Писатель Андрей Рубанов рассказал «Известиям» о способности летать, леших и кикиморах, а также о том, почему наши предки жили долго. Все эти темы затронуты в его новом романе «Финист Ясный Сокол». Книга, написанная в стиле славянского фэнтези, по словам автора, «не сказка, а изустная побывальщина» и реконструирует времена, когда «по соседству с людьми обитали шишиги и анчутки». «Известия» обсудили с Андреем Рубановым актуальность и перспективы этого жанра литературы.
— На обложку книги вынесены слова «Люди летают». Вы верите в такую возможность?
— Я не философ, а практик. Левитация — способность человека летать — известна с глубокой древности. Как это делается — другой вопрос. Крылатые персонажи существуют во многих древних религиях, в индуизме, зороастризме. И даже на острове Пасхи, в народе Рапа-нуи, есть поверье о племени птицечеловеков и их каноническое изображение.
Очевидно, способность летать — такая же древняя мечта человечества, как, например, бессмертие или философский камень. Вот и я тоже об этом помечтал. А что касается замысла книги... Захотелось воссоздать непротиворечивый мир наших древних предков, язычников, представить рождение мифа. Создать тот тип реальности, который производит миф, сказку. Было очень важно отказаться от лубочной эстетики.
— Интерес к славянской старине, истокам, мифу сейчас на пике популярности, но на всякого, кто за это берется, неизменно обрушивается поток критики. Обвиняют в надуманности, отсутствии исторической достоверности, лубочности. Не боялись связываться с этой темой?
— Надеюсь, «Финист» будет интересен реконструкторам старины, людям, которые занимаются древними славянскими практиками — оздоровительными, боевыми, психологическими. Но спорить ни с кем не буду, конечно, это бесполезно. О людях, которые жили на территории европейской части России в первые пять веков нашей эры, наука знает очень мало. Как они выглядели, на каком языке разговаривали — неизвестно.
Славянское язычество, которое мы сейчас знаем, в основном придумано фольклористами и этнографами в новое и новейшее время, в XIX и ХХ веках. Популярная «Велесова книга» (считалась памятником древнеславянской письменности IX века. — «Известия») также официально признана подделкой. Так что докопаться до правды невозможно. Поэтому я предлагаю свою версию и не претендую на историзм.
Знаю, что меня начнут яростно критиковать со всех сторон. Это хорошо. Будет дискуссия, общественный интерес. Отдельно скажу, в России есть тысячи людей, исповедующих славяно-арийские идеи, откровенно нацистские. Деятельность таких организаций, к счастью, запрещена, все их сайты в интернете, — а их были десятки — заблокированы. Но пусть эти люди тоже прочитают мой роман. Хотя сам я их взгляды всерьез не воспринимаю.
— Вы собрали внушительный материал по славянскому бестиарию. Все эти кикиморы, анчутки, лешие в самом деле помогают людям? Кстати, откуда вы черпали об этом сведения?
— Леший, как известно, — дух леса, очень сильный. Может помочь, а может и убить. Заходишь в лес — с ним надо договариваться, выходишь — поблагодарить. Сейчас так никто не делает, а наши предки этим не пренебрегали. Кикимора — злая баба, живет в болоте, зайдете на ее территорию, она вас заберет и утопит. Анчутка упоминается в «Сорочьих сказках» Алексея Толстого. Как выглядит — неизвестно, каждый в меру фантазии может сам представить. Сказка тем и сильна, что она будит фантазию, воображение. Людям без воображения «Финиста» лучше не читать.
Когда я собирал материал, пользовался всеми доступными источниками. Русский фольклор громаден. Там много всего — от «Колобка» до Калинова моста.
— «Финист» — одна из немногих сказок, где действует сильный женский персонаж. Чем он вас привлек?
— Марья — интереснейший архетип девы-воительницы, редко встречающийся в сказках и мифах. Она не стала ждать, пока любимый к ней вернется, а сама пошла его искать — истоптала семь железных башмаков, прошла всю землю и добралась до неба. И, между прочим, отбила избранника у соперницы, у Финиста была жена — царица.
— В других версиях сказки девице помогают три Бабы-яги, а в вашем варианте мужчины: шут, мастер-кожедуб и воин, изгнанный из небесного града за какую-то провинность. Архетипические русские типажи?
— Конечно. В сказке или в мифе каждый герой — архетип. Шут — это артист, человек искусства. Воин — это человек долга, служения. Преступник — человек бесчестия, отверженный. Финист — архетип прекрасного принца, о таком все девушки мечтают. Все трое помощников в Марью влюбились, потому что красивая, смелая, умная, решилась на отчаянный поступок. Образ сильной женщины очень привлекателен. И она не царевна, она простого происхождения. Много раз говорил и еще раз скажу, Россия — страна сильных женщин, они правят русской цивилизацией.
— Как относитесь к идее об упразднении гендерных границ? Это касается и распределения ролей в семье, и домашних обязанностей, и сексуальной свободы. Следствие развития индивидуалистических ценностей или общественный кризис?
— Само понятие «гендер» пришло к нам с Запада и в нашей культуре не имеет корней. Есть мужчины, есть женщины, чего здесь еще изобретать? Проблематика сексуальной свободы не первостепенная. Просто к ней привлекают много внимания. Но ведь это не вопрос жизни и смерти. У нас в стране треть населения живет за чертой бедности — вот проблема. У нас воруют бесстыдно миллиардами, вот наша вторая проблема. Это не проблемы даже, это кровоточащие язвы. Современный феминизм — скорее мода, чем серьезная борьба. Феминисток я уважаю, но не разделяю их идеологии. В России всё и так основано на скрытом матриархате.
Женщина — сильный пол. Она руководит мужчиной. Даже когда встает к плите и готовит еду. С феминистками готов объединиться в борьбе против домашнего насилия: в России гибнет несколько тысяч женщин в год. А вот быть индивидуалистом — это нормально. Я и сам такой, и по роду занятий, и по характеру. Вопрос в другом: чем занята твоя индивидуальность? Сама по себе она ничего не значит, она проявляется в поступках. Мне мой индивидуализм нужен для моего дела.
— Вы известны как автор прозы «нерва дня» и как фантаст. Почему фэнтези вытесняет научпоп?
— Научная фантастика в упадке, потому что ее любители, главным образом, мальчишки, массово стали играть в компьютерные игры вместо чтения. А фэнтези больше читают девочки. Вообще из десяти читателей сегодня восемь — женского пола.
Но вообще я почти ничего не знаю о фэнтези. В моем советском детстве просто не было книг в этом жанре, их не писали и не переводили. Фэнтези появилось на прилавках, когда мне было уже лет 20, и я знакомился с ним очень выборочно. Не читал ни одного романа Желязны, не читал Толкиена — проглядел только первые несколько страниц «Хоббита». Я причисляю свой роман к жанру фэнтези исключительно из маркетинговых соображений. На самом деле я надеюсь, что мне удалось подняться над жанром, выйти за его рамки, сделать что-то по-настоящему новое.
— Помимо прочего, вы поднимаете в романе тему бессмертия. Вечная жизнь — мечта или проклятие?
— Человеческая жизнь конечна. И это придает смысл всей нашей деятельности. Конечность жизни заставляет нас ее любить, ценить каждое мгновение, стремиться к цели. Да, все мои герои горят, это их способ жизни, лучший из всех возможных. Кто не горит — тот коптит, и это не я сказал. Не знать, сколько отпущено каждому из нас — тоже важно: незнание смиряет нашу гордыню. Однако я уверен, что люди могут замедлить старение, увеличить продолжительность жизни, например, до 120 лет — на это человечество способно уже сейчас. Наши предки владели умением жить долго
Арина Стулова
