— Василий Шукшин четверть века назад задал вопрос, на который мы до сих пор не можем ответить: «Что с нами происходит?».
А что, как вы полагаете, происходит сейчас с нашим ТВ?
— У меня к телевидению, как у всякого зрителя, сложное отношение. Я большой любитель кино, можно сказать, киноман, и поскольку времени ходить в кинотеатры почти никогда нет, ловлю фильмы по ТВ поздно ночью (считается, видимо, что в них нуждаются бедолаги, страдающие лютой бессонницей); обязательно смотрю экранизации русской и зарубежной классики. Есть несколько «разговорных» программ, которые я тоже стараюсь не пропускать, поскольку они серьёзны и содержательны.
— В некоторых из них вы участвуете.
— Да, не так давно была в замечательной «Линии жизни», одной из лучших передач на «Культуре» (не представляла даже, что меня туда когда-нибудь позовут), участвовала в «Тем временем», «Апокрифе», «Главной роли», где тоже поднимаются важные вопросы нашей жизни, в том числе и «что с нами происходит». Своё любопытство по части новостей удовлетворяю за счёт Интернета — ТВ мне не хватает. Как не хватает честной и точной документалистики: всё чаще картины о прошлом нашей страны бегут от достоверности, гнут свою политическую линию — одни «в ущерб интересам Родины», другие — якобы ей на пользу. Но дело в том, что любая ложь, любые искажения, они всегда только во вред. И вообще ТВ ведёт себя со зрителем нечестно. Телереклама наскакивает, как тать
— То есть реклама вкрадчиво внедряется…
— «Вкрадчиво» — это не то слово. Коварно, подло, заставая меня врасплох. Понятно, почему многие вообще решают обходиться без ТВ.
— А какие сильные телевпечатления в положительном и отрицательном смысле были за последнее время?
— В самое последнее время — то, о чём я недавно написала в «Литературную газету», — сериал «Братья Карамазовы». Это было сильное, но, увы, отрицательное впечатление… Режиссёр, актёры старались,
— Недавно Интернет взорвался восторженными откликами на фильм «Подстрочник», в котором Лилиана Лунгина, мать известного режиссёра, рассказывала о своей жизни. Фильм снят 12 лет назад режиссёром Олегом Дорманом, а показан был только сейчас.
— Лилиана Зиновьевна Лунгина — в высшей степени достойный человек, хороший переводчик со шведского, немецкого и французского — я могу судить по языку сказок Линдгрен, пьес Ибсена и Стриндберга, сочинений Гамсуна и Гауптмана, А. Дюма и Бёлля в её переводах. Кстати, наша читательская культура так сложилась, что, знакомясь с переводной литературой, почти никто никогда не знает, кто переводчик. И он, как правило, остаётся в тени.
— А переводчик — это фактически соавтор.
— Конечно. Но в данном случае многие искренне изумлялись: «Это ж надо, оказывается, она перевела «Малыша и Карлсона».
— Многие говорили, что монолог Лилианы Лунгиной как глоток чистой воды, а кто-то очень ругал…
— Мне повезло: я была в Москве и посмотрела весь сериал. Слышала множество мнений, прочитала разные отзывы. Всё это, вместе взятое, вызвало у меня сложные ощущения — не восторженные или возмущённые, а именно сложные. С одной стороны, повторяю, замечательна героиня, сохранившая в свои преклонные годы вкус к жизни и благодарную память. Она выстроила свой телевизионный монолог ярко и выпукло, хотя многие часы сидела в одном и том же положении, ни разу не поменяла костюм и говорила на неподвижную камеру. Но меня всё время точила мысль о жуткой вине телевидения, которое проморгало эти двенадцать, а может, и все двадцать лет. Оно пропустило шанс найти людей «с судьбой», не только москвичей, не только центровых, не только тех, кто жил на Арбате и принадлежал к столичной богеме, а персонажей из провинции, тоже проживших незаурядную жизнь. Телевидение всех нас наказало, обделило и обидело, так как навсегда потеряло многих достойных героев, которым так никогда и не дали слова. Сколько прекрасных людей за это время ушли безвозвратно, не оставив никаких зримых следов. Что делало телевидение эти 12 лет? Что?
— Деньги зарабатывало.
— И ещё вопрос, который отравлял впечатление от фильма. Почему именно сейчас его показали? Наша профессиональная обязанность — понимать обстоятельства времени, места и образа действия. И, конечно, я поняла, что по умолчанию это был щедрый подарок к
К Лилиане Зиновьевне, его матери, это лукавство не имеет, разумеется, никакого отношения, её не стало ещё в 1998 году. Просто таковы манеры нашего ТВ.
— В фильме много говорилось о Солженицыне, о котором недавно в серии «ЖЗЛ» вышла ваша книга. Чем она отличается от вашей же книги об Александре Исаевиче в серии «Биография продолжается»?
— Она дополнена новой главой: обстоятельства ухода А.И. Солженицына в августе прошлого года, прощание с ним, отклики на его кончину в нашей и зарубежной печати. Переделан эпилог, добавлены даты в раздел «Хронология», внесены незначительные, но необходимые поправки по всему тексту книги.
— Вернёмся к рассказу Лилианы Зиновьевны о выходе в свет «Ивана Денисовича».
— Некоторые ярчайшие события своего времени Л.З. воспроизвела неточно, поскольку знала их, видимо, не по первоисточникам, а по слухам. Ну вот, например, она говорила, что Твардовский читал Хрущёву «Один день Ивана Денисовича». Этого, однако, никогда не было и быть не могло — Твардовский в тот момент не был столь близок к Хрущёву. Рассказ Солженицына Никите Сергеевичу читал его референт В.С. Лебедев в Крыму, на отдыхе, выбрав удачный момент. Сам Хрущёв глазами текст не видел, воспринимал со слуха. И даже не в один присест был прочитан «Один день», читок было несколько. На одну из них Хрущёв позвал Микояна и Ворошилова, просил послушать отдельные места. Позже Лебедев рассказывал, что у Никиты Сергеевича увлажнились глаза, когда он услышал фрагмент, где Иван Денисович Шухов, выкладывая стенку из кирпичей, бережёт раствор — главу государства покорило, что заключённый не озлобился на весь белый свет, а работает честно, добросовестно и «бережёт социалистическую собственность». Только после этих крымских читок, уже в Москве, Хрущёв вызвал Твардовского и дал добро на публикацию рассказа.
Странно, что Лилиана Зиновьевна воспроизвела эту известнейшую историю пусть весьма доброжелательно, с большим воодушевлением, но неточно. Впрочем, московский культурный круг о многом судил, опираясь на слухи, квартирные разговоры, часто малодостоверные, а порой и просто мифические; тому доказательство — те «легенды», которыми этот круг «наградил» жизнь Солженицына. Были в рассказе Л.З. и другие неточности — возможно, всё же память ей временами изменяла… Наверное, повествуя о своей жизни и жизни своих близких, она была более точна. Но дай Бог всем нашим старикам, особенно тем, кто прошёл войну и кто ещё жив, помнить историю своей жизни и иметь возможность о ней рассказать!
— Валентин Непомнящий в нашей недавней беседе говорил о пагубности попыток изменения менталитета народа, об опасности для всего мира культурного одичания России.
— Да, я знаю отношение В.С. Непомнящего к таким «попыткам» — это точка его непреходящей боли. Мы не раз толковали с ним о том, что народ наш проходит ныне через страшный соблазн, опаснейшее искушение, может быть, более серьёзное, чем революции и войны. Сила и власть денег… Когда Достоевский в середине
Нынешние «скоробогачи» (как именовал Солженицын жестокую породу новых русских, разжиревших на народной беде) такой способ первоначального накопления уже презирают, путь скупого рыцаря им глубоко чужд, он для них «лох» и «тормоз». Они жадны и нетерпеливы — им бы «разом весь капитал», как говаривал другой персонаж Достоевского, Родион Раскольников, добывший денежки через кровь (но тоже «лох», ибо деньги те пропали втуне). Нынешние раскольниковы убивают не морщась, без «лишних» рефлексий и, уж конечно, без раскаяния. Но и это предвидел Достоевский, догадавшись однажды, что «настоящий подпольный» неисправим.
И вот мы видим новый телесериал «Преступление и наказание» (реж. Д. Светозаров), в котором Раскольников не то что не кается, но даже злится, что как последний дурак донёс на себя и залетел в сибирский острог. Дело житейское: режиссёру не понравился эпилог романа, и он решил «сократить» его за ненадобностью. У отечественных ротшильдов, добывших большие деньги через грандиозное надувательство, совесть не болит и сердце у них не дрожит. А идеолог олигархического капитализма А.Б. Чубайс, совершив беспримерную авантюру с ваучерами, обманув страну в целом и каждого её жителя в частности, публично грозится разорвать Достоевского на мелкие кусочки, а Солженицына, посмевшего писать и говорить о «зверском племени алчных грязнохватов», обозвал человеконенавистником.
ТВ кланяется Чубайсу как герою, «талантливому управленцу» и «эффективному менеджеру», и мысль, что за свою всесветную ложь нужно каяться перед Богом и просить прощения у сограждан, видимо, не посещает железного дровосека со стальной волей. Так нас приучают, что жить по лжи можно (можно!) и что ложь колоссальных размеров — залог успеха и процветания. И, как писал Солженицын, «ещё губительнее нашей нужды — это повальное бесчестие, торжествующая развратная пошлость, просочившая новые верхи общества и изрыгаемая на нас изо всех телевизионных ящиков…» Со времён Достоевского («если Бога нет, то всё дозволено») изменилось многое, но, мне кажется, не в лучшую сторону: Бог как бы есть, но кто бы сомневался, что «молодому русскому капиталу» всё, абсолютно всё дозволено. Даже и спрашивать не надо.
P.S. Ведущий программ РСН «Неделя в ящике» и «Императив» Александр КОНДРАШОВ и его гости отвечают на вопросы радиослушателей по воскресеньям с 12 до 14 часов.
