Удивительно: на пачке сигарет пишут «курение убивает». Про смертоносность капитализма и кровавость коммунизма сочиняют песни. Некоторые блогеры делают карьеру, запрыгнув через мгновенно, на доли секунды, открывшийся люфт — в социальный лифт ревизионисткой критики. Если хочешь, чтобы перед тобой открылась дверь в горницу сокровищ, где кубок сам наполняется вином, а наложницы обмахивают пот с твоего лица перьями из хвоста павлина, — надо говорить не «сезам», а «сталин», не «ловись, рыбка», а «о где же ты, Николай?».
А на женщинах никаких таких инструкций нет — вроде «женщина убивает» или «есть такое волшебное слово, от которого растает каждая...». Хотя и то и другое правда. Ведь женщина стала агентом экономики. Именно агентом, а не субъектом, потому что субъектом она была всегда. У неё было право голоса в микроэкономических процессах, имеется в виду — дома, и это могло влиять гораздо больше, чем сейчас, потому что то влияние могло быть строго индивидуальным, прямолинейным и лобовым — на конкретного мужчину, а не на тот или иной экономический процесс. Агент потому — что агент перемен.
И френдзона не что иное как создание внешнего сектора её влияния, потому как теперь она воспринимает себя как потенциал и ресурс, как собственное домашнее хозяйство. Её тело и мозги — это частное предприятие. Ты просто-напросто не принят на работу. Френдзона — это всего лишь диверсификация экономики. Она не хочет слияния, но не против поглощения. Она уверена, что ты монополист, который хочет её съесть, и поэтому она сама первая съест тебя.
Есть два типа отшельников, которые мне известны. Одни ходят, чтобы молиться, другие — ходят исключительно назад. Первые — это монахи, вторые — раки. У монахов есть скит, а у раков — раковина. Монах даёт обет, а рака могут за обедом съесть. Монах собирает пальцы в щепоть, чтобы осенить себя крёстным знамением, а рак орудует клешнями — он по-другому не может. Может случиться такая ситуация, что рак до смерти затаскает монаха за бороду — или что монах, за компанию с нуждающимся мирянином, съест рака с укропом за кружкой светлого пива. Они даже могут оказаться разного пола. Монахиня вполне может носить в кармане рясы или сутаны рака, чтобы отпугнуть ночью паренька, который распустит в переулке руки.
Я позволяю себе легкомыслие по одной причине. Я не отшельник. Вообще говоря, я с терпением отношусь к тому, как бежит время. Вот был личностный рост, теперь он сменился экономическим. Потом будет ещё какой-то. Например, рост правосознания или исторического сознания. Однажды девушка, которая посылает тебя во френдзону (вместо бывшей когда-то ссылки), поймёт, что византийская девушка Софья Палеолог была бабушкой Ивана Грозного, который разделил Русь на опричнину и земщину, и они тоже были своеобразными зонами, правда, не совсем дружественными как внутри, так и друг к другу.
Так или иначе, она забеременеет и точно так же отправит тебя за дольками дыни, как и все её предшественницы. И это будет гораздо хуже, потому что то ли слияние произошло, то ли консенсус найден, то ли ты индоктринирован, но не вернуться без того, чтобы потом не пожалеть, ты уже не сможешь. Так что возрадуйся френдзоне — этому великому изобретению экономистов, аналогу gap year, усвоенному агентами перемен. У тебя есть ещё несколько лет, чтобы найти своё призвание.
Глеб
