Рядом с именем Любимова можно употреблять любые восторженные эпитеты — даже при жизни Юрия Петровича они казались уместными и непреувеличенными. И дело, пожалуй, не в банальном признании огромнейшей роли Любимова в истории мирового театра — он был эпохой, олицетворением российской истории во всем богатстве ее событий, противоречий, величия и ошибок, трагедии и фарса. День памяти Мастера Благотворительный фонд развития театрального искусства Ю.П.Любимова отметил тонко и непафосно — сольным концертом израильского пианиста Филиппа Соломоника, исполнившего в концертном зале Музея Пушкина на Пречистенке любимые сочинения режиссера — Моцарта, Бетховена и Шуберта.
Вряд ли можно было выбрать более удачное место для концерта, чем этот зал: прекрасный атриум, соединенный с красивейшим московским особняком, уютный интерьер, отличная акустика. Но главное — это отношение Любимова к Пушкину, который был его любимым поэтом и с творчеством которого связаны выдающиеся спектакли Мастера: «Товарищ, верь!», «Пир во время чумы», оперы «Евгений Онегин», «Пиковая дама», «Борис Годунов».
Гостей встретила вдова Юрия Петровича Каталин Любимова, организатор и идейный вдохновитель этого мемориального вечера. Почему же именно молодому музыканту из Израиля Филиппу Соломонику выпала честь посвятить свою концертную программу памяти Любимова? Юрий Петрович познакомился с Филиппом, когда тому было всего 6 лет. Классический вундеркинд в это время уже давал концерты. В памяти пианиста сохранился его визит в дом Любимовых в Иерусалиме — лица, голоса... Играл ли он тогда для Юрия Петровича — Филипп не помнит. Зато хорошо помнит Каталин, которая рассказывает, что Филипп действительно играл тогда на рояле и что Юрий Петрович сразу разгадал в этом мальчике будущего серьезного музыканта.
Соломоник выбрал для мемориального концерта замечательную программу: сонату Моцарта фа мажор, две сонаты Бетховена — «Аврору» и ля-мажорную, опус 101, одно из поздних сочинений композитора. Завершил пианист свое выступление фантазией Шуберта «Скиталец» — сложнейшим романтическим произведением, требующим от исполнителя особой энергетики, погружения в невероятно богатый мир шубертовских образов, чувства формы и безупречной техники. После концерта он скажет: «Я играл то, что нравилось слушать Юрию Петровичу. Он очень хорошо знал музыку. Одним из его любимейших композиторов был Моцарт — поэтому я начал с него. Бетховена также очень любил — особенно сонату A-dur opus 101. Поначалу я планировал завершить программу сонатой Листа, но Каталин попросила сыграть «Скитальца». Это было любимейшее сочинение Юрия Петровича — он слушал его часто и говорил, что в этом произведении как будто воплотились события его жизни».
На сцене — большое кресло с накинутым пиджаком песочного цвета и шелковым шарфом, книга... Это вещи Любимова. «Он тоже здесь и слушает музыку вместе с нами», — говорит Каталин. Пианистическая манера Филиппа Соломоника на самом деле очень своеобразна. В отличие от большинства пианистов его поколения (Филиппу 26 лет) он не стремится поразить публику беглостью пальцев и громкой динамикой. Вдумчивость, бережное отношение к тексту, внимание к деталям, тонкая нюансировка, динамика, не выходящая за пределы меццо-форте, темпы — не слишком быстрые, некоторое увлечение сонористикой в сонате Бетховена, эмоциональный напор в «Скитальце» — все это определяет индивидуальный стиль музыканта, увлеченного и беззаветно преданного музыке. И это свойство Соломоника и стало тем мостиком, который почти мистическим образом соединил двух совершенно не похожих друг на друга людей: великого русского режиссера, родившегося еще в Российской империи в 1917 году, пережившего вместе со страной бури, натиски, войны, и еврейского юношу, талантливого музыканта, родившегося в Лос-Анджелесе, влюбленного в театральное искусство.
Любимову принадлежит фраза: «…только зная, ЧТО говорить и КАК говорить, художник имеет право требовать к себе внимания». В полной мере это относилось к самому Юрию Петровичу. И в полной мере это относится к молодому израильскому музыканту, которому в этот вечер удалось нечто особое: создать незримую духовную связь между слушателями, собравшимися в зале, и теми, о ком мы никогда не забудем.
