В Театре имени Вахтангова вышла премьера комедии Островского в постановке Александра Коручекова, решившего освоить приемы актуальной режиссуры. Рассказывает Алла Шендерова.
Один из самых верных учеников Сергея Женовача, получивший из рук мастера профессию режиссера и в то же время много лет игравший Алешу Карамазова в знаменитых женовачевских «Мальчиках» (сейчас спектакль не идет, но на сайте все же пока остается), Александр Коручеков известен и собственными постановками. Как и его учитель Женовач, он любит актеров и умеет в них растворяться, а еще, как казалось раньше, умеет быть внимателен к автору. Чего он, как выяснилось, не умеет, это заниматься актуальной режиссурой и при этом не впадать в пошлость.
«Горячее сердце» начинается вполне симпатично. Похожий на гигантского пупса купец Павлин Курослепов (Евгений Косырев) влез на забор и высматривает воров, но вместо них на фоне синего задника видны лишь скворечники да вилы, а еще громадная серая ширма, которая движется сама собой. Присмотревшись, замечаешь, что на ширму художник спектакля Максим Обрезков повесил амбарный замок, а движутся эти «ворота» силами прячущихся за ними дворовых девок. Движутся они, естественно, под музыку. Как и положено молодым, все, кто находится на сцене, легко бросаются в пляс или начинают петь. Длинный тощий приказчик Гаврило (остроумный Василий Симонов), забывшись, срывается на фальцет, отчего Павлин решает, что в саду воет собака. Розовощекая Параша (Мария Бердинских) в платье под цвет щек, выйдя на свидание с Васей Шустрым (Юрий Цокуров), срывается в испанский пляс.
«Островский был убежденным сторонником актерского театра»,— напоминает программка. Вот актеры и показывают нам свои возможности. Зритель радуется. Они наддают еще. Музыка Петра Налича вызывает в них излишнюю живость, отчего уже минут через десять спектакль превращается в провинциальную детскую сказку. Знойная красотка Матрена (Анна Антонова) напоминает трактирщицу Гольдони, а ее «погубитель», вороватый приказчик Наркис (Виталийс Семеновс), в красных шароварах и с красными щеками — старинного опереточного злодея.
Все это могло бы как-то сойти за русифицированный вариант комедии масок (ею режиссер занимался в предыдущих своих постановках), если бы на сцене не появлялись знаменитые вахтанговские звезды — Евгений Князев в роли городничего Градобоева и Сергей Маковецкий в роли самодура Хлынова. Ради них режиссер решается на радикальные ходы: похожий в профиль на Мейерхольда Князев получает кожаное пальто и фуражку, почти настоящий танк (на нем он въезжает в финале во двор Курослепова) и гибрид воздушного шара с вертолетом. А наряженный в белый китель и кальсоны Маковецкий появляется на ржавой подводной лодке, всплывающей прямо из оркестровой ямы.
Режиссер переносит действие в некое волшебное время и пространство, где первые российские подлодки (они появились почти в то же время, когда была написана комедия Островского) сочетаются с кожанкой, которую полвека спустя носил увлеченный идеей всемирной революции Мейерхольд. Заманив «Мейерхольда»-Градобоева в свою шайку, Хлынов льет ему в сапоги водку, окатывает душем, засовывает в штаны деньги, а потом имитирует знаменитый поцелуй Брежнева. Все это прекрасный артист Маковецкий выполняет лихо, но с тем легким недоумением, которое вызывает весь этот спектакль.
«Отнесите свои находки в бюро находок»,— предостерегал когда-то своих учеников Петр Фоменко. За режиссерскими находками Александра Коручекова не удается рассмотреть никакой концепции, кроме стремления как-то осовременить пьесу. Вторичное до пародийности, его «Горячее сердце», похоже, вобрало в себя все идеи режиссеров, ставивших Островского в новейшие времена. Тут и смешное «Горячее сердце» Романа Самгина, вышедшее в Театре на Малой Бронной в 2007-м, где Курослеповы тоже сидели на деревянном заборе, как куры на насесте. Кожанки были в «Волках и овцах» Богомолова, поставленных в 2009-м в «Табакерке», где действие переносилось в начало XX века, а в роли «волков» оказывались российские спецслужбы — им в финале удавалось прибрать и все богатства вдовушки Купавиной, и будущее наследство Мурзавецкой. Роскошные машины и механизмы были придуманы Олегом Шейнцисом для легендарного «Мудреца» Марка Захарова, где Городулин-Збруев выезжал на пыхающей огнем стальной конструкции, а весь спектакль становился предсказанием того, что никакие реформы в насквозь коррумпированной стране невозможны.
Впрочем, сегодняшнее «Горячее сердце» в Вахтанговском — это тоже своего рода предсказание. О том, что когда со сцены (по разным причинам) удаляются крупные игроки, средние режиссеры, еще вчера отрицавшие их достижения, мгновенно присваивают их себе. И тогда авангард становится арьергардом. А в глазах актеров появляется та неизбывная тоска, с которой Хлынов-Маковецкий, распивая на авансцене шампанское и чокаясь с пустотой, произносит: «Хлынов свою роль закончил».
