Отрицать Бога — все равно что возводить дом без фундамента; матриархат не грядет, а уже наступил: а русский переводчик за €500 переведет хоть черта лысого. Об этом, а также о своем новом романе «Человек из красного дерева» «Известиям» рассказал писатель Андрей Рубанов.
— В современной России среди обычных людей бродят обретшие плоть и разум языческие храмовые истуканы — натурфилософские души стихий, идей, ремесел. Об этом ваш роман. Что тут первично — переплетение и противоречие язычества и христианства или столкновение духовного сознания с современным, прагматическим и секулярным?
— Духовное сознание тоже развивается. Дух человека XVII столетия сильно отличается от духа нашего современника. И его духовная жизнь протекала иначе, нежели наша с вами. Это невозможно объяснить, можно только практиковать, делать, и тогда все станет понятно. Истуканы оживляют друг друга, потому что они — народ, они хотят процветать, плодиться и размножаться, как любой другой народ. А что касается противостояния язычества и христианства, в книге его нет — эти два огромных духовных космоса соединяются и взаимно обогащают друг друга. Этот важный момент нужно прочувствовать и зафиксировать — я попытался. Есть элементарные законы общественного развития. Славянское язычество существовало около тысячи лет, точно никто не скажет, но представьте себе, какой духовный и интеллектуальный потенциал накопила эта традиция. Представьте себе инерцию, с которой двигалось язычество, и вы поймете, что оно не могло просто так взять и исчезнуть в никуда. Это невозможно. Это не вопрос противостояния. Да, конфликтная ситуация была, но в итоге победили обе стороны.
— Забавно, что один из истуканов смотрит телевизор и всюду находит своих. Это и супермены из голливудского кино («никто не болеет даже насморком, не истекает кровью»), и персонажи из детских мультиков (Пиноккио, Урфин Джус и даже Винни-Пух, у которого в голове одни опилки). Считаете, есть такой запрос?
— Есть запрос на новых интересных героев — необычных, а железных или деревянных — не важно. Людям интересно нечто новое. Мне приятно думать, что я этот запрос удовлетворяю, предъявляю публике оригинальные идеи. Но по большому счету запрос создается. Сегодня ты придумал меч, или бомбу, или деревянного истукана, а завтра все заинтересовались и возбудились. Сначала появляется нечто, потом к нему возникает интерес.
— Главный герой, оживший деревянный покровитель плотников Антип Ильин, — образ идеального художника. Он скромен в быту, изящно одет, живет уединенно, много работает, пусть даже и на мебельной фабрике, воцерковлен, всю жизнь идет к созданию шедевра. В чем, на ваш взгляд, миссия творца? Справедливо ли, что он творит во тьме, и бывает ли иначе?
— Оказавшись в тюрьме, Антип хочет обнять не знающих о нем человеческих собратьев, но понимает, что рядом никого нет: «Когда ты занят делом, неизбежно остаешься один на один с материей». У художника нет миссии. Он подчинен чужой воле, воплощает образы и идеи, а они сами собой появляются из ниоткуда. И уж, конечно, на этом пути никакой справедливости не бывает. Возможно, Антип — родственник лесковского Левши. Есть в нем и исключенность — спасибо, что заметили. А поскольку он человек верующий и церковь — его дом («хоть нелюбимое, но все же дитя церкви»), он, конечно, отверг советский проект. В начале XX века атеизм, безбожие социалистического учения многих привлекли к нему, но многих отвратили. Вот и Антип не понимает, что можно построить на отрицании Бога: для него это все равно, что возводить дом без фундамента.
— В чем его драма как художника? Выточив из дерева хтоническую языческую богиню Макошь, ему кажется, что он, как Франкенштейн, создал чудовище — Голема, дерзнув уподобиться Богу и создать живое из неживого.
— На создание Големов уходит жизнь. Это и есть драма. Нужно платить. Думаю, творческая деятельность похожа на языческое таинство. Язычник ничего не получал бесплатно, он договаривался с Богом, приносил ему в жертву нечто дорогое, ценное. Платить собой — вот драма. А чем и как платит Бог, созидая все сущее, этого мы не знаем.
— Богиня судьбы и плодородия Макошь появляется в романе разгневанной. Почему так? Считаете, что грядет какой-то злой матриархат?
— Матриархат не грядет, а уже есть. Россией управляют женщины. Это внешне не так заметно, но именно женщины несут на себе основной груз всевозможных забот и хлопот. И так было всегда. Мужчины только пребывают в иллюзии насчет своего лидерства. Женщины практичны, дальновидны, у них нервы крепче. В книге есть и другой женский персонаж — Елена, карьерный научный работник, выражающая идею изначального женского проклятия, ложной печати неудачницы. Ложной, потому что эта печать снимается мужчиной. В язычестве стихия физической любви очень много значит. Физическая любовь делает нас живыми.
— Полтора года назад вышел ваш «Финист — ясный сокол». «Человек из красного дерева» — второй ваш роман, касающийся темы русского язычества, корней и архетипов. А некоторые прямо так и говорят: «Рубанов пытается сформировать национальное сознание». Разделяете мнение, что современное общество теряет свою культурологическую подложку, глобализуется, растворяется в мультикультурном контексте?
— Упаси меня Бог формировать национальное самосознание. Я свое-то еще не сформировал! Если по порядку, то, во-первых, большинство архетипов интернациональны, на то они и архетипы. Во-вторых, ничто не теряется. Французы и итальянцы страшно гордятся своими национальными культурами и строят жизнь, экономику и идеологию на такой гордости. И вкладывают огромные средства в сохранение национальных культур и их пропаганду. Институт Гете исправно платит переводчикам по всему миру, чтобы те переводили немецкие книги на другие языки, продвигали таким образом немецких писателей. Любой народ бережет свою культуру, если не хочет исчезнуть. Американский развлекательный кинематограф приходит на незащищенный, открытый российский рынок и полностью подминает его, убирает конкурентов, потому что они слабее и меньше. Это не глобализация, а бизнес.
Как только вы слышите слово «мультикультурность», будьте уверены, вам пытаются что-то продать. Мультикультурность и глобализация придуманы для захвата рынков и уничтожения конкурентов. Возьмите любой обзор литературных новинок этой зимы: увидите, что на одну книгу российского автора приходится три переводных. Издать англоязычный бестселлер гораздо проще и дешевле, чем возиться со своим. Русские переводчики первоклассные и берут недорого. За €500 переведут вам хоть черта лысого. Ну и зачем тогда выращивать своих, если можно брать чужих и на них быстро зарабатывать? Какое национальное самосознание? Кто о нем думает? Если люди хотят, чтобы оно было, так его надо создавать, тратить на это силы, ресурсы. Все появляется только из труда, в том числе и духовного. Просто так на пустом месте ничего не возникает, и самосознание тоже.
— Как и почему решились взяться за фэнтези, сказку? Прежде вас позиционировали как автора социальной, поколенческой прозы «на жесткой реалистической основе». И вдруг...
— Это длинная история. В 2010 году кинорежиссер Аглая Курносенко придумала и написала сценарий сказки «Финист — ясный сокол». Потом она попросила меня доработать сценарий. Я увлекся. Одновременно с этим мне предложили делать сценарии нескольких исторических фильмов. Сначала документальный — про Петра Андреевича Толстого, сподвижника Петра I. Затем — «Викинг» про Владимира Святославича, крестителя Руси. Затем сериал «София» про Софию Палеолог, жену Ивана III. Я накопил очень много исторической фактуры. В результате всех этих взаимно перекрещенных ситуаций «Финист — ясный сокол» родился сам собой. Я считаю, что исторический роман должен отвечать на вызовы сегодняшнего дня, попадать в нерв. Память о прошлом помогает нам жить здесь и сейчас.
Дарья Ефремова
