Борис
Я люблю Москву, мать всех городов наших, нежно и трепетно, я готов бродить по ней часами, пока не устанут ноги и не начнет мучить отдышка. Но я совершенно не умею в ней ориентироваться. В центре все здания настолько разные, настолько каждое из них старается выделиться на фоне остальных, лезет в глаза, кричит всем своим видом: «Вот и я, посмотри на меня, подобных мне нет и не будет, я — единственное», что в итоге глаз уже перестает различать какие-либо детали и все сливается в общую пеструю картину, напоминающую полотна Мане.
В новых же кварталах ситуация в точности обратная: все дома похожи друг на друга, разница между ними не больше разницы между коробками
Впрочем, возможно, что только я не могу ориентироваться в Москве, поскольку аборигены даже в темноте находят верную дорогу легко и быстро. Вот и сейчас — мы выбрались из метро, прошли мимо пяти совершенно одинаковых бело-зеленых домов, свернули во двор, прошагали по
— Мы пришли, — сообщила мне Леночка.
— Очень приятно, — сказал я.
Квартира у Леночки была небольшая, однокомнатная, оклеенная голубыми обоями. Мебель — белая стенка, синий диван, желтые кресла. В кухне — вся мебель белая.
Леночка сказала:
— К сожалению, могу предложить только рисовую кашу.
— Что же, — сказал я, — рисовая каша — очень вкусная еда. А почему именно каша?
— Гастрит, — ответила коротко Леночка.
— Плохо, — вздохнул я.
Леночка стала подогревать кашу. Маленькая девушка в маленькой квартире в громадном мегаполисе. И, наверное, она даже не догадывается, что и через десять лет все будет как сейчас: маленькая квартира, маленькая женщина. Только обои будут другие, будет другое платье, а главное останется таким же: маленькая женщина, маленькая кухня. И будет сидеть случайный знакомый за столом на кухне спиной к окну, смотреть на хозяйку и думать: «Жалко тебя все-таки».
И в таких случаях вызывает жалость не само нынешнее положение: в общем — все неплохо, нормальная жизнь, а то, что
— Можно мне позвонить в Нижний? — спросил я Леночку. — Я думаю, вдруг там Витька свои координаты оставил.
— Позвони, — согласилась Леночка.
Я прошел в прихожую, включил свет, снял телефонную трубку, набрал номер. Мама была дома. Я узнал у нее адрес Витьки, быстро попрощался и положил трубку.
Леночка уже подогрела рисовую кашу и разложила ее по тарелкам. Я сел за стол и начал есть.
— Все на удивление удачно, — сказал я. — Витька оставил свой адрес.
— Ты можешь, если хочешь, остаться здесь, — сказала Леночка. — Поздно уже. А с утра пойдешь к брату.
— Это было бы очень хорошо.
Мы поели, я стал пить чай, а Леночка ушла стелить постель. Мне было
Я допил чай, поставил кружку в раковину и прошел в комнату.
— Тебе на раскладушке, — сказал Леночка, — мне на кровати. Раскладушка, думаю, выдержит.
— Я тоже надеюсь, что она выдержит, — вздохнул я.
Мы умылись по очереди и легли. Я поворочался с боку на бок: спать совершенно не хотелось.
— Лена, — позвал я.
— Что?
— Я тебе говорил, что я тебя люблю?
— Не надо, — сказала Лена.
— Действительно, люблю, — сказал я задумчиво. — Странно, всего один день прошел, а я уже совсем привык к тебе. Ты очень красивая. Я не представляю теперь уже, как можно без тебя. И я представить не могу, что я не знал тебя. Мне теперь кажется, что я тебя всегда знал.
— Борис, не надо, — сказала Лена.
— Нет, просто мне
Я встал с раскладушки и сел к Лене на кровать. Она отвернулась к стене.
— Лена, — сказал я мягко, — Лена…
Я попытался поцеловать ее.
— Борис! — сказала Лена раздраженно. — Иди спать! Честно, так лучше будет.
Я сел прямо. В скулах вдруг возник
Я лег на раскладушку. Прошло два часа. Я заснул.
