Первая часть: «Бразильская мыльная опера»
ПЛОТНИКОВЫ ПЛОТВЫ ПЛОТНЕЕ
Валерий Фёдорович Плотников
Когда бы я познакомился с Валерием Фёдоровичем Плотниковым, гуру российской художественной фотографии, снявшем практически всех знаковых людей эпохи, когда б не попал на работу сразу в два журнала, которые вела Таисия Васильевна Плотникова.
Место встречи оказалось настолько удачным, что я даже не удивился. Мало того, что жил в десяти минутах пешего хода от места учёбы, а в пятнадцати минутах – от Кремля, если двигаться по набережной, от Храма Христа Спасителя, то чаёк попить между лекциями – достаточно было выйти со двора факультета журналистики не на парадную, с памятником М. В. Ломоносову, а на обратную сторону дворика – в Большой Кисловский переулок.
Там располагался аккуратный московский подвальчик, подъевроремонтненный, как офис, но с неуловимой атмосферой домашности – кухонькой, особой расстановкой мебели, милой тесноватостью…
Уют – это ещё и небольшой коллективчик, хотя вот мало уже кого и помню, кроме хозяйки и Марины Ровнер, собиравшей по телефону рекламу. Марина – из Кишинёва (всех приезжих она в шутку назвала «мы – котята с помойки»), потом она выйдет удачно замуж за некоего предпринимателя и сама станет главредом глянцевого издания, куда по старой памяти попросит меня написать статью. Теперь это известная писательница Марина Степнова.
Марина Ровнер (ныне Степнова)
Эту статью для Марины в журнал «XXL» я писал на улице Теннисной, в районе метро «Сходненская», заточённым внезапной простудой с температурой под сорок в квартире, снимаемой Борисом Голкиным. Мы там куковали с тестем Бори – Виталием Васильевичем Глазковым.
Денег ни у кого не было вовсе. Собрали пустую посуду, сдали, купили какую-то еду и курево. А на кухне я в полубреду написал заказанную статью «Визит дамы».
Тема: как холостяку достойно принять в своём убежище предмет своего обожания.
Буквально инструкцию, но в ироничной художественной подаче. Результатом своих бредовых измышлений до сих пор горжусь, тем паче ни на какой личный опыт я не опирался – всё смоделировал.
Вот не зря мне говорили знающие люди, что из меня мог бы получится толковый психолог. Он и получился, но не в буквальном, а в опосредованно-прикладном смысле – как литератор.
В дипломе МГУ у меня под специализацией «журналистика» стоит вторая – «литературная работа».
Уж пустое занятие в таком солидном месте работой не назовут!
Но у нас до сих пор считается, что писатели – бездельники, а в СССР самые именитые сочинители жили припеваючи, пользовались домами творчества, владели завидными (по тем временам) апартаментами и дачами, катались по заграницам за казённый счёт, имели санаторно-курортное обеспечение и свой творческий союз (спасибо Максиму Горькому), который не без накладок, но об «инженерах человеческих душ» пёкся, а государство окружало тружеников пера всяческой заботой и фантастическими тиражами с соответствующими гонорарами.
Об этом нынче лишь вздыхать – литература вернулась в каморку Золушки, на поле успеха её заменил Бульвар. В старину это понятие ассоциировалось с ветреным поведением.
Помню песню про Катю, как она «стала курить, по бульварам ходить и нечаянно встретила мужа». Сбежавшего «черноглазого Андрея», который её в упор не признал. Там трагическая история – бульварная. Как в нынешней коммерческой писанине, снабжающей сюжетами сериалы для домохозяек. Примеров тому тьма.
О самой Таисии Плотниковой я что-то писал, о Валерии Плотникове – вскользь. А ведь он сопровождал мои статьи – очерки, новеллы, интервью, буклетные тексты и прочее – своими фотографиями. Плотников! Сам! А я кто тогда? Студент, хотя и уже 30-летний. У нас был соавторский тандем.
Добираясь до места встречи с героями, Валерий Фёдорович волок с собой свою конструкцию, которой стоять бы в фотостудии или музее, а не путешествовать почём зря по московской толчее. Но снимал он так – старомодно.
Одно слово: художник!
И снял он так для журналов «Она – Он» и «Рейс» всё руководство авиакомпании «Трансайро» (у них в Шереметьево был терминал «Берлин»).
Александр Плешаков, основатель «Трансайро»
Первым я делал интервью, естественно, с основателем авиакомпании Александром Плешаковым. Сейчас что только не пишут о нём. И как он обанкротил компанию, и что он внебрачный сын Евгения Примакова, что компания создана была, чтобы вывозить в Израиль советских евреев как рабочую силу (мозги и руки), что курировали это израильские спецслужбы и наше КГБ (в лице Евгения Максимовича, конечно), а потом тяжеловес умер – и Аэрофлот проглотил маленькую Трансайрочку, косточки не оставив, а Плешаков вроде бы сбежал за границу.
Ни о чём подобном в наших редакционных кулуарах разговоры не разговаривались, а уж Таисия Васильевна была в курсе много чего – поделилась бы. Ведь поделилась она тем, как с завучем одной школы (видимо, не рядовой школы), с которой дружила, они взаперти, где-то там в учительской комнате, покуривали травку. Криминала уже нет, как говорится, за сроком давности. Но и нужды выносить это на люди не было.
А вот – рассказала: главный редактор двух журналов!
Мы с В. Ф. Плотниковым снимали цирковых – семейство Корниловых-Дементьевых. Там всё было бегом, династия срочно уезжала по работе, ждали уже такси, в этом режиме Плотников кудесничал, а я интервьюировал. Материал вышел большой и на половину своего печатного объема иллюстрированный. Снимал мэтр не только к моим статьям, но и к текстам других авторов. Помню его семейный портрет четы Сергея Маховикова и Ларисы Шахворостовой.
Тогда Маховиков преимущественно пел, сериалов ещё не было, как и телепередачи «Три аккорда». Был он моложе, не так матёр, больше как тот гурон из фильма Е. Гинзбурга «Простодушный» или как тот бесхарактерный герой фильма «Змеиный источник» Николая Лебедева, влюблённый в героиню Екатерины Гусевой (это был её кинодебют), где не свойственную своему амплуа роль деспотичной директрисы школы сыграла моя милая землячка Ольга Михайловна Остроумова (дебютировавшая хоть и не в школьном триллере, но в школьной драме).
Ольга Остроумова («Змеиный источник»)
В настоящий момент в нашей районной больнице (теперь там «красная зона») на должности замглавврача состоит невролог Людмила Алексеевна Остроумова, её папа-художник создал проект нашей Аллеи Славы у Вечного огня. Во всём славно семейство, начиная с дедушки-священника, о котором всегда тепло вспоминает знаменитая актриса и в крестниках у которого ходит у нас половина города зрелого и преклонного возраста.
Аллея Славы у Вечного огня
Евгений Гинзбург, снявший не только фильм «Простодушный», стоит у меня в списке лиц, с коими я был познакомлен в день приезда в Москву.
Евгений Гинзбург
Знакомства происходили в ИК «Правда», в ТЦ «Останкино» и на Никольской – в студии радиостанции «Эхо Москвы», в ту пору невыносимо передовой и прогрессивной, а нынче вот опальной и в контрах существующему режиму.
Но с Алексеем Венедиктовым я тоже свёлся в тот вечер (да уже была летняя ночь), а главенствовал тогда Сергей Корзун. Звездой радио был Андрей Черкизов – с ним достаточно плотно я познакомился позже, на квартире моего наставника по профессии и учёбе, в Сокольниках. И на квартире звезды эфира был. Гигантского ума аналитик, за что и ценили, закрывая глаза на отдельные изъяны личности. Очень сильно потел, не менее сильно выпивал, в сторону слабого пола дышал убийственно и безнадежно (для пола) ровно.
Андрей Черкизов
Глаза уже самому аналитику закрыли его пагубные пристрастия, как это ни прискорбно… Самозагубленный талант всегда вызывает печаль. Да и Евгения Гинзбурга нет среди ныне живущих. Круги редеют.
ОСТРОУМОВЫ УМОМ ОСТРЫ
Упомянул свою землячку Ольгу Остроумову. А ведь я об этом роде целую главку написал для книги мемуаров ныне покойного владельца нашей обанкроченной телекомпании «СТС-Бугуруслан». События произошли практически одновременно: мои изыскания, банкротство, кончина хозяина… Мемуары едва ли выйдут.
Рукопись я отдал своему соавтору по песням и мюзиклам – музыканту Сергею Шамкаеву, они с хозяином ТВ, Ю. В. Пятаевым, в родстве – тётка есть общая и здравствующая. А глава об О. М. Остроумовой прямо напрашивается сюда – в галерею моих ВИПов.
Так-то уж близко я с актрисой не знаком. Но она приезжала на открытие нового здания драмтеатра им. Гоголя, провела весь день на моих глазах, читала со сцены стихи мужа – Валентина Гафта, говорила речь, вспоминала Бугуруслан своего детства и как бы оставила во мне свой не экранный, а живой образ.
Остальное о ней у меня уже было. Начиная с того, что я в студенческие годы побывал в театре её прежнего мужа и отца её детей – Михаила Левитина. Я побывал в «Эрмитаже», но в Москве. А во дворике театра Моссовета, в простонародье в «аквариуме», где служит Ольга Остроумова, времени я со товарищи провёл немеряно – это излюбленной место пятничных корпоративов на пленэре всего окрестного офисного планктона.
Должен сказать, что там в дальнем конце, между трансформаторной будкой и забором, имеется мёртвая зона (вне обзора), где эта публика спокойно справляет большую и малую нужду. Она устроила там импровизированный общественный нужник.
Вблизи двух театров и Концертного зала им. П. И.Чайковского. Под носом у памятника Маяковскому.
Иногда сам нырял в закуток (много пива!), а из театра к воротам тянулась вереницей публика по окончании вечернего спектакля. Вот так высокое и низкое у нас соседствуют и сосуществуют, как в «Декамероне», а из песни слова не выкинешь.
В самом театре я тоже бывал неоднократно, но, увы, не на спектаклях, где участвовала моя именитая землячка. Как-то не сложилось.
А сложилось вот что: рассказ о том, откуда взялась Женька Комелькова, а сначала – Рита Черкасова. Эти девчонки явно не из моего Бугуруслана. Очень уж столичные. А воплотившая их юная Ольга Остроумова так столичной и не стала. Наверно, дедушкины гены не для современных Вавилонов.
Это были годы лютых хрущевских гонений на верующих, и если бы узнали об этом поступке, то родителей сразу бы выгнали с работы. Потому-то ребёнка и принесла крестить бабушка.
В то время, окончив Саратовскую консерваторию, моя рассказчица работала в музыкальной школе, а так же была председателем эстетической секции городского общества «Знание». Хорошо помнит, как на собраниях партийный секретарь зачитывал списки людей, обратившихся в церковь, чтобы отпеть, окрестить, обвенчаться.
– Чего держите их на работе? – гневно кричал он.
И все боялись, что в этом списке могут оказаться их имена. Поэтому люди старались всё делать тайком, без записи в церковных документах. Да и священники были разные: добрые пастыри и наёмники…
– У тебя работа кончилась? – спросил прихожанку один из священников и, не дожидаясь ответа, отрезал: – У меня тоже!
Развернулся и ушёл.
Больной и старенький отец Алексей Остроумов всё видел и слышал. Ни слова не сказав, он надел священническое облачение и окрестил Сергея, став его крёстным отцом. За этот поступок отец Алексей мог жестоко поплатиться, но он боялся лишь Бога, любил людей и понимал, что главное его дело на земле – вера и служение. Подвигом своей жизни он подтвердил ту истину, за которую на Святой Руси пролилось столько мученической крови: без Бога, без духовных опор никогда не будут достойными ни личная жизнь, ни жизнь страны.
Крестник отца Алексея Остроумова – Сергей Шамкаев, племянник моей рассказчицы, впоследствии учился у неё в музыкальной школе и стал музыкантом. Он 20 лет проработал директором Школы искусств в городе Ясном Оренбургской области. На стихи талантливого своего друга и земляка, широко известного за пределами Оренбуржья, Валерия Левановского написал музыку гимна города Бугуруслана.
Сергей Шамкаев
Сейчас Сергей Шамкаев уже мой соавтор по песням и мюзиклам. Это моя палочка-выручалочка, когда мне надо занять денег. Это крестник дедушки актрисы советского кино Ольги Остроумовой.
Все дети и потомки батюшки Алексея наделены разнообразными талантами. В Успенской церкви находятся иконы, написанные художником Николаем Остроумовым – автором проекта Аллеи Славы.
Многие потомки отца Алексея Остроумова стали врачами, которых уважают и ценят горожане. Это правнук и тёзка батюшки – Алексей Остроумов, его жена Людмила и дочь Инна. Внучка протоиерея Ольга Михайловна – человек глубоко верующий, она чтит свой род и всегда делает акцент на том, что особо повлиял на её человеческое становление именно дедушка-священник, которого она любит и помнит.
Для справки: Ольга Остроумова – народная артистка России, лауреат Государственной премии СССР. Выступала на сценах театра на Малой Бронной, «Эрмитаж» и много лет уже отдает служению Московскому театру имени Моссовета. Широко известны её работы в фильмах «Доживём до понедельника», «А зори здесь тихие», «Любовь земная» и «Судьба», «Змеиный источник», «Похищение «Савойи», «Гараж», «Чаша терпения» и других, в телесериалах «Бедная Настя», «По ту сторону волков», «Адмирал»… Ольга Остроумова – человек весьма востребованный, она много снимается и, вместе с тем, избегает всякой суетной публичности, столь присущей некоторым её коллегам, старающимся быть, как говорится, «в каждой бочке затычкой».
Всё это указывает на её твердые принципы и настоящие человеческие качества, заложенные умными учителями, в первую очередь – её семьей, где главенствовали всегда христианские заповеди.
Детство Ольги прошло в Бугуруслане, в маленьком домике недалеко от церкви, священником которой и был её дедушка. К сожалению, в свой недавний приезд на родину Ольга Остроумова не нашла этот дом, с поры её детства всё изменилось, перестроилось, город значительно поменял своё историческое лицо. Но актриса посетила и храм, и местный драмтеатр, встретилась с земляками, которые гордятся ею и всегда рады её видеть и на экране, и в жизни. Эта поездка многое всколыхнула в памяти актрисы, её снимало центральное телевидение, и Ольга Остроумова не могла сдержать понятных всем чувств.
Ольга Остроумова («Змеиный источник»)
Отец Ольги, Михаил Алексеевич, был школьным учителем физики. Мать — Наталия Ивановна Кудашёва – являлась хранителем семейных традиций, среди которых важное место занимали любовь и бережное отношение друг к другу. В семье Остроумовых кроме Ольги ещё две дочери и сын: Раиса, которая работала инженером водного транспорта, в настоящее время находится на пенсии; Людмила — предприниматель, ныне живёт в Геленджике; и Георгий, который в своё время работал на Байконуре, а сейчас трудится в фирме по строительству подвесных мостов.
Когда Ольга решила стать актрисой, в семье к этому отнеслись просто и естественно. Никто её не отговаривал. Ей купили билет, напекли пирожков на дорогу и отправили в Москву, где она никого не знала. Так в 1966-м году она стала студенткой ГИТИСа имени Луначарского. Студенческие годы Остроумовой проходили в общежитии ГИТИСа на Трифоновке.
Окончив институт в 1970-м году, Ольга Остроумова была принята в Московский театр юного зрителя, где она начала работу у режиссёра Павла Хомского, который ранее был её педагогом в ГИТИСе. Там же ей довелось работать с режиссёром Михаилом Левитиным, который стал её вторым мужем.
Роль школьницы в фильме Станислава Ростоцкого «Доживём до понедельника» в одночасье сделала её любимицей миллионов зрителей. В фильме «А зори здесь тихие» она сыграла роль дочери командира погранзаставы Жени Комельковой.
Фильм стал культовым в Советском Союзе, Китае и ряде других стран. Культовой актрисой стала и Ольга Остроумова. Но самой большой своей творческой удачей в кино она считает роль Василисы в фильме «Василий и Василиса» (в паре с Михаилом Кононовым). Эта работа стала этапной для Остроумовой. По её признанию, если бы не было этой роли, то не появилась бы театральная роль Анфисы из спектакля «Вдовий пароход», поставленного Генриеттой Яновской на сцене Театра имени Моссовета, которая согласилась дать Остроумовой эту роль только после того, как посмотрела «Василия и Василису».
Ольга Остроумова состояла в браке с актёром Валентином Гафтом до его недавней кончины. От брака с Михаилом Левитиным у неё есть сын Михаил и дочь Ольга, а теперь уже и внуки Полина, Фаина и Захар.
Ольга Остроумова – член Союза кинематографистов и Союза театральных деятелей России. Актёрским идеалом для неё являются Эдит Пиаф и Лидия Русланова. Особенно высоко она ставит режиссуру Федерико Феллини и игру Чарли Чаплина. Актриса любит природу, увлекается мемуарной литературой и классической музыкой.
Всё семейное древо Остроумовых хоть и разрослось, но, однако, не утратило своих корней.
Это отрадно сознавать. Как вспоминает Валентина Михайловна Кадырова, тётушка моего соавтора-музыканта, в послевоенные годы все церковные службы и требы совершались в доме на улице Московской, где крестили её и многих горожан. В лице Фёдора Козлова, её родственника, отец Алексей Остроумов имел не только хорошего помощника, но и единомышленника.
Они жили рядом, жили одной духовной семьей, одним общим делом: работой и восстановлением Успенской церкви.
В прошлом кладбищенская часовня, та уже в упомянутые годы стала Успенской церковью, которая принимала не только верующих бугурусланцев. Сюда приезжали и жители соседнего города Похвистнево, и сельчане из соседних деревень, которых окормляло духовенство Успенской церкви.
ВЕНЕРА ИХ СОЕДИНИЛА
Инна Михайловна и Глеб Анатольевич. Чурикова и Панфилов. Иная и глыба (жердь, оглобля). Сильная вода и наследник бога. Чурик – оруженосец, Памфил – всеми любимый. Михаил – богоподобный, а Анатолий – восточный. Весы и Телец. Она из Белебея, он из Магнитогорска.
Как говорил Л. Броневой в «Том самом Мюнхгаузене», меряя сантиметром карту: «Это же рядом!» Башкирия, Урал, это всё моё, близкое, потому что на окраине Бугульминско-Белебеевской возвышенности, на реке Большой Кинель я и живу, а в Челябинской области, за горой Магнитной, провёл своё дошкольное детство.
Инна Михайловна Чурикова и Глеб Анатольевич Панфилов
Свойство моей памяти: свои стихи не помнить напрочь, зато назубок – отчества знаменитостей, как их зодиакальные знаки. Бесполезность этой информации очевидна, но сейф художника устроен по своим законам. Всё может пригодиться, ведь речь тут не о практическом смысле, тут некая уже эзотерика.
Меня убивает, когда известные издания путаются в именах и отчествах тех, кого знает вся страна. Однажды прочёл в колонке поздравлений о Табакове. Не где-нибудь, а в «Комсомольской правде». Его с юбилеем поздравили, а назвали при этом Олегом Петровичем. Ну, явно практикантка писала текст, но могла бы проверить, это первое правило газетчика. Нет же. А зачем? У девочки совсем другое в голове, а Табаков – обязаловка и нафталин. Нет наставничества, нет и ответственности.
Другое время – шабаш профанов и дилетантов. Общество потребителей, где «пипл хавает».
У нас проходили ралли. На той дороге, по которой я пять лет ходил в школу из своей деревни в пригородное село – центральную усадьбу колхоза. Сами ралли – событие, повергшее меня в шок. Мне такое во сне не могло присниться.
Эти кары ревели, там разбили палаточный городок, там участвовал весь ПФО – Приволжский федеральный округ. Там была куча телевизионщиков и всё начальство, вплоть до депутатов Госдумы. И ведущая (естественно, не заставшая СССР) трижды (!) назвала по бумажке Заслуженного мастера спорта России Виктора Аркадьевича Волохина (он трижды и покачнулся на полусогнутых!) Виктором Афанасьевичем.
Её не стали поправлять, дабы не усугублять конфуз. Да и какой в провинциальной дыре, на отшибе села, может быть Аркадьевич, где отцы-деды Трифоны да Митрофаны?
Такой, видимо, стереотип сработал в ораторше как реакция на букву А в инициалах (прописать полностью не догадались, а ограничиться именем и фамилией не позволял возраст и статус чиновника от спорта – В. А. Волохин был начальником городского спорткомитета).
Я уже писал, что Панфилов и Чурикова – соседи Швейцеров по площадке. Панфилова я долгое время (если он был без жены) путал с Элемом Климовым.
Элем Климов
Одно время я чуть не взялся за мемуары Элема Германовича, мы переговаривались по телефону. С мемуарами не вышло – мастера не стало.
Но я получил важный урок. Время от времени я делал опросы на какую-нибудь датскую тему – обзванивал тех, кто был в моём телефонном списке. И Элем Климов сказал устало:
Зачем вы занимаетесь не своим делом?
Мне показалось, он сказал осуждающе. На самом деле речь шла о том, как надо уважать себя и беречь своё время. Время жизни. Но меня вечно понуждали выполнять то, что ниже моих способностей. То есть делать всякую ерунду. Например, обрабатывать анкеты танцевальных коллективов. Тысячи анкет.
Это отупляющая рутина, конвейер. Как если б на него ставить тормозные шланги заднего привода поставили главного инженера завода. Эти шланги я ставил на «ЗиЛе» в 1982 году.
Наверно, подзорной трубой можно колоть орехи, но создана она для наблюдениями за звёздами. А мною вот поныне колют орехи.
Я «золотое перо Оренбуржья», а работаю дворником. Из «золотых перьев» отчислили, а «золотым ломом» я не стану. Не моё дело.
Если использовать потенциал не по назначению – будет бардак.
Бардак – норма нашей жизни. Потому что разруха не в клозетах, а в головах.
Что-нибудь со времён М. А. Булгакова изменилось?
Фильм «Мать» Г. Панфилов снимал, в том числе, на заводе «Кристалл». Производство алкогольное, передовое в то время, поставщик Кремля. Директор В. Ямников угощал нас (я писал о заводе в «Вечёрку») музейными образцами.
Я попробовал напиток того разлива, что и Ю. Гагарин после его полёта. Одну гжельскую ёмкость изготовили для космонавта, вторую, близнецовую, оставили в музее – «зале образцов», как он называется.
Нам сказали, что Б. Ельцин уважал водку «Привет», а для принца Чарльза отправляли экспортный вариант «Столичной», британцы называют её «Столи». От неё голова не болит. И она жутко дорогая у них, ну, явно не для рядовых клерков. А корпуса завода «Кристалл» старинные, краснокирпичные – прекрасная натура для экранизации романа А. М. Горького (который и писал-то он на пароходе на пути в Америку).
У меня, сопоставив факты, идея родилась тогда: заводу одну из марок водки назвать «Ниловна» — с портретом И. Чуриковой в этой роли на этикетке. Вот это была бы слава!
Чурикова — Ниловна
Инна Чурикова мне всегда решительно нравилась. К режиссерскому дарованию её супруга у меня отношение, честно говоря, нейтральное. Она действительно талантище! Она – органична во всём. А это большая, большая редкость во все времена.
Даже самые ранние её роли на высоте: и «В огне брода нет», где уже упомянутый мною М. Кононов, какой он в «Начальнике Чукотки», белобрысый и смешливый, нелепо-напористый и беззащитный (его я однажды встретил, в пору его забвения, на «Баррикадной», у зоопарка – идёт себе мужичёк бомжеватый с авоськой, что-то там трепыхается, глянул я: ба! Кононов! И так мне стало жаль его и стыдно, безумно стыдно за нашу Родину. Но то были «лихие девяностые», человек выживал как мог – не выжил, в огне брода нет), это у Чуриковой и «Морозко», и «Начало», и даже её «белокурая Зизи» из «Неуловимых мстителей»…
Вот почему не дали актрисе сыграть по-настоящему Жанну ДАрк? Ну, Мила Йовович и рядом бы не стояла! И куда убрали Владимира Трещалова – Сидора Лютого изо всей советской кинолетописи? Чего и кого нас, зрителей, надменно лишили самозваные распорядители судеб…
«Начало», Чурикова в роли Жанны Д'Арк
У Чуриковой Васса Железнова – это Васса Железнова, она выше, понятнее, многограннее и сложнее, чем у Веры Пашенной – плакатной, монохромной, с уже расставленными оценочными знаками. Чуриковская Васса – женщина, а не символ ненавистного режима.
Или мало кому известная Анна Иоанновна, вялая, невнятная правительница, случайно угодившая на российский престол из какой-то богом забытой Курляндии, оказалась не курицей, а трагикомической персоной со всеми вытекающими. Только из-за Чуриковой я могу этот фильм С. Дружининой пересматривать бесконечно. И полюбил эту Анну, забыв о столь ненавистном моему патриотическому чувству Бироне с его «бироновщиной», нанесшей державе катастрофический экономический и моральный ущерб.
Мне посчастливилось побывать на спектакле в театре Ленком «Сорри».
Спектакль «Сорри»
Это моноспектакль, где играли Чурикова и Караченцов. Место действия – морг.
Он – вернувшийся на родину эмигрант, она – санитарка этого скорбного учреждения. У них былая любовь и попытка вернуть забытые чувства и разобраться в себе и своих отношениях. Караченцов ещё достаточно молод, у Чуриковой нога в гипсе. Так и играла.
И кто про эту ногу хоть раз вспомнил?
Вот это была органика! Это же глаз не оторвать! Потом я оказался в гримёрке, где насквозь мокрый Николай Петрович снимал грим. Подписал мне программку.
А чета Чурикова и Панфилов подкинули меня на своей машине до Остоженки. Им было по пути. Инна Михайловна была в чёрном пальто и ярко-красной шляпе, ещё более яркой из-за чёрных очков. Из затрапезной санитарки на сцене она превратилась в какую-то фею, в бродвейскую Лайзу Минелли. «
Вам понравилось?
Это она мне так кокетливо. Я рассыпался в комплиментах. Инна Михайловна изобразила крайнее удивление:
Правда?
Улыбка её большого рта ослепительна. Как у Джулии Робертс. А ведь обе дивы Голливуда далеко не красавицы. Но их очарование сшибает с ног. Такова и Чурикова. Что скажешь? Ну, актриса же, актриса!..
Как-то неудачно использовали талант Чуриковой братья Михалковы. В «Курочке Рябе» у А. Кончаловского она карикатурна сама по себе (или сама на себя), а в «Утомлённых солнцем – 2» перед этой танковой колонной в финале – как будто бы взята из «Курочки Рябы» и переставлена в войну. Только уже не с пеструшкой, а с обезумевшим немчиком, с которым взялась нянчиться по русской сердобольности.
Чурикова в фильме «Курочка ряба»
Эти заштампованные персонажи, конечно, Инне Михайловне не в упрёк, как не в упрёк и её мама-тётя из «Ширли-мырли», но это хотя бы буффонада, где так и положено, где всех Меньшов заставил так играть – жирными мазками цирка, а не чеховскими полутонами МХАТа. Главное, что диапазон И. Чуриковой необъятен, всё она может, всё ей по силам: от несчастных бабёнок в «Курьере» и «Военно-полевом романе» до императриц и королев на сцене и киноэкране.
Не зря Вера Алтайская, примеряя кокошник своей Марфушеньке-душеньке, изрекла:
Прынцесса!
И поправилась:
Нет, не прынцесса! Королевна!!!
Как в воду глядела.
