Драматург Рустам Ибрагимбеков, автор сценариев к фильмам «Белое солнце пустыни» и «Утомленные солнцем», рассказал «Известиям» о привилегиях старости, отрыве режиссера от автора и самом страшном грехе. Беседа состоялась в связи с премьерой на сцене театра Et Cetera. «Утро туманное» повествует о 70-летней актрисе, не желающей признавать свой возраст и восстающей против стереотипов общества. С этой темы обозреватель «Известий» и начал разговор.
— Рустам Ибрагимович, что подтолкнуло вас поразмышлять через призму театра о людях старшего поколения?
— Художники в разных сферах искусства вдохновляются по-своему. Например, скульптор смотрит на глыбу мрамора и уже видит контуры того, что из нее можно высечь. У меня тоже своя особая природа творчества. Я похож на человека, который бродит по лесу и вдруг видит корягу. Он берет ее в руки, рассматривает, и она вызывает какие-то ассоциации.
Я существую в кругу волнующих меня проблем и тем. Когда только начинал писать, это была тема взаимоотношений человека со средой. Первые фильмы по моим сценариям так или иначе апеллируют к человеку, живущему в неком сообществе, навязывающем ему правила существования. Как в такой агрессивной среде сохранить свое я?
В «Белом солнце пустыни» героя гражданская война забросила на Восток и ему было необходимо попытаться остаться порядочным русским человеком. В «Южном городе» рассказывалось об азербайджанце, живущем на окраине бакинской улицы, где правила игры вынуждали его сурово наказать друга. В итоге герои договорились разыграть сцену, чтобы общество было удовлетворено. В «Повести о чекисте» разведчик вынужден подавлять в себе человеческие чувства, чтобы выполнить долг перед родиной. Долгие годы я не мог точно определить эту тему, а лишь интуитивно ее чувствовал. После написания «Утра туманного» я окончательно в ней утвердился.
— И все же почему пьеса именно о пожилой актрисе?
— Многие годы знаком с одной замечательной актрисой, которой за 70. Она поразила меня своим стремлением оставаться молодой и жизнерадостной. Буквально наперекор всем. Это обстоятельство вызвало во мне эмоциональный отклик. Я, что называется, возбудился. Если автор не возбуждается, если в нем не возникает какого-то энергетически повышенного состояния, он ничего путного не напишет, потому что всё это будет от головы.
Рацио и владение ремеслом в нашем деле никогда не заменят живых эмоций. Даже в наивном сочинении, если оно написано от души, между строк заключена энергия автора. Это как в любви: есть умелый любовник, давно утративший свою сексуальную энергию и заменяющий ее опытом. И есть простой, наивный человек, обуреваемый чувствами и страстями. Герои, события, атмосфера должны совпадать с твоим внутренним состоянием, и тогда резко возрастает амплитуда твоих чувств.
— Догадываюсь, что вы не раскроете имя актрисы, вдохновившей вас на написание пьесы?
— Ну конечно, о чем разговор?!
— Хорошо, а можете описать ее так, чтобы мы могли представить определенный круг актрис и гадать, кто же она?
— Давайте поступим проще: я вам назову несколько имен, а дальше вы уже сами будете решать. Итак, Люся Гурченко, Ирина Мирошниченко, Людмила Максакова.
— Советский кинематограф и театр довольно часто обращались к теме старшего поколения. Сегодня можно по пальцам пересчитать спектакли, посвященные проблемам стариков. Почему?
— Да, были знаменитые спектакли «Соло для часов с боем» во МХАТе в постановке Олега Ефремова, «Дальше — тишина...» с Фаиной Раневской и Ростиславом Пляттом в Театре Моссовета. Много было таких спектаклей. Да и сейчас, думаю, всё есть. Просто общее состояние нашей цивилизации становится всё хуже. Доминирует тенденция разрушения всего традиционного и привычного.
Говорят, что сегодня нет хорошей драматургии, в том числе обращенной к проблемам старшего поколения. Да ее полно! Но сегодняшняя режиссура исходит не из материала, а демонстрирует свои открытия, достижения, видение мира. Вот в чем беда. Когда писатель отрывается от жизни, он начинает повторяться. Когда режиссер отрывается от автора, это приводит к тем же последствиям.
У режиссеров нет попытки обратиться через автора к душе зрителя, вызвать сопереживание. Это даже считается дурным тоном. Я осознанно поставил свой спектакль вопреки тенденциям, которые сегодня наметились. Есть великие традиции русского театра и драматургии, которые построены на сопереживании человеку. Им я и стараюсь следовать.
— Недавно вы отметили 80-летие. А помните свой самый яркий день рождения?
— С возрастом я всё чаще думаю о том, что многие близкие мне люди ушли. Столько за эти годы было потерь, что просто слов нет. И мне становится немного стыдно, неловко. Я себе постоянно говорю: «Угомонись, Рустам, перестань ты справлять эти дни рождения». Но дело еще в том, что меня приучила к этому мама. Родители никогда не справляли свои праздники. Однако всегда устраивали их для меня и брата. А чтобы вы понимали, какое это было время, добавлю, что я ходил в школу в сандалиях с оторванной подошвой, перемотанной медной проволокой. А на мой день рождения мама каждый раз готовила наполеон, глинтвейн, иногда утку, собирала моих друзей — голодную бакинскую шпану…
Очень интересно отпраздновали мое 60-летие в Доме кино. Приехали человек 30 друзей из Баку — совершенно простые люди, пришло большое количество знаменитых москвичей — Андрей Смирнов, Никита Михалков, Элем Климов и другие. Тамадой стал мой друг-саксофонист из Баку по кличке Глыба. Он весил 160 кг, был высок и картавил. Именитые гости смотрели на него снисходительно: мол, что он там может?! А Глыба взял вилку и сказал: «Если бы эта вилка была пером, а Каспийское море — чернильницей, то не хватило бы чернил в море, чтобы описать наши чувства к Рустаму». Все просто грохнули от смеха, грань между гостями из разных миров стерлась.
— Да, время летит поразительно быстро: кажется, еще вчера бегал ребенком в рваных сандалиях, а сегодня — именитый драматург…
— Молодость достается каждому, старость — это привилегия. Не каждый может ее получить. Надо уметь наслаждаться своим возрастом. Старость дает огромные дополнительные возможности, освобождает от суеты. Как говорил один мой товарищ, наконец-то я импотент и могу жить спокойной сосредоточенной жизнью. Хотя я с ним не до конца согласен. В моей пьесе «Утро туманное» героиня спрашивает у своего одноклассника: ты еще спишь с женщинами? На что он отвечает: «Теоретически да».
— Вам удается наслаждаться привилегиями возраста?
— Конечно! Есть такое замечательное слово: «сам!». Мой хороший товарищ, замечательный актер Кахи Кавсадзе, сыгравший Абдуллу в «Белом солнце пустыни», как-то во время застолья сказал (он тогда только выписался из больницы): «Сегодня утром я сам встал, сам оделся, сам сходил в туалет и сам приехал сюда. Так выпьем же за слово «сам»!» Убежден, что пока человек в состоянии многое делать сам, он не имеет права не получать удовольствия от жизни.
Другое дело, что есть огромное количество людей, которые несчастны с рождения. Это люди, злоупотребляющие унынием, а оно, как мне кажется, один из самых страшных грехов. Уныние почти всегда связано с гордыней. Человек ощущает, что ему недодали, он что-то где-то недополучил: от природы, родителей, Бога, от начальника на работе, государства и так далее.
— Но человеку в принципе свойственно в определенные моменты жизни предаваться унынию.
— Когда человек испытывает апатию ко всему, то он по большому счету и не живет. Ему говоришь: «Смотри, весна скоро!», а в ответ слышишь: «Это же слякоть будет, дожди...» У таких людей, что самое интересное, обычно есть хронические заболевания. Думаю, умение принимать жизнь и радоваться — это большой талант, такой же, как писать стихи или картины. Другое дело, что подавляющее большинство вынуждено тратить самое ценное, что у них есть — годы жизни, — на добывание куска хлеба.
Вообще любая жизнь — это поражение, так как она заканчивается смертью. Я даже написал сейчас эссе «Успешное поражение». Можно ли это поражение сделать более или менее позитивным? Для одних успех — это власть, для других — деньги, семья, карьера…
— А для вас?
— Для меня главное — жить интересно и получать удовольствие от самых простых вещей: хорошей еды, общения с друзьями, погоды… Конфуций сказал: «Выбери себе ремесло по душе и ты никогда не будешь работать». Нам с братом (писатель Максуд Ибрагимбеков. — «Известия») повезло: мы делаем то, что нравится, и нам еще за это деньги платят. Точнее, платили…
Даниил Поляков
