Автор таких долгоиграющих хитов, как «Нежность», «Белоруссия», «Команда молодости нашей», «Старый клён», «Как молоды мы были», «Беловежская пуща», «Надежда» и многие-многие другие, интервью СМИ не даёт уже более 20 лет. Однако «АиФ» какое-то время назад удалось уговорить композитора на личную беседу. Далеко не все ответы Александры Николаевны вошли в печатную версию интервью. Вот то, что осталось «за кадром» беседы.
— Александра Николаевна, помимо эстрадных песен, вами написано немало произведений в жанре академической музыки. Не обидно, что в России их практически не знают?
— Понимаете, можно написать очень хороший квартет или очень хорошую симфонию. Критики одобрят, зрители консерватории поаплодируют. И всё! А если написать удачную песню — приходит феноменальный успех. И если говорить о востребованности академической музыки, то мне обидно не за себя, а за огромную, богатую, невероятную советскую композиторскую школу. Ну что говорить обо мне, если сейчас очень мало звучат такие композиторы, какШостакович и Прокофьев, например. А их знает весь мир! Нужно привлекать внимание молодёжи к этой музыке. А этого нет. Кто-то скажет: «Молодёжь говорит, что это ей неинтересно!» Ну и что?! Не нужно опускать руки. Пусть молодые люди послушают эту музыку ещё раз, и ещё раз, и ещё раз. Ведь для того, чтобы по достоинству оценить великое, выдающееся литературное произведение, надо просто много читать. Тогда появится интерес не только к сюжету, но и к таинству слова. С музыкой то же самое. В классической музыке, как и в эстрадной, тоже есть произведения, которые могут быть понятны миллионам людей и любимы ими. Я очень люблю музыку, поэтому знаю, сколько есть академических произведений, которые лучше, чем мои, но при этом совсем не звучат нигде.
— Ваши песни стали, что называется, народными. Они довольно часто звучат и по телевизору, и по радио, их перепевают молодые исполнители. А гонорары вы за это получаете?
— Конечно. Есть российское авторское общество, которое перечисляет мне деньги. Меня они вполне устраивают. Это хорошая прибавка к пенсии. Но гораздо большие отчисления я получаю из-за рубежа. У меня как-то случилась забавная история: позвонил какой-то совершенно незнакомый человек из Израиля с просьбой разрешить ему использовать мою мелодию в качестве звонка мобильного телефона. Это было очень мило.
— Сегодня вы живая легенда. А были периоды в жизни, когда вы были в опале?
— Конечно, были. У меня полно песен, которые запрещали. Одно время напали из-за песни «Малая земля». Говорили, будто бы мы с Добронравовым посвятили её Брежневу. Потом негатив вызвала «Песня о Ленине». Там были строчки: «Ильич прощается с Москвой». Нам сказали, что Ленин не может прощаться с Москвой. Он навечно в ней. Не пропустили песню про ветеранов Первого белорусского фронта. Это очень ласковая песня, но в ней были строчки: «Любимцем нашим был маршал Рокосовский, а и лично маршал Жуков повёл нас на Берлин». В то время был один герой — Брежнев. Какие там ещё маршалы?! Сейчас подобное невозможно себе представить, а тогда это было сплошь и рядом. Я звонила в политуправление, кричала, ругалась, но всё это было бесполезно. Впрочем, в основном, песни не пропускали, запрещали из-за текстов. Лишь однажды у меня пытались запретить песню из-за музыки. И эта песня — «И Ленин такой молодой». Она писалась как финальная композиция для съезда комсомола. Но цензорам она показалась слишком сумасшедшей. Роковые барабаны, ритм, энергетика… Попросили всё исправить. Я сказала: «Да-да, конечно! Я подумаю!» Но на самом деле я никогда и ничего не исправляла в своих песнях. В итоге композиция вышла, но спустя года полтора после её написания.
— Композитор Джакоммо Россини как-то сказал: «Дайте мне счёт из прачечной, и я положу его на музыку». Вы могли бы подписаться под этими словами?
— Конечно! Подобные эксперименты очень любил ныне покойный композитор Микаэл Таривердиев. Он мог взять любую газетную статью и написать на основе её текста песню. Поэтам с ним работать было очень легко. А вы послушайте современную рекламу на телевидении. Там же сплошные оратории! Поют прозу на голоса и делают это очень красиво. Так и хочется сказать — сбылась мечта Россини!
— Знаю, что вас долго уговаривали вступить в Компартию. Почему вы так упорно отказывались?
— Дело в том, что в любой идеологической системе, помимо её истинных приверженцев, всегда существуют и те, кто на ней откровенно паразитирует. Возьмите то же христианство: кроме аскетичных страдальцев, святого Себастьяна, Иисуса Христа и других, под прикрытием этой религии хорошо устраивались так называемые «декамероновские» монахи, которые сладко ели, гуляли с женщинами, ничего не делали и, в общем, жили лучше всех. В коммунистической идеологии, как мы знаем, было то же самое. Одни кидались за идеи в огонь, мужественно переносили пытки, бесплатно отстраивали страну, другие прикрывались за их спинами и отстраивали себе чужими руками роскошные дачи. Как раз люди, которые относились к коммунистической идеологии крайне цинично, и тащили меня в партию. Я отлично понимала, что, получив от меня заявление, эти псевдокоммунисты сядут в чёрную «Волгу» и уедут в свои загородные хоромы, а я с этого момента буду обязана на них работать, утопать в новых проблемах. Я бы ничего не написала, вступив в партию, поскольку примитивные серые бюрократы затолкали бы меня насмерть своими поручениями.
— Но вы же писали песни о коммунистах…
— Мы писали о тех святых людях, многие из которых сегодня вынуждены собирать бутылки и рыться в помойках. Или, к примеру, обидно, что о Зое Космодемьянской в настоящее время говорят не иначе как о психопатке. По большому счёту, если бы я поддалась в своё время уговорам и вступила в партию, сейчас бы ни за что не стала сжигать и топтать ногами свой партбилет, как многие. Мне было бы просто стыдно.
— У вас такое количество народных хитов, что кажется, будто вы знаете какой-то секрет. Можно ли вывести формулу хита?
— Формулу вывести можно, но не нужно. Теоретически, я за неделю могу любого научить писать песни, в том числе шлягерные, поскольку хорошо знаю технологию. Существуют конкретные средства, которыми можно вызвать так называемый «скандёж», то есть с помощью определённой ритмики и гармонии заставить зал подхлопывать и подтопывать песне, есть приёмы, вызывающие у человека желание многократного прослушивания той или иной мелодии, но я считаю использование подобных приёмчиков музыкального обольщения нечестным по отношению и к музыке, и к слушателю. Это всё равно, что сознательно вскружить девушке голову, оставаясь к ней абсолютно холодным. Вряд ли великий Чайковский писал свою «Ромео и Джульетту» для того, чтобы обязательно понравиться публике.
Сергей Грачёв
