Писатель-фантаст не верит в гороскопы, не ждет западных бестселлеров, знает, что таможенники между мирами не позволили снести свой центр в Москве, и считает, что принятие заслуженного наказания — в традиции русской интеллигенции. Об этом Сергей Лукьяненко рассказал в интервью «Известиям» в преддверии выхода аудиосериала по его роману «Ловец видений».
— Аудиосериал — новый формат для вас. Что это будет?
— То, что в советские времена называлось радиоспектакль или «Театр у микрофона». Мне предложили поучаствовать в подобном проекте. Поскольку он скорей фановый, чем рассчитанный на немедленный коммерческий успех, я предложил «Красному квадрату» взять текст достаточно необычного романа «Ловец видений». Его я начал писать более десяти лет назад, не доделал. Предложенный аудиоспектакль как нельзя лучше подошел для реанимации.
За героев читали хорошие актеры — Дмитрий Харатьян, Игорь Петренко, Сергей Шакуров, Борис Щербаков, Ирина Пегова. В нашем сериале будет много звуковых эффектов, музыки, в том числе и специально созданной.
Поклонники смогут слушать по серии в неделю. Для меня это непривычно. Предпочитаю текст читать глазами, а если слушать, то всё подряд. Хотя ничего супернового в этом нет. Еще лет двадцать назад я публиковал в «Живом журнале» фрагменты новых книг. А до меня в XVIII–XIX веках свои романы в газетах публиковали Дюма и другие классики.
— За годы, что роман лежал в запасе, он не устарел?
— К моему огромному удивлению, текст романа даже не потерял актуальности. Правда, если десять лет назад некоторые околополитические шутки звучали безобидно, сейчас немного напрягают. Так что для аудиоформата пришлось поправить.
— Слишком остро?
— Слишком, поэтому и смягчил.
— Пандемия нанесла серьезный удар по книгоиздателям. Вы это ощутили?
— Будем откровенны, не только по издателям, весь книжный бизнес получил удар чудовищной силы. Все последние годы он и без того жил не очень хорошо, всё время снижалась доля бумажных книг, увеличивалась доля электронных, менялись приоритеты и модели поведения читателей. Когда в этом году мы все сели на карантин, произошла очень тяжелая вещь для книжного бизнеса. Масса магазинов разорилась, потому что стоимость аренды высока, а прибыль от продажи книг не очень велика. Они не смогли себе позволить стоять без работы пять месяцев. Пробовали продавать книги по интернету, но это всё было соломинкой, за которую немногие смогли ухватиться.
— Первым массовым мероприятием в Москве после карантина стал книжный фестиваль «Красная площадь». Говорили, что это попытка спасения отрасли. Не помогло?
— Мне кажется, кардинально — нет. Но на Западе эта проблема стоит даже острее. В этом году не было выпущено огромное количество книг. Ожидаемые новинки, заранее обещанные бестселлеры суперпопулярнейших авторов издавать в карантин никто не захотел, потому что книги просто не соберут тиража, на который надеются. Это отразится и на нашем книжном рынке в будущем. Как мне сказали издатели, они не закупили новинок, переводить нечего. Значит, и следующий год будет пустой в плане ожидаемых западных бестселлеров Дэна Брауна и прочих.
— Карантинная эпоха отразится на творчестве?
— Специально кидаться и начинать писать на горячую тему смысла не вижу. Я участвовал в создании сборника фантастики в помощь и в благодарность медикам. Написал пару рассказов. Но целый роман — не буду. Уже давно существуют сотни произведений на эту тему. Если сравнивать происходящее с тем, что описывали фантасты, у нас еще всё прекрасно. Могло бы быть хуже.
Сейчас я увлечен другим. 25 лет назад мы с Ником Перумовым написали книгу «Не время для драконов». Все ждали продолжения. И на карантине появилось время. Так появился роман «Не место для людей».
Мы попытались выйти на новый уровень, придумали необычный формат — интерактив с читателем. В каждой главе есть сюжетная развилка, объясняющая поведение персонажей теми или иными мотивами. К примеру, герой поступил так из благородства или из делового расчета?
— Вы ставите читателей перед выбором?
— Да. И от него будет зависеть дальнейший сюжет. Скажем, первый вариант объясняет поступок трусостью, а другой — храбростью. Дальше характер героя складывается из того, какую цепочку триггеров выстроить. Развилки есть для всех ключевых персонажей. Поэтому для каждого зарегистрированного читателя, делавшего свой выбор, финальная глава тоже будет своя.
— Судя по модели и возможным вариантам событий, текст романа представляет пирамиду. В основании которой — множество вариантов финалов. Сколько их?
— 262 тысячи с лишним.
— И всё это вы напишите?
— Разумеется, нет. Они генерируются из определенных фрагментов текста, которые складываются в мозаику в зависимости от выбора по ходу чтения.
— Чувствую, вас это заводит.
— Это интересно, необычно. Ведь в результате у каждого человека разная история. Причем совпадений почти не будет.
— Недавно появился рейтинг книжных предпочтений заключенных. И в числе «Преступления и наказания», «Войны и мира» на зоне читают ваш «Черновик». Приятно быть в авторитетах?
— Почему бы и нет? Попасть в ряд с Достоевским, Толстым, Булгаковым лестно. На мой взгляд, «Черновик» — книга интересная. Значит, в ней, как и у классиков, есть что-то настоящее, что помогает людям, оказавшимся в непростой жизненной ситуации.
— Вас не удивляет, что выбор пал не на «Дозоры», а на «Черновик»?
— «Дозоры» для заключенных, наверное, сказочка. «Черновик» выглядит более естественным. Да и начинается со сцены, когда героя подставляют, несправедливо обвиняют в убийстве. Думаю, это больная тема для многих людей, кто сидит в тюрьме. Поэтому зачин книги для них близок.
— Есть такая пословица: «От сумы и от тюрьмы не зарекайся». Применима, справедлива?
— Совершенно справедлива. Никто не может быть стопроцентно уверен в том, что не попадет в такую ситуацию. Можно совершенно искренне защищать слабых, но превысить пределы необходимой обороны и тоже оказаться за решеткой.
Да что далеко ходить, вспомните хоть историю Михаила Ефремова. Она, безусловно, трагичная. Но даже будучи абсолютно трезвым, соблюдая правила дорожного движения, можно попасть в аварию, оказаться виноватым и сесть в тюрьму. Ситуации бывают разные.
Христианская мораль и наша русская литература всегда призывали относиться с сочувствием и пониманием к тем, кто попал за решетку.
— Вы следите за процессом Михаила Ефремова?
— Я нахожусь в информационном поле. Очень некрасиво Михаил поступил, отказавшись признать вину. На мой взгляд, Ефремову стоило бы скорее покаяться, потому что фактов достаточно, все однозначные и зафиксированы. Но актер избрал другой путь. Это его выбор.
— Может, это сделали за него?
— Ефремов взрослый человек, его не заставляют говорить: «Я ничего не помню, я невиновен». По совету ли адвоката, друзей ли, как бы там ни было, он избрал такую тактику защиты. Что тут сказать... Он имеет на это право, Правда, мне кажется, что в традициях российской культурной интеллигенции было скорее принимать заслуженное наказание и каяться. Такой сценарий был бы воспринят с большим пониманием и сочувствием.
— Водонапорную башню рядом с Савеловским вокзалом, которую вы описали в «Черновике», недавно перевезли на 100 м ради нового строительства. Что думаете об этом?
— Не знал. Вижу, что таможенники между мирами не позволили снести свой центр. Что поделать, могущественная сила.
— Вы верите в то, о чем пишете?
— Обязан. Если я не верю в то, о чем пишу, это будет просачиваться в текст, и получится игра в поддавки. Писатель. пока пишет, находится в том мире. Но закончив, должен вспоминать, где он есть на самом деле. А если я выключил компьютер, вышел из комнаты и озираюсь, нет ли где-то здесь вампиров, вот тогда уже пора лечиться (улыбается).
— Некоторые ваши коллеги говорят: «За меня кто-то пишет. Всё приходит откуда-то свыше». Вам не кажется, что и вам диктуют уже написанный роман?
— Кажется, конечно. Хотя может казаться, что это просто красивая фраза. Если быть совсем материалистом, есть такая могучая вещь, как внутренняя подсознательная работа мысли, которая не прекращается. Например, подходя к концу романа, внезапно осознаю — это финал. Забавная вещь, ведь мне самому порой непонятно, зачем возник здесь этот персонаж, почему все выстраиваются, цепляются друг за друга? А тем временем история, как кусочки пазла. складывается.
Можно сказать, что свыше надиктовали, а ты писал, даже не понимая. Но лично мне ясно, что всё это время я подсознательно про это думал, размышлял, представлял, к чему всё вело. Просто часть работы мозг выстроил, произвел в фоновом режиме.
Мозг — очень могучая штука, которую мы до сих пор не до конца понимаем.
— Вы человек рациональный?
— Умеренно. Стараюсь быть эмоциональнее, когда пишу, и более рациональным, когда заканчиваю.
— Близкие не страдают от вашей эмоциональности?
— (Смеется.) Надо их спросить, наверное. Могу пошуметь, покричать. Но до этого меня долго надо доводить. В гороскопы не верю, но гороскоп Овна мне подходит: спокойный-спокойный, но может взорваться.
— Есть ли у вас планы сотрудничества с Тимуром Бекмамбетовым?
— Я бы с удовольствием. У Тимура обычно достаточно большие, требующие серьезных инвестиций проекты. Было несколько вариантов поработать вместе. Можно сделать весь предварительный этап, разработать мир, сюжет, сценарий, но потом всё равно надо ждать, дадут на это деньги или нет. Когда занимаешься кинопроизводством, это очень частая ситуация.
Я написал огромное количество разного рода сценариев, которые были тепло приняты, но никуда не пошли. Это кино.
— Может, режиссеры брались слабые?
— У нас кино продюсерское, не режиссерское. Чтобы история превратилась в кино, тем более фантастическое, нужны миллионы и не рублей.
Пару лет назад во Владивостоке ко мне подошли ребята: «Мы хотим экранизировать вашу книгу «Осенние визиты». Я предупредил, что фантастика — очень дорогое удовольствие. Ее надо умело снимать. Через год я приезжаю, они меня снова находят: «Мы сняли пару сцен из вашей книги».
Ребята привлекли местных театральных актеров, телевидение предоставило им камеры. Немного из патриотизма помогали власти, но не деньгами, а на уровне «разрешите ребятам тут снимать». Короче, всё делали на голом энтузиазме. Сейчас собирают деньги краудфандингом.
— Так что вы решили?
— 30 лет назад все от этой книги шарахались. Она довольно серьезная, жесткая, мрачная. Но тут у меня появилось жуткое ощущение, что эти ребята снимут сериалом тысяч за 50 долларов. И будет он не хуже, чем те, что выпускают за несколько миллионов. Вот и выходит, что если не сильно «пилить» бюджет, то можно и снимать.
В результате я продал им права за 1 рубль. Надеюсь, это будет любопытнейший проект.
— С годами вы стали более мягким?
— Конечно, и в жизни, и в литературе. Была такая шутка: если вы подросток в книге Лукьяненко, скорее всего, вы погибнете. Первые свои книжки я писал в расчете на подростковую аудиторию. Поскольку самому было лет 18–19, они были очень свирепые: бах! — и кучу детей поубивал. Сейчас я бы так уже не смог.
Больше десяти лет назад я писал детскую книгу «Недотепа» — фэнтези. Главный герой — подросток. Когда я дошел до финала, с ужасом понял: там вообще никто не погиб! Всё время какие-то приключения, вроде «Игры престолов», только всё кончается хорошо, злодеи наказаны, но не казнены. Я подумал, что впервые написал сказку. Для меня это был показатель — помягчел.
— «Игру престолов» признали лучшим сериалом столетия. Вы разгадали секрет популярности этого фэнтези?
— Это хороший сериал по прекрасной книге. Джордж Мартин всегда был суровым автором, у него хватало «чернушки». Однако в «Игре престолов» он использовал хитрый, но одноразовый прием: стал убивать главных персонажей и этим вызвал полнейший шок у читателя, а потом у зрителя. Только ты понял, что это главный герой, и вдруг ему отрубают голову. А, ну ладно, значит, вот кто на самом деле главный герой. Бах! — и его убивают. Несчастный читатель, зритель мечется, пытаясь понять, за кого же ему болеть, кому же сочувствовать. А некому. Голова с плеч — суровая средневековая история!
Нет ни однозначно хороших, ни однозначно плохих. У всех свои терзания, правда, проблемы. Это хорошо, но такая штука может сработать один раз. Теперь уже читатель пуганый. В следующий раз он скажет: «Нетушки, а знаете, идите-ка вы в пень. Почитаю что-нибудь другое. А то еще десять лет следить за тем, как один за другим герои погибают? Нет». Это прием запрещенный. Джордж Мартин его первым использовал — победил, а все остальные будут уже просто повторяться.
— Он у кого-то подглядел этот прием или сам придумал?
— Думаю, сам. Кстати, советская литература очень любила такой прием, когда все героически гибнут в борьбе за светлое будущее. Мартин ввел этот прием в фантастику. А ведь экранизация изначально замысливалась как очень серьезная эротика с небольшим фэнтезийным компонентом. А в процессе, видимо, решили переориентироваться. Но много крови и секса всё же оставили. А что ожидать от Средневековья?
Скажу честно, для меня скучновато на протяжении многих лет тянуть одну и ту же очень густую насыщенную эпопею. Держать в уме огромное количество сюжетных линий сложно и требует определенного склада характера. Так Толкин писал, Мартин, отчасти Сапковский. Я люблю такое почитать, но самому писать было бы скучновато. Все-таки мое поле действий более локально.
Зоя Игумнова
