– Михаил Михайлович, я вижу, вы освоили айфон. Но легендарному портфелю не изменяете. Только если ваш отец носил в нем истории болезней своих пациентов, то вы – истории болезней страны.
– А ты умная. Так и есть: в моих бумагах – более современные истории. И болезней, к сожалению, меньше не становится. Несмотря на то, что я постоянно слышу по телевизору, насколько лучше нам в последние годы стало жить. Портфель всегда полон. Он совсем старый, это видно и по замку, и по истертой, словно напильником, коже. Уже разваливается, поэтому я держу его в пакете.
– Вы сегодня счастливы?
– Давай другое слово употребим: я доволен. Хотя это состояние близко к счастью. Я счастлив неизвестно от чего. Бессмысленное, старческое, но счастье... В моем возрасте что главное?
– Что?
– Чтобы старость не кончалась. Этой мой лозунг. Мой возраст дает больше счастья, но меньше удач. Больших удач я уже не жду. Бывает, что-нибудь хорошее напишешь, но чаще бывает, что найду старое, что еще не читал на публике, и перепишу.
– А новые произведения больше на какие темы?
– На непростые, на философские.
– О смерти пишете?
– Есть и о смерти. Возраст такой, что приходят иногда такие мысли. Но я о ней думаю немного и нечасто. В основном когда заболею и приходится обращаться к врачу.
«Мы готовы голодать, но строить ракеты»
– Есть у вас монологи на злобу дня?
– Я не знаю, какая теперь злоба дня.
– Судя по улыбке и прищуру глаз, вы кокетничаете!
– Ладно, не люблю я писать на злобу дня.
– Опасаетесь вопросов об Украине, верней, возможной реакции на ваши ответы? Что бы ответили, если бы вас попросили дать прогноз: кто станет лучшим президентом, сможет ли он наладить отношения с Россией?
– Я бы ответил, что не умею делать долгосрочные прогнозы. А в краткосрочных ошибаюсь.
– Тоже ответ. А если говорить о России, то какие три главные вещи беспокоят вас больше всего?
– Все дорожает. Всегда утешаешь себя: «Стало хуже, но еще терпимо». Но я интуитивно чувствую нарастание чего-то нехорошего. Вижу пересчитывание денег в карманах... Было время, когда ты не знал, сколько у тебя в кошельке. А сейчас должен знать.
При этом наше общество с радостью будет голодать, но строить ракеты. Или авианосец. У нас есть «Адмирал Кузнецов», но у него, как ты знаешь, есть большой недостаток: когда он двинулся, то отмечал свой маршрут черным дымом. Больно говорить, да все газеты писали: наши космонавты видели этот дым из космоса... А того, чтобы и быть сытыми, и запускать ракеты, почему-то никто в правительстве еще не предложил.
Но больше всего меня возмущают разгильдяйство и тотальная безнаказанность. Постоянно слышишь о катастрофах, в которых гибнут наши люди: то подъезд от взрыва газа обрушится, то полдома сгорит в самом центре Москвы, то автобус с детьми перевернется. И я как-то не замечаю, чтобы настоящие виновные понесли наказание. Должны работать суды! Нельзя к этому так просто относиться! Во всех цивилизованных странах, мне кажется, подобные трагедии заканчиваются показательным судом. То, что газовая система никудышная и дороги не чистятся – это уже для России привычно. А вот то, что не работают суды, для меня необычно. Это безобразие.
– Вам бывает смешно, когда смотрите «Кривое зеркало» или Comedy Club? Молодую смену, извините за выражение.
– Во-первых, я мало смотрю, неинтересно. А во-вторых, вытекает из первого.
Не могут взять за ум – берут за сердце. Не могут за сердце – берут за печень. Ну и так все ниже и ниже. Ты немаленькая, знаешь, где финальная цель. Что при этом говорить – неважно. Зрителю все равно. Он через секунду забудет, что ты говорил, но запомнит, за что ты его взял. Тебя не будут цитировать, но ты станешь популярным человеком и разбогатеешь. Эпоха остроумия сменилась временем острословия, в этом все дело.
– Вам обидно, что на пошлых шутках нынешние юмористы собирают огромные залы и делают это гораздо чаще вас?
– А качество аудитории?! Честно тебе скажу: главное, что я заслужил к 85 годам – хорошая публика. Причем она везде хорошая: умная, слушающая, слышащая, понимающая. Что в Москве, что в Мюнхене, что в Калуге. Высшая радость для меня – видеть полный зал. Это очень освежает артиста. Сразу выздоравливаешь. Своей публикой я горжусь. А ты все на деньги переводишь...
– Все и всё всегда в конечном счете сводят к деньгам. Только мало кто в этом признается.
– Ты думаешь? Если уж так хочешь, расскажу, как заработал однажды шальные деньги. Интересно?
– Еще бы!
– Тогда первые олигархи только появились. Не стану называть фамилию, это был миллиардер. Звонок в новогоднюю ночь: «Предлагаем вам приехать. Минута выступления – тысяча долларов»... Я, конечно, плюю на всех родственников, мчусь. Спрашиваю этого богатого человека: «Сколько мне выступать?» «Да хоть час!» – отвечает он. Но я решил не злоупотреблять и, чтобы не показаться жадным, читал чуть меньше, минут 30. Получил свой сумасшедший гонорар и поехал праздновать. Это была первая возможность так хорошо заработать.
– Значит, позже возникали и вторая, и третья?
– Случалось. Как-то Березовский позвонил нам в дверь. Ночью. Мы с Наташей (женой. – Ред.) открыли. «Не буду заходить, – Березовский действительно стоял в проеме двери и не переступил порог. – Предлагаю вам стать обозревателем политических событий на телевидении. Надо быть смелым, высмеивать. Короче, миллион в год. Подумайте». Он так и не вошел, сам захлопнул дверь.
Мы присели с Наташей... Она первая произнесла: «На хрена нам этот миллион?» Так Березовский и ушел от нас, как говорится, ни с чем.
– И кто занял «ваше» место в эфире?
– Доренко. Да-да, Доренко.
– А вы чего не согласились?
– Ну как тебе объяснить?.. Воспитание не позволило.
Наталья Галкина
