Они катастрофически стареют — мои родственницы, соседки и знаменитые актрисы. Стареют по-разному и вместе с тем одинаково: боясь и не желая этого. Актрисы порой исчезают и молодеют, родственницы и соседки мечтают о том же.
«Не люблю старушек! — категорически заявляла когда-то моя шестилетняя дочь, росшая в Москве. — Надеюсь, ты ею не станешь!»
Ее недолгая московская жизнь — шесть лет и шесть зим — не показала ей старости с человеческим лицом. Бабушки и их подруги — все как одна в обтягивающих джинсах, молодежных курточках, в заботах о стрижке и новом волшебном креме. Многим нравится, когда внуки зовут их по именам, и почти никто не вяжет носков и не ставит с вечера дрожжевое тесто для пирогов, как бабушки из моего детства. Язык не повернется назвать их «старушками». А если у кого-нибудь повернется — они обидятся.
Они искренне считают, что «старость не радость», и отдаляют ее как умеют.
Другие бабушки — чужие, нищие и грязные, побирающиеся в метро и подземных переходах, — непонятные, пугающие существа с другой планеты, которых хочется обойти стороной и поскорее забыть. Их-то моя дочь и считала старушками, поскольку других не встречала. Благообразную старость можно увидеть только на экране — в рекламе, как избежать этой самой старости.
Здесь, в Турции, старость есть. Она не прячется стыдливо, не маскируется под молодость. Мама моей подруги Фатош — ровесница моей, но какая пропасть разделяет этих женщин! Джинсы, стрижка, сеансы массажа, витамины и кремы у одной — платок, прикрывающий уже не закрашиваемую седину, морщины, с которыми поздно и невозможно бороться, полнота и полное равнодушие к ней у другой.
О чем это я, как вы думаете? О тяжелой доле турецких женщин? Пожалуй, все-таки нет. Потому что одна из описанных мной немолодых женщин всегда мила, доброжелательна, спокойна и довольна собой и окружающими, а другая нервна, вспыльчива, требовательна и раздражительна. Вряд ли мое описание поможет вам угадать, кто из них есть кто. Вот именно, что наоборот!
«Деточка!» — летит через всю улицу, кому это — мне, которой уже даже не за тридцать, а за сорок?! Правда, все атрибуты не желающей стареть русской при мне, но все же, все же... оглянусь на всякий случай, прежде чем отзываться.
«Ты, ты, я к тебе обращаюсь! — кричит мне с балкона откровенно старая дама (скорее всего, ровесница моей стройной джинсовой мамы!). — Принеси-ка мне пучок петрушки, пожалуйста!»
Последнее слово сказано скорее по привычке и для проформы — тон у дамы такой, что просьбой ее приказ никак не назовешь, а ослушаться ее просто не придет в голову. Юный зеленщик (оказывается, я прохожу мимо его лавки, вот в чем дело!) уже услужливо протягивает мне требуемую петрушку: ему тоже не приходит в голову, что я не выполню высочайшую волю.
И я ее выполняю — беру, несу, поднимаюсь по лестнице, отдаю, получаю деньги, чтобы заплатить, и благосклонную улыбку вместе с королевским «спасибо».
Здесь, в Турции, они царят и повелевают — старшие в семье. Это не преувеличение, это пока сохранившийся, чудом уцелевший даже в мегаполисах, не вытесненный компьютерами и прочей электрификацией всей страны уклад жизни, при котором уважение к старости — не пустые слова, произносимые по редким праздникам.
Когда я впервые приехала в Измир в качестве члена семьи, старшая сестра моего мужа привычным и властным движением протянула мне руку. Слишком высоко, чтобы ее можно было пожать, — что мне с ней делать? Руку следовало поцеловать, а затем прикоснуться к ней лбом — в знак уважения и почтения к старшей в семье женщине. Сколько бы лет вам ни было и какое бы положение вы ни занимали в обществе или в своей фирме, если рядом с вами оказывается старший, вы обязаны проделать этот церемониал — также как и протягивать в воспитательных целях свою руку младшим.
Когда моя золовка входит в комнату, я должна встать, даже если у меня на руках грудной ребенок. Младшие члены семьи всегда (всегда, не по особым праздникам!) обносят старших чаем, который здесь пьют из маленьких стаканчиков грушевидной формы, и пьют помногу, а значит, бегать с этими стаканчиками на кухню и обратно приходится почти непрерывно. И молодежь — от пятнадцати до пятидесяти — покорно бегает, не возмущаясь даже в душе и воспринимая это как должное.
Старшим уступают место, дорогу, выполняют все их просьбы и прихоти — и они не боятся своих морщин, не стесняются седины, они одеты в соответствии с возрастом и не выглядят от этого хуже.
Старость с человеческим лицом — может быть, самое главное, что удивило и порадовало меня в Турции. Ведь у нас-то, как ни крути, даже у классика — «любовь к родному пепелищу, любовь к отеческим гробам», правильно? А повседневное уважение к тем, кто еще жив, где его можно увидеть — в телерекламе? Кто в Москве или Петербурге побежит с пучком петрушки к незнакомой пожилой женщине — да и осмелится ли она на такую просьбу? Помочь старушке перейти улицу — это что-то из области устаревших анекдотов времен Тимура и его команды.
Здешние старики не считают себя ущербными: их чаще встречаешь на улицах и в автобусах, они завсегдатаи недорогих кафе, где привыкли встречаться по определенным дням, их не страшит одиночество и беспомощность — всегда найдутся если не родственники, то соседи, которых можно послать за лекарством или петрушкой.
Мы, те, кто пока моложе, не возражаем. И учимся не цепляться за уходящий возраст, а с достоинством принимать необратимые перемены. Настанет ведь и наше время, правильно? И найдутся те, кто моложе нас, и тогда-то...
И тогда мы отыграемся.
Другая сторона медали, как правило, не видна, но она, согласитесь, ближе к телу.
Турецкие пожилые дамы, не озабоченные продлением молодости и пользующиеся беспрекословным уважением молодежи, пользуются этим уважением совершенно беззастенчиво.
Домострой, как известно, рождает Кабаних, призрак их бродит по Турции, изводя бессловесных Катерин. Они полагают, что заслужили право распоряжаться уже тем, что много лет подчинялись сами. Ах, если бы их притязания ограничивались петрушкой, местом в автобусе и стаканчиками чая! Увы — я много лет наблюдаю, как взрослые, далеко не юные, много и серьезно работающие женщины, воспитывающие детей и ведущие хозяйство, вынуждены терпеть капризы и прихоти своих стареющих родственниц. Лишь потому, что тем посчастливилось быть старше.
Они терпят, а потом, познакомившись с невестой сына, облегченно вздыхают и посылают за чаем ее. А когда она вернется — еще и за сахаром, не за этим, а за диетическим, и за другой салфеткой, и за ложечкой, эта упала! Спасибо, милая... расти большая, и ты там будешь. Да, пожалуй, налей еще... или нет, лучше кофе.
Дайте, пожалуйста, крем для морщин: здесь, в Турции, приятно быть старой!
