В Crocus City Hall выступил квебекский певец Пьер Гаран, больше известный как Гару.
— Ваш нынешний тур приурочен к 20-летию карьеры, имеется в виду, что отправной точкой стал мюзикл «Notre-Dame de Paris». Это хорошо для рекламы, но, может быть, вы считаете, что все началось в какой-то другой момент?
— Вы правы, очень сложно сказать наверняка, когда все началось для меня. Но для множества фанатов отправной точкой, безусловно, был «Notre-Dame de Paris». При этом музыка всегда была частью меня. Я впервые взял гитару в руки, когда мне было три года. Я был очарован музыкой ровно в этот момент. Так что пусть тур и называется «20 лет», многое произошло раньше чем 20 лет назад.
— В самом начале работы над «Notre-Dame de Paris» вы с коллегами-певцами Даниэлем Лавуа и Патриком Фьори договорились, что первый из вас, кто соберет парижский зал «Берси», пригласит на сцену двух других. Вы были первым. Но уже много лет «золотой состав» мюзикла не работает. Нет ли желания снова собраться, может быть, по-другому поводу?
— Когда я собрал «Берси» после выхода моего первого альбома, в этом был момент освящения нашей дружбы. Есть шесть человек из старого состава «Notre-Dame de Paris», с которыми я хотел бы видеться чаще, чем сейчас, но это не так просто организовать. Пожалуй, самые близкие отношения у меня сложились с Патриком Фьори. В этом году мы с ним неплохо провели время на одном французском телешоу, где я выступил в роли ведущего.
— Вы как-то сказали мне, что превзойти «Notre-Dame De Paris» невозможно, поэтому вы отвергаете предложения об участии в других мюзиклах.
— Конечно, это моя субъективная точка зрения. Для меня это было удивительное приключение, так что мне сложно сравнивать его с любыми другими мюзиклами и тем более затевать новый. Но вообще-то у меня был еще один опыт подобного рода. В 2011 году я участвовал в спектакле Cirque du Soleil на Бродвее. Я спел в Radio City Music Hall, и моя «американская мечта» сбылась.
— У нас с вами есть общий знакомый — певец Пьер Эдель. Он участвовал в шоу «Голос» в трех или четырех странах, а во французском «Голосе» был в вашей команде.
— Конечно, я помню его! Он потрясающий вокалист, я не удивлен, что его взяли в проект в нескольких странах.
— Но он до сих пор остается артистом клубного уровня. Так ведь складывается судьба многих выпускников «Голоса», мало кто становится большой звездой?
— Давайте остановимся на том, что перед человеком, который участвует в «Голосе», открывается окно возможностей. Он получает отличную школу, у него появляется шанс поделиться своим талантом с другими людьми. «Голос» — окно, но не потайная дверь, через которую можно пробраться сразу в первый эшелон. Никто не скажет вам, что именно может стать спусковым крючком для карьеры конкретного артиста. Это непредсказуемо, особенно в наше время.
— Вы были знакомы с Шарлем Азнавуром? Можно ли сказать, что он вас чему-либо научил?
— Мы встречались много раз и всегда прекрасно находили общий язык, это было какое-то особенное взаимопонимание. Знаете, какая-то часть месье Азнавура всегда оставалась очень молодой. Для артиста, который регулярно работает на сцене, это едва ли не самое важное качество. Чему я научился у него? Мне кажется, я усвоил, что хороший артист не просто делится эмоциями посредством песен. В этой его способности обязательно должен быть элемент гипноза.
— Вы записываете новые песни?
— Скорее занимаюсь переосмыслением старых песен для своего нынешнего шоу, ищу новые сочетания для старых тем. Что касается нового материала, то я сейчас чаще готовлю его для других артистов, чем для себя.
— Во франкофонном мире сейчас работают люди, двигающие вперед всю музыкальную индустрию, от Daft Punk до Джейн и от Стромае до Justice. Не было ли у вас желания поработать с кем-то из сегодняшних новаторов? Или вы по-прежнему верны шансону и ритм-энд-блюзу?
— Если вы говорите о французском электро, то бывают моменты, когда меня захватывает новый звук, и я чувствую, что было бы интересно поработать в этом направлении. Могу заверить ваших читателей в том, что всю новую музыку я слушаю и у меня есть кое-какие мысли. Другое дело, что мои самые преданные фанаты могут и не понять такого поворота. Знаете, во Франции есть такие ребята — Ofenbach. Они смешивают электро с подлинным блюзом. Это произвело на меня сильное впечатление. Можно было бы попробовать что-нибудь такое.
— Однажды я разговаривал с Люком Пламондоном о квебекском музыкальном феномене, и он сказал: «Феномен Квебека — это французский язык плюс идея выживания во враждебном окружении». Вы думаете, мы доживем когда-нибудь до провозглашения независимости Квебека?
— Соглашусь с Люком! Не думаю, что нам следует обрести полную независимость в политическом смысле. Но мы определенно не похожи ни на кого. Нам ничего не остается, кроме как признать свою квебекскую идентичность и транслировать ее всеми способами, которые нам доступны.
Борис Барабанов
