Прыжок России в рынок в декабре 1991 года был тесно связан с именем Егора Гайдара. Чуть позже в нашей стране в экономическом смысле наступила эпоха Чубайса. Первые годы президентства Путина были эрой Кудрина и Грефа. А вот кто сейчас может считаться символом экономической политики российской власти? Для тех, кто в теме, ответ однозначен. Первый вице-премьер и министр финансов РФ Антон Силуанов очень не любит публичности, но зато очень крепко держит в руках штурвал управления нашей экономикой.
Именно Антон Силуанов сыграл ключевую роль в накоплении нашей страной финансовых резервов, которые позволяют ей сравнительно спокойно переносить гнев и натиск Запада. Именно Силуанов был в прошлом году мозгом и локомотивом пенсионной реформы. Именно Силуанов отвечает за финансовое наполнение широко разрекламированных Национальных проектов, которые, как уверяют в нашем Белом доме, уже в ближайшем будущем сделают жизнь в стране веселой и счастливой.
Сразу оговорюсь: мне не удалось добиться от Антона Силуанова ответов на абсолютно все интересующие меня вопросы о ключевых деталях экономического курса нынешнего российского правительства. Но думается, что тех ответов, которые я все-таки получил, достаточно, чтобы составить свое представление о человеке, который отвечает за деньги в наших кошельках. В разговоре со мной первый вице-премьер и министр финансов пообещал, что вскоре таких денег у россиян будет больше. Хочется верить, что Антон Германович не ошибается.
— Антон Германович, принято считать, что у всех хороших министров финансов есть профессиональная болезнь: они смотрят на ситуацию в экономике исключительно с точки зрения наполнения государственного бюджета. Как вы считаете, есть у вас такая особенность?
— Это очень упрощенная точка зрения. Таким аргументом некоторым моим коллегам легче всего объяснять расхождения с министром финансов, когда других доводов не осталось.
Главная цель финансового ведомства — обеспечение экономического роста. Для министра финансов позитивная динамика в экономике важна даже больше, чем для других членов правительства. Будет стабильно работать экономика — будут расти и доходы граждан, это, в свою очередь, приведет к наполнению казны, и расходы бюджета можно будет увеличивать.
Это очень важно, когда президентом перед правительством поставлены амбициозные национальные цели. До 2024 года на принятые для исполнения национальных целей нацпроекты будет дополнительно потрачено 8 триллионов рублей. Эти деньги уже есть в бюджете в полном объеме, и они будут потрачены на улучшение качества жизни людей. К этим 8 триллионам нужно добавить деньги, которые уже были заложены в федеральном бюджете, деньги субъектов РФ, деньги внебюджетных фондов и частных предпринимателей. Итого получилось 25,7 триллиона рублей на шестилетний период. Все национальные проекты обеспечены деньгами до копейки. Постоянно возникают новые задачи, поэтому сегодня финансовые ресурсы как никогда нужны для их решения.
В то же время денег всегда не хватает, и без дополнительных структурных стимулов не обойтись. Позиция «любую проблему можно залить деньгами» сегодня не проходит.
— А какой подход, с вашей точки зрения, является правильным? Не такой, надеюсь: денег нет, но проблему вы все равно обязаны решить?
— Деньги как раз есть, ими надо рационально распоряжаться, но без изменения законодательного регулирования, которое мешает работать экономике, создает неверные мотивации в бюджетном секторе, сегодня не обойтись.
Это сложно, поэтому опять сейчас слышны громкие голоса желающих потратить нефтегазовые доходы. У нас же профицит бюджета огромный — за первый квартал почти 3%. Да, действительно у нас сейчас профицит бюджета. А что будет, если завтра цены на нефть упадут? Будем снова сокращать расходы? Все это мы уже не раз проходили.
Если помните, сначала бюджет балансировался при цене 17 долларов за баррель нефти, потом — при 20, потом — при 30, потом — при 40… В конечном итоге мы дошли до ситуации, когда бюджет можно было сбалансировать только при цене нефти более 100 долларов за баррель. Затем случилось то, что должно было случиться: цены на нефть рухнули, наступил кризис в мировой экономике. Мы столкнулись с необходимостью сокращать расходы, искать источники финансирования тех расходов, которые невозможно сократить.
Этого нельзя допускать больше: качество медицинских услуг гражданам или размер пособий не должны зависеть от цен на нефть. Именно поэтому мы в последние годы проводили такую макроэкономическую политику, которая сделала нашу страну устойчивой к влиянию извне. Преимущества этой политики очевидны: нам постоянно грозят санкциями, вводят торговые ограничения, но это никак не отражается на зарплатах, бюджетных программах и обязательствах государства. Цена на нефть падала и взлетала, но никто в России, кроме профессиональных инвесторов и самих нефтяников, этого не заметил. Ни на бюджет, ни на курс рубля все эти события не повлияли. В отличие, например, от Турции, в которой национальная валюта обесценилась почти вдвое.
Нам надо думать не о том, как быстрее потратить все, что мы сберегли. Нам надо думать о том, как через налоги, бюджет и денежно-кредитную политику, через отраслевые меры сделать так, чтобы все эти инструменты сработали на выполнение основной задачи — на экономический рост и рост доходов граждан.
— Давайте тогда поговорим про экономический рост. Как вы уже сказали, российский бюджет может похвастаться сейчас большим профицитом. Зачем на таком фоне правительство еще больше увеличило нагрузку на экономику, подняв ставку налога на добавленную стоимость?
— Мы приняли грандиозные планы развития экономики: инфраструктура, здравоохранение, цифровизация, малое и среднее предпринимательство и так далее. Для решения амбициозных задач, которые поставлены президентом в майских указах, для обеспечения экономического прорыва нужны ресурсы, нужны деньги. Мы пошли по пути большего перераспределения ресурсов через государственный бюджет: изъяли часть денег из экономики, перенаправив их адресно в те отрасли, которые должны дать улучшение жизни граждан и станут дополнительным экономическим стимулом.
Если говорить об общем воздействии на экономику, то НДС — это нейтральный налог. Если рынок является конкурентным, то закладываемое повышение НДС может и не привести к росту цен на товары.
Кстати, на социально значимые и продовольственные товары НДС не был увеличен. Хочу обратить внимание на то, что параллельно с увеличением НДС мы отменили налог на движимое имущество. Это было предложением бизнеса, который сказал, что этот налог ему мешает осуществлять модернизацию. Доводы предпринимателей: мы покупаем новый станок, который еще не успел окупить себя, а за него уже необходимо платить большой налог. А вот на старое, амортизированное оборудование налог маленький. Мы признали эти аргументы бизнеса справедливыми и отменили его.
Поэтому деньги от НДС направляются в первую очередь на стимулирование роста экономики. И первые результаты этой работы уже появляются. Я часто бываю в регионах и смотрю за тем, как идет работа над нацпроектами, вижу, что дело пошло — запустились нацпроекты. Началась реализация нацпроекта «Производительность труда», по которому предприятия за год увеличивают производительность на 10–30%. Это дает возможность поднять зарплаты работникам, создать новые рабочие места, планировать дополнительные инвестиции в свое развитие. Много встречаюсь и разговариваю с малыми предпринимателями — сегодня они стали получать кредиты на развитие бизнеса под 8,5%, такая льготная процентная ставка дается за счет субсидий из бюджета. Начинаются стройки новых дорог, объектов инфраструктуры, больниц, культурных центров. Безусловно, мы только в начале пути, со временем начатая работа будет масштабирована — все-таки нацпроекты рассчитаны на 6 лет.
— Я услышал ваши слова о том, что «НДС — это нейтральный налог для экономики». Но вот мои знакомые из сферы бизнеса говорят, что повышение НДС для них — еще один мощный удар под дых. Они неправильно оценивают ситуацию?
— Не согласен с оценками. Увеличение НДС дало бюджету 650 миллиардов рублей, или приблизительно 0,6% ВВП. Эти деньги, как уже говорилось, мы перераспределяем через бюджет на задачи, которые дадут стимулы для роста. Вложения в цифровизацию, транспортную инфраструктуру, стимулирование роста производительности труда, малый и средний бизнес, экспорт — это все для бизнеса. Кроме того, инфляционный эффект от увеличения НДС оказался куда менее значимым, чем мы ожидали. Это значит, что и стоимость кредитных ресурсов быстрее начала снижаться.
— Любой русский любит быструю езду. Удовлетворены ли вы в этой связи теми анемичными темпами экономического роста, которые Россия демонстрирует в последние годы?
— Обеспечить более высокие темпы роста — серьезная задача правительства. Чтобы это стало реальностью, принято несколько мер. Правительством принят план по увеличению доли инвестиций в экономике до 25% от ВВП. Предусмотрены меры по снижению административной нагрузки на бизнес, либерализация законодательства, меры министерств и ведомств по содействию бизнесу.
Начинают работать нацпроекты, которых ждут предприниматели. Всем известно, что инфраструктура в России недофинансируется, не хватает хороших дорог. Дороги начали строиться! Только на транспортную инфраструктуру в ближайшие шесть лет будет дополнительно потрачено более шести триллионов рублей. Инвестиции в цифровизацию и другие современные отрасли безусловно должны дать отдачу в виде более высоких темпов экономического роста.
Мы ведем серьезную работу с государственными компаниями. У них большие инвестиционные программы — по объему даже масштабнее, чем у государства. От того, насколько они будут успешны, во многом будет зависеть состояние нашей экономики, мы вводим оценку эффективности капиталовложений компаний с государственным участием.
Также приняли план действий, нацеленный на то, чтобы создать для бизнеса более комфортные условия работы в России. Он предусматривает отмену всех устаревших, ненужных, мешающих работать нормативных актов. Не забывайте и о том, что мы пообещали в течение шести лет не менять налоги, это важно для бизнеса.
— И каких именно экономических темпов роста вы ожидаете в России через год, через три и через пять лет? И согласны ли вы с мнением многих экспертов, что если в обозримом будущем наши нынешние темпы роста не увеличатся на порядок, то Россия обречена на дальнейший отрыв от ведущих экономик мира?
— У нас есть конкретные целевые показатели. К 2024 году мы должны выйти на темпы роста не ниже среднемировых. По оценкам Всемирного банка, сейчас это 3,3% в год. Именно таких темпов роста мы ожидаем. По второй части вашего вопроса: наша задача — войти в пятерку ведущих экономик мира. По итогам прошлого года мы уже находимся на шестом месте в рейтинге стран, имеющих самые большие экономики. Впереди нас, на пятом месте, пока Германия. За прошлый год мы выросли на 2,3%. Германия за этот период выросла приблизительно на 1%. Мы уже сделали первый шаг к тому, чтобы догнать пятую экономику мира.
— А является ли задача резкого увеличения темпов экономического роста в принципе достижимой? Многие экономисты убеждены, что в условиях западных санкций и разрыва хозяйственных связей это невозможно даже теоретически.
— Не мы первые, не мы последние. Китай живет в условиях экономических санкций. Советский Союз существовал в условиях внешних ограничений.
— Простите, но ведь Советский Союз в конечном итоге развалился.
— СССР развалился тогда, когда основные экономические барьеры и санкции начали отменяться, — в период перестройки. Развалился не из-за санкций. Советский Союз развалился по причине безответственной экономической и финансовой политики, проводившейся в последние годы его существования. Сегодняшняя Россия принципиально отличается. Санкции, конечно, мешают экономическому развитию. Они забирают у нас темпы роста, отнимают дополнительные доходы у граждан. Но хорошо работать можно и нужно и в этих условиях.
— Вы просили говорить прямо. Исполняю ваше пожелание. Вот о чем я думаю, слушая вас. Правительство ставит перед собой все более амбициозные задачи, а простой народ за последние годы живет все хуже и хуже. Как с этим быть?
— Вы имеете в виду динамику реальных располагаемых доходов граждан? Если да, то обращаю ваше внимание: за 2018 год такие доходы не упали, а выросли. Рост скромный, 0,1%, но это все равно рост. С учетом значительного роста заработных плат — на 6,8% в прошлом году — полезно посмотреть на конкретные компоненты, из которых складывается статистический показатель «реальные располагаемые доходы». Если вы изучите этот вопрос, то увидите: зарплаты, пенсии и пособия в реальном выражении, то есть с учетом инфляции, стабильно растут. Но одновременно растут и выплаты граждан по потребительским, ипотечным кредитам, которые сокращают реальные располагаемые доходы.
Что касается других аспектов качества жизни людей, то на их изменение работают национальные проекты. К 2024 году будут построены новые социальные объекты, появятся новые медицинские центры, научные учреждения, скоростные автомобильные магистрали, аэропорты, улучшения должны произойти в сфере экологии, гораздо доступнее для средней российской семьи станет решение жилищного вопроса. Очень многое делается для поддержки малого бизнеса.
— Вы говорите о стабильном росте зарплат граждан. Но вот насколько можно доверять нашей официальной статистике? И не является ли недавняя критика Росстата руководством правительства прелюдией к превращению этой организации в некий аналог советского Госстата — в пропагандистский орган, призванный любой ценой нарисовать вдохновляющую картину роста экономики?
— Росстат — не госорган для манипулирования. Для того чтобы принимать выверенные управленческие решения, нужна объективная статистика. Если статистика будет искаженной, то неверными будут и решения. Росстат всегда был и остается независимым ведомством. И неважно, подчинен ли он напрямую правительству, как это было раньше, или Министерству экономического развития, как сейчас. Что на самом деле важно — так это база, методики, которые применяются в Росстате. С недавних пор все акты гражданского состояния в России регистрируются налоговой службой в электронном виде. Конечно, сразу же поменялась и статистика — данные стали более точными. Для статистики важны информационные ресурсы, которые основываются на современных технологиях, на больших массивах данных. Именно такого современного подхода мы и хотим добиться от работы Росстата.
— Я прекрасно понимаю, что вы не командуете губернаторами. Но что вы думаете о такой форме достижения поставленных президентом целей по обеспечению достойной зарплатой бюджетников: уволить, допустим, часть врачей, но зато повысить зарплату оставшимся? Как вы относитесь к тому, что нечто подобное практикуется в ряде регионов?
— Если говорить о медицине, то на самом деле врачей и медицинского персонала сегодня не хватает. В регионах, наоборот, проводится работа по набору таких специалистов. Открываются новые клиники, центры, которым требуются квалифицированные кадры. Дополнительные ресурсы на выплату учителям и врачам предусматриваются в бюджете регионов. Важно, что соотношение между уровнем зарплат по экономике в регионе и уровнем зарплат в бюджетном секторе будет сохраняться и далее с учетом достигнутых в прошлом году параметров. Большая часть регионов справляется с этим без нашей помощи. Доходов, которые растут в связи с ростом экономики, достаточно для обеспечения роста зарплат бюджетников.
— Насколько эффективно, с вашей точки зрения, работают государственные корпорации? Есть мнение, что они являются не столько локомотивом экономики, как задумывалось, сколько удельными княжествами, которые живут в свое удовольствие.
— Есть крупные частные компании, где менеджмент принимает неэффективные решения. И, наоборот, есть государственные корпорации, которые работают лучше и эффективнее, чем частники. Все зависит от менеджеров и управленцев, которые там работают. А являются ли эти компании государственными или частными — вопрос второстепенный.
Но вот в чем я с вами полностью соглашусь, так это в том, что государство должно более тщательно осуществлять контроль над работой государственных корпораций. От того, насколько успешно работают госкомпании, зависит эффективность работы смежников и общая динамика экономического роста в России. Крупные компании во многом определяют «погоду» в своих отраслях. Как можно эффективно контролировать государственные корпорации? Это можно делать, исходя из ответов на простые вопросы: какую отдачу эти корпорации приносят на вложенный государством капитал? Какой уровень дивидендов они платят собственнику?
— Принято считать, что одна из главных неформальных обязанностей министра финансов — говорить всем «денег нет». Можете ли вы сказать стране что-нибудь более оптимистичное, но при этом столь же афористичное?
— С деньгами надо очень аккуратно обращаться, рационально их использовать. Государственная казна в чем-то похожа на семейный бюджет. У каждого человека есть свои доходы, сбережения и накопления. От того, насколько человек ими грамотно распоряжается, во многом зависит его благосостояние.
— Вас не беспокоит, что доходы в нашей «большой российской семье» распределяются очень неровно? Насколько вас тревожит проблема социального расслоения?
— Естественно, тревожит. Наша задача — помогать тем, кто в этом нуждается. Помогаем в первую очередь малообеспеченным семьям, среди которых особое место занимают семьи с детьми. Именно эта категория граждан России является нашим главным приоритетом.
Михаил Ростовский
