Тема волшебников была начата в прошлой части фрагментом с портье, который, поведав мне, что такое онанизм, высушил феном карман моих бриджей от растаявшей в нём медузы.
На этом я уехал из Магадана. К сожалению, моя мама, увидев, как я расстроен разлукой с Надей, ещё в самолёте решила, что мне нужна новая подружка. Она уже знала, ещё до нашего возвращения, чем выгорят дела её матери с Пострелом, как только они доберутся до нужного спецприёмника.
Честно говоря, с тех пор у меня есть какая-то нервическая, даже нейронная, связь с пенитенциарной системой. Я мгновенно реагирую на попытки моих собеседников пересказать мне в кратком изложении историю лагерей.
Эта тема заставляет меня порхать и жалить. Я становлюсь шмелём, который по всем законам физики, а именно – по соотношению между массой тела, размером крыльев и силой тяготения, просто не может летать, но как-то, читер, летает. И даже умудряется выбивать из упругих сосков пыльцу, словно он доярка времён XX съезда, прячущая в ладанке портрет Мейерхольда в шляпе с пером в тулье.
Мне кажется, в тюрьме есть всё для того, чтобы познать вкус ветра в кустах голубики. Тем более что тюрьма – это не только место заключения, но и масштабное явление жизни и человеческих отношений.
Я попаду в свою тюрьму позже, когда начну среди ночи просыпаться в поту с температурой 37,8. Позже я из неё выйду физически, но её ощущение останется со мной и будет меня настигать с регулярностью интенсивного отжима в стиральной машинке последнего поколения – с барабаном из кевларовой стали и крошечными пупырышками для сцепления белья с треком. Любой шорт-трекист вам скажет, что это не брехня. Это жизнь.
Мама познакомила меня с девочкой по имени Аня. Она была очень капризная и любила, чтобы кто-нибудь ей помог успокоиться. Мне казалось, что я не тот парень, которого кастинг пропустил бы на эту роль, но как перечить матери? И как раз наступила зима, приближался новый год, а я всё думал – вот я взрослею, скоро мне будет два с половиной года, летом исполнится целых три... Должен ли я сохранять в своей жизни волшебство?
В тот момент мне казалось, что оно само появляется вокруг меня. Но это значило, что источник где-то снаружи, что он может меня покинуть, так ничему и не научив, а только привязав.
Мы с Аней играли в песочнице нашего двора, полной снега. Мы лепили снеговика на сцене, по большому счёту. Когда мы его только-только закончили, откуда ни возьмись прилетел Даниэль и разбил его ударом ноги в область паховых колец. Я аж сжался от боли, которую испытал снеговик.
С другой стороны, я мог вздохнуть с облегчением, потому что это был тот, кто нужен Ане. Не я. Я хотел быть один. Только мне предстояло выяснить, зачем он разбил снеговика. Не то чтобы мне было жалко времени или сил, скорее возник методический интерес. Ну вот просто – зачем?
— Я Джеки Чан, – сказал Даниэль.
— А я слон, – ответил я и стал топать по снегу, на котором сидел.
— Это почему? – искренне не понял он. Он не понял, почему я не назвал какого-нибудь героя или кунг-фу мастера.
— Он снится мне каждую ночь.
— И что?
Тогда я не был оснащён словарным запасом и пояснить ничего не смог, обошёлся лишь дополнением в том смысле, что слон был летающим.
Тем временем Аня и Даниэль познакомились, и я их оставил. Две мысли занимали меня. Можно ли как-то связаться с Надей? И почему слон?
Мама говорила, что я топаю по полу как слон – особенно когда иду в туалет «по большому». Видимо, во сне это нивелировалось способностью к полёту.
Мне хотелось написать Наде какое-нибудь письмо, но в то же время я не мог не думать про Аню. Почему-то я чувствовал, что в ответе за неё. Я то и дело выглядывал в окно, чтобы посмотреть, что у них там с Даниэлем.
— Что, ревнуешь? – спросила меня мама, увидев, как я зависаю у окна.
— А что это такое?
— Когда жалеешь, что человек проводит время не с тобой, а с другим.
— Не знаю.
Кажется, здесь таится часть ответа на загадку о том, почему я чувствовал одиночество. Мне кажется, я не умел признаться себе в том, что меня интересует волшебство. Я готов, несмотря на маленький размер крыльев, порхать за пыльцой. Это выбор одиночки, путь шмеля. Я его чувствовал и я его боялся, потому что рядом со мной таких людей не было – либо они точно так же прятались и ждали судьбоносной встречи...
В целях выживания мне казалось, что я должен утаивать это.
И потому я нередко оказывался дружен с теми, кто нуждался в том, чтобы его успокоили. Со временем я привык. Потом мне даже стало казаться, что это и есть любовь. И в этом есть окопная правда: вы сидите вдвоём и ваши плечи сомкнуты. Вас объединяет общая беда – недостаток любви. Проблема одна: между плечами совсем не остаётся места для волшебства.
И всё видится иначе – вы как те два пирата, которых связали одной верёвкой и бросили за борт. Минута, вторая. Морские коньки... Галлюцинации, кончается кислород. Вы вот-вот достигнете дна и отключитесь, но что-то в вас заставляет надеется, что сейчас приплывёт огроменный белый кит, проглотит вас и отвезёт в Йоханненсбург на собеседование с руководителем HR-департамента «Кайзер Чифс» апостолом Фомой.
Но это всё не происходит и не происходит.
Однако пришёл Новый год, и на время я забыл об этом. Меня стало интересовать построение снежных баз и сугробных лазов. Тут я и встретил новое волшебство...
Глеб Буланников
