не дала.
«Почему вы называете сына „мамочка“? Он, что, ваша мама? А если бы в комнате находилась и она?»
Немая сцена.
«А правда, — озадаченно говорила прозревшая подруга, — а если бы я позвала с кухни: „Мамочка!“, а в комнате и сын и моя мама?»
Думаете, она стала звать ребенка по имени или хотя бы «зайка моя»? Ничего подобного — она перестала ходить к психологу, а ее сын (он же «мамочка») продолжает приносить свои единицы. Им так проще.
Мамочки (настоящие!) очень любят своих детей... так любят... они собираются выпить кофе и часами рассказывают о них — а знаете, где в это время герои их романов? Нет, из школы они уже вернулись бы... но их всех удалось благополучно отправить в такое место, которое правильнее всего было бы назвать продленкой: это частные курсы, где дети, и не только дети страшно занятых работающих родителей, но и дети домохозяек, делают уроки под присмотром кого-то вроде учителей. Таких курсов у нас здесь развелось уже больше, чем парикмахерских, а парикмахерских у нас... по три на каждом шагу — словом, дети дома никому не нужны, никто не собирается самостоятельно заставлять их что-то учить, вникать, что и как они читают, даже печально ныть «Мамочка, делай уроки!» уже не модно.
Зачем, если детей лучше всего любить на расстоянии?
Да, это стоит денег и не всегда дает результаты, но мы же любим наших детей... так любим... все для них... налей-ка мне еще кофейку... нет, все равно двойки одни... английский только ничего... так эта русская училка... может, она их все-таки бьет?
Мамочки мои.
Я никого не бью. Хотя, как и вам (не сомневаюсь!), мне иногда хочется.
Просто я что-то не пойму: чайлдфри — это я или все-таки вы?
Конечно, не вы — вы же их так любите... обожаете!
Вы, ни разу не заглянувшие в тетради своих детей и отправившие их на сомнительную продленку?
Вы, позволяющие деткам все и потом удивляющиеся, что вам с ними мучиться всю оставшуюся жизнь?
Вы, с ужасом ахающие на любое мое «Нельзя!», даже если ребенок намеревается воткнуть шпильку в розетку?
Нет, я не монстр, я другой... тьфу, вот она, легкость в мыслях-то!.. словом, у меня не такие уж образцовые до полной тоски дети.
Нормальные.
С легкостью (в мыслях! это наследственное!) хорошо учатся, занимаются кто музыкой, кто балетом, кто рисованием, еще больше занимаются всякой жизненно необходимой ребенку ерундой, читают, гуляют, любят компьютер... знаете, я уже даже не могу сказать, что они меня слушаются! Зачем им слушаться, если они уже и так знают, что такое хорошо и что такое плохо?
Им сейчас 23 — 14 — 10, они выросли, и я... абсолютно чайлд-фри.
Потому что какое-то, и немалое, время я была ими очень-очень бизи!
