17 июня 1941 г. Торжественное собрание по случаю вручения аттестатов зрелости в средней образцово-показательной школе №1 города Ворошиловска (Украина). В актовом зале на столах много фруктов, сладостей, бутылок с ситром и по бутылке пива (исключительно для родителей). Не только ученикам, но и учителям пиво не полагалось. О вине или водке не могло быть и речи...
Вплоть до 22 июня мы всем классом проводили время вместе. Каждый делился своими мыслями о будущем.
Мы с другом очень эмоционально рассказывали, какими будем архитекторами при строительстве городов и заводов...
Многие видели себя ведущими инженерами крупных предприятий или ведущими конструкторами в различных отраслях народного хозяйства.
При этом никто ни разу не сказал: «Какой из тебя инженер или конструктор?».
Четыре дня, часто повторяясь, мы делились мыслями, каким будет наше государство и наш вклад в его процветание, какой вечной будет наша дружба. Не было сомнений, что у кого-то что-то может не получиться.
Невозможно словами передать тот ужас, что творился в наших головах, когда мы, находясь на лодочной станции, слушали по радио выступление товарища Молотова. Самые гневные чувства в адрес фашистов переполняли наши души.
На второй день всем классом пришли в военкомат с просьбой зачислить всех нас в одно воинское подразделение и отправить на фронт.
Мы считали себя интеллектуалами, с аналитическим складом ума, но понять не могли, почему работники военкомата отказывают нам встать на защиту Родины. Отличная работа идеологического отдела ЦК КПСС!
Все как один считали своей обязанностью идти на фронт и бить фашистов. Даже ребята с клеймом «дети врагов народа» добровольно шли на фронт или партизанские отряды, чтобы защитить Отчизну.
Примером является поступок моего двоюродного брата Василия.
На следующий день в военкомате в довольно резкой, но вежливой форме девчонкам предложили покинуть помещение и не мешать работе. Ребят по одному приглашали в кабинеты, задавали разные вопросы, в том числе – в каких частях хотели бы служить. В течение 10-12 дней всем были вручены повестки, и их направили в учебные подразделения, кроме меня одного.
В 13-летнем возрасте в результате травмы я потерял зрение на правый глаз, и в приписном свидетельстве была запись: негоден к несению воинской службы, статья 114-в. И только 18 июля того страшного первого года войны я получил направление на военный завод. Через три дня, в возрасте 16 лет, был утверждён в должности начальника отдела технического контроля.
Через девять месяцев началась эвакуация оборудования на Урал. В одном вагоне были два красноармейца охраны и я – как ответственный за доставку оборудования и документации по месту назначения. Беженцы пешком шли на восток, и я предложил родной и двум двоюродным сёстрам, Василию и однокласснице Ане уехать вместе со мной поездом на Урал. Василий сказал, что он уже записался в организацию «Мстители», а Аня сказала, что останется с Васей. Они любили друг друга.
Василий трагически погиб в 1942 году. Аня в день похорон поклялась на его могиле, что отомстит фашистам за его смерть. Устроилась на узловой станции Дебальцево официанткой в столовой вокзала. Она свободно владела немецким языком, но скрывала это от окружающих. Выполняя роль связной партизанских отрядов, она передавала очень ценную информацию, полученную от немецких офицеров, которые посещали столовую.
В марте 1943 года фашисты арестовали в столовой трёх партизан и Аню как подозреваемую. Партизан страшно пытали, а потом на местном стадионе устроили показательную казнь. Их повесили, но Аню они не выдали.
Немецкий офицер предложил Ане сказать, что Сталин и коммунисты – бандиты, и тогда она может идти, куда хочет. Казалось бы, повтори слова фашиста, кто её за это осудил бы, но она молчала. Офицер повторил предложение. Но Анна Александровна Митрова предпочла смерть предательству.
Её повесили, а отца, учителя истории, как отца партизанки расстреляли. Мать потеряла рассудок. Почти месяц бродила по городу, искала «заблудившуюся» дочь. Соседи её опекали, вместе «искали». Но однажды она ушла и уже не вернулась.
Два старших брата Ани погибли на фронте, старшая сестра погибла при бомбёжке санитарного поезда, где работала санитаркой. Из многодетной благополучной и перспективной семьи не осталось ни одного живого человека. Кто подсчитает, сколько подобных трагедий по всей стране?!
Тела Василия и Ани перезахоронили. Они теперь в одной братской могиле города Алчевск Луганской области. Они безумно любили друг друга, но Вася вынужден был скрывать свои чувства, чтобы не навлечь беду на её семью, если узнают, что их дочь дружит с сыном «врага народа». (Брат моего отца, Васин отец, работал скотником на свиноферме, вступил в партию большевиков. Поставили директором свинофермы – расстреляли как шпиона иностранной разведки.) Как сложилась судьба других одноклассников, я не знаю...
Я благодарен матери за то, что она сохранила фотографию 1940 года, на которой сохранилось моё лицо, лица моей сестры, Васи, Ани и ещё трёх человек, друзей нашей молодости. Смотришь на фотографию, видишь молодых, красивых, устремлённых в будущее людей, а перед глазами мелькают отвратительные рожи потомков недобитых фашистов.
1940 год. Я в центре в верхнем ряду
Вспоминаются слова Александра Твардовского о погибших на той войне:
Мы за Родину пали,
Но она –
Спасена.
Погибшие не знают, что на смену тем фашистам пришли новые, и они уничтожают памятники, глумятся над памятью павших героев...
Павшие в боях за Отчизну герои не узнали также, что в нашем Отечестве было много преступлений против человека. Нашим сознанием руководила вера, что мы построим прекрасное будущее, а надежда своим лучом вела к вершинам человеческого счастья. Мы тогда не знали, что чем выше будет подъём в наших мечтах, тем круче и болезненнее будет спуск, падение к подножию истины.
Помню, как немцы бомбили и расстреливали колонны беженцев и санитарный поезд, как в районе станция Лихая Ростовской области мы попали в окружение и стали пленниками фашистских войск. Взрослые и дети 15-17 лет были угнаны в Германию, прошли концлагеря и гестаповские застенки. А потом освободители – наши же солдаты – построили нас в колонны и пешим ходом, под охраной автоматчиков, минуя населённые пункты, прогнали через пол-Германии, Польшу и часть Украины. С клеймом «предатели Родины» нас вернули в страну Советов.
Многие из нас могли реально сравнить условия жизни как немецких, так и советских концлагерей.
Участь попасть в родной лагерь меня миновала, а вот каждый день в концлагере Вюрцбург в памяти до сих пор. В нём так называемые немецкие учёные проводили испытания по теме: «Физические и моральные изменения в организме человека в экстремальных условиях».
В этот лагерь я попал за распространение листовок и был приговорён к высшей мере наказания. Шансов на спасение не было. Истощение было таким, что просвечивались ладони, можно было посчитать фаланги пальцев. Трудно, но всё же можно как-то объяснить, зачем тебя избивают до тех пор, пока подаёшь признаки жизни, даже при обливании холодной водой.
Прошло больше 70 лет, но до сих пор не могу подобрать слова, чтобы описать то состояние, когда тебе дают булавку и ты должен колоть под ногтями своему товарищу все пальцы одной руки, пока не появится под ногтями хоть капля крови, а потом он должен проделать то же самое с тобой. Как бы ни напрягал силу воли, чтобы при этой процедуре не смотреть друг другу в глаза, практически это ни разу не удавалось.
Полицай соединяет окровавленные руки и объявляет: «Вечная дружба скреплена кровью». Если бы полицай колол бы сам, было бы больно, но как-то терпимо. Но когда это делают друзья – моральное состояние невозможно описать.
Такое же моральное потрясение было в «дни культуры» – соревнования по боксу, которые проводились через день. Если полицай видел, что кто-то жалеет противника, сам наносил такие удары, что ломал челюсть, выбивал зубы или ногой бил в пах.
А «чистые четверги!» В течение двух часов выбирают троих, двое из которых должны повесить третьего. И целый час немецкие «доктора» проводят «следственные» мероприятия. Никто из троих не знает, кому суждено быть повешенным. Если отказывались выполнить решение – меняли местами. При повторном отказе вешали всех троих уже сами полицаи. Все эти процедуры снимались на кинокамеру для наглядных иллюстраций экспериментов так называемых учёных.
Особо допекали вши. Их было столько, что когда снимали одежду, стряхивали на пол и давили ногами, то слышен был хруст. Мы были такими худыми, что не могли понять, от чего же эти гниды такие жирные.
Это лишь часть пыток, проводимых фашистами в Вюрцбурге.
Какое моральное потрясение испытываешь сегодня, когда читаешь наших либералов: мол, напрасно мы воевали с немцами, надо было бы сдаться, не было бы жертв и разрушений и жили бы сейчас, как французы.
Хочу напомнить либералам, политикам западных государств, в том числе и французам, что на воротах Бухенвальда была надпись «Каждому своё».
В концлагере Швайнфурта, в бетонных камерах, на полу были только матрацы, набитые человеческими волосами. В одном из них была заплетённая бантиком детская косичка. Именно народы Советского Союза освободили не только Европу, но и народы всего мира, от коричневой чумы. Это подтверждено Нюрнбергским трибуналом.
Читайте, господа! Там чётко прописано, кто является агрессором, а кто освободителем.
...14 октября 1945 года я подошёл к родному дому. Было ещё светло, и я голодный сидел в огороде, ожидая наступления темноты.
Я боялся, что если мать увидит меня таким, может случиться непоправимое.
Я был бос, не брит, в порванной тужурке и штанах, заштопанных проволокой. Более двух месяцев пешего хода ушло на путь от юга Германии до Черкасской области Украины. Ни разу не переодевались и практически не мылись. Захожу
в дом, на столе светильник из крупнокалиберного патрона. Мама, младшие сестра и брат смотрят в темноту – не узнают. И тут я говорю: «Гостей не ждали?». Узнали, бросились ко мне. Помылся, переоделся, сели за стол. Ведь праздник-то какой! Покров, моё возвращение и 22-й год со дня рождения...
И.Г. Проценко,
узник фашистских концлагерей
