29 октября 2018 года исполнится 100 лет со дня образования Всесоюзного Ленинского Коммунистического Союза Молодёжи (ВЛКСМ). И как такое событие может пройти мимо меня? Никак. Ведь я – дитя эпохи: октябрёнок, пионер, комсомолец. Да к тому же «боец идеологического фронта» – целый член редколлегии школьной стенной газеты, а в армии – штатный художник, отвечавший за наглядную агитацию («Боевой листок», «ленинская комната» и т.д.). Тем более служил я в легендарном ЗабВО – Забайкальском военном округе. И был, естественно, комсомольцем. ЗабВО – округ с выходом за бугры Отечества, я вышел внутри него в монгольскую высокогорную степь. В ЗабВО служил сам Л. И. Брежнев, это нас ко многому обязывало. Ведь по количеству героических звёзд Леонид Ильич перегнал самого Г. К. Жукова, не говоря о лётчике А. И. Покрышкине (Александром Ивановичем звали в школе нашего учителя физики – тоже фронтовика). Тесно всё же в этом мире, мир в нём будь или война…
В комсомол нас принимали, кажется, в восьмом классе. По достижении лет. Я учился в Михайловской школе, тогда ещё набережной. То есть у речки. Школа была страшная (старая), но симпатичная (в таком же вековом саду). Повезли нас, новосозревших, в горком на собеседование. Там сидела комиссия: старые, но неутомимые партийцы и молодые функционеры с очень задранными носами. Костюмчики были мышиного цвета, но видно – дорогие. Как влитые. И значки на них так недобро посверкивали. Принимали нас как будто в масонскую ложу. Наверно, мы и анкеты заполняли, я уже не помню (не был, не имею, не числился, не состоял…) Вызывали по одному. Комната почему-то была мало освещённая, в коридорном тупике, что добавляло таинства и сакральности. И лиц членов комиссии я не помню. Задали нам обычные вопросы: про ордена (у ВЛКСМ их шесть, и надо было знать хотя бы их количество), про памятные даты и почему решил стать комсомольцем. Мы все были в жутком напряжении. Я так вообще впервые в жизни надел костюм с галстуком (и возненавидел галстуки на всю жизнь). Если б твою кандидатуру не утвердили – позор и ужас. Так тогда это воспринималось. Значит, ты лишён доверия ВЛАСТИ. Неблагонадёжен, недостоин, иди в обоз (ну раз уж не авангард). Это страшнее любого экзамена. Такова была идеологическая мощь правящей партии и её передового отряда (по другой классификации – резерва) комсомола. Такой же стресс был у меня при приёме в пионеры. Всесоюзная пионерская организация им. В. И. Ленина – это присяга, пионерский галстук и «Взвейтесь кострами, синие ночи!» Я тогда неправильно отдал пионерский салют – по-армейски, концом ладони в висок. А надо было перед лбом. Оконфузился страшно. Но галстук мне повязали. В комсомол нас приняли всех пятерых, хотя некоторые не ответили ни на один вопрос. Последнее слово было за старыми большевиками, а они оказались добрыми и выдавали доверие авансом. И даже с улыбкой.
Роль ВЛКСМ в жизни СССР огромна, её не переоценить. Замены этой организации нет. И это плохо. Это, я бы сказал, идеологический провал на грани катастрофы. Просто до конца мы ещё не осознали, а время бросает такие вызовы, что выплеснутых с водой детей придётся как-то воскрешать. Пусть и в новом качестве.
С комсомолом связано много, в том числе смешного. Например, в горкоме комсомола работала жена моего друга детства, Наталья Васильевна Нагаткина (в девичестве Князева). И когда она родила первую дочку, то крестить мы её возили аж в Казань, где жила родная сестра Натальи. Я был крёстным отцом. А делать приходилось всё тайно, церковные обряды были вне закона, особенно в партийных структурах. В кафедральном соборе батюшка оказался бывшим фронтовым разведчиком, полковником. Мы ему солгали, сказав, что в Бугуруслане нет церкви, поэтому, мол, приехали сюда. Он засмеялся, т.к. знал и церковь, и её настоятеля. Но младенца окрестил. Кстати, окна квартиры у Натальиной сестры выходили на тюремный двор. Второй этаж. Весёлое соседство. Там заключённые постоянно разгружали капусту. Было это в 70-е годы прошлого столетия. А моя крестница Ольга теперь – член союза художников России, по мужу она – Дябденко.
Когда я работал в тресте столовых и ресторанов, начальник отдела кадров, она же парторг треста, Эльвира Иосифовна Кислинская меня рекомендовала в партию. А на первых порах предложила должность освобождённого секретаря комсомольской организации треста. Меня утверждал тот же горком комсомола. Я проработал два дня и отказался. В партию тоже так и не вступил. А вскоре и СССР не стало.
Однажды как делегат я попал на областную комсомольскую конференцию, которая проходила в нашем городе. Там продавали дефицитные книги. Я приобрёл неплохую библиотеку. Хотя в центральном книжном магазине у меня работала тётка, но даже в их «спецхранах» такой литературы не было. То есть, не в таком объёме и ассортименте. Второй раз в пору СССР я увидел море отличных книг, изданных в СССР же, в стране Монголии. В Улан-Баторе. Понимавшие толк везли их оттуда чемоданами. Кстати, единственное фото, где я с комсомольским значком, как раз армейское. Я на нём смешной, нелепый, такой аника-воин. По сути ребёнок. Никакой солдатской выправки и бравости.
Среди моих добрых знакомых по Москве – Валерий Николаевич Хилтунен. Это человек-легенда, «золотое перо» газеты «Комсомольская правда». Он работал в издании в лучшие его годы, когда там блистали такие фамилии, как Елена Лосото, Юрий Гейко, Василий Песков, Григорий Резанов и Татьяна Хорошилова… Кто помнит, тот знает, о ком речь! С Василием Михайловичем Песковым (многолетним ведущим телепрограммы «В мире животных») мы как-то пересеклись в очереди за гонораром в «Комсомолке». Он уже был старенький…
Накануне 100-летия ВЛКСМ и в год 100-летия нашей районной газеты совершенно иначе смотришь на советскую историю, на её героев, на вехи того сложного и славного пути. И понимаешь, что очень много там было хорошего, позитивного. И что принцип разрушения «до основанья, а затем» просто идиотичен. Потому что сломать легко, построить трудно. Так и зияют эти дыры и пустоты в душе, в сознании, в обществе. А комсомол – это не только его разложившаяся верхушка, как в повести Юрия Полякова «ЧП районного масштаба» (и в одноимённом фильме с Игорем Бочкиным и Игорем Нефёдовым), но и наша юность, как и наша великая история – трагическая и героическая одновременно. Комсомол – это наши идеалы, которые, несмотря ни на что, были высоки и бескорыстны. Жаль, что мы их потихоньку предали или, скажу мягко, поменяли. Но, как говорится, «если бы молодость знала, если бы старость могла».
А своё отношение к комсомолу с позиций теперешних Юрий Поляков полностью выразил в статье «Просто комсомол», которая была напечатала в еженедельнике «Собеседник» в 1998 году. Я советую её прочитать, она есть в Интернете.
Сергей Парамонов
