Методология краеведческого знания стоит на незыблемой предпосылке: ты близок к природе. Даже если не вегетарианец, отчего больше вопросов с братьями меньшими. Особенно в оргиастическом опьянении от запахов в лесу, когда всё-таки пришёл. Одно дело — любить любовью друида дубовый ствол, другое — любить любовью охотника белку, живущую в дупле.
Эрозию почв не заметишь невооружённым взглядом. И если пришёл с гончей, всё равно одного нюху не хватит. Всё равно нужно услышать своё сердце. Когда станешь искать выход, кукушка не поможет. В краеведении, как в любой научной дисциплине, критически важна верифицируемость знания. Наука отнюдь не лишена поэтической логики. У неё даже есть алтарь — и он не похож ни на стол переговоров, ни на брачное ложе, ни на плаху. К нему поднимаются, чтобы двинуться к фронтиру знания. Это путь собирателя. Он всегда состоит из ошибок. Нам кажется, что мы знаем значения слова, поскольку услышали каждое в связи с другими. Но если взаправду: тебе, вернувшемуся к себе прежнему, до падения — известно: в чём разница между гипотезой, гиппокампом и гиппопотамом?
У гончей не спрашивай, она зарывается носом в листву. В неё идея леса имплементирована. Она не будет анализировать. Если почва высохла, она поморщится, а нос всё-таки менее мокрым от этого не станет.
Ровно потому, что природа близка, всегда — даже если тебя ушатал ускорившийся ритм жизни, — так легко потерять её из виду.
Но она никуда не уходила.
Глеб
