Его многогранное творчество — редкий случай! — востребовано как в академической среде, так и среди демократичной аудитории. Эдуард Артемьев писал музыку к фильмам «Сталкер», «Утомленные солнцем», «Легенда № 17» и многим другим. Накануне дня рождения народный артист России рассказал «Известиям» о планах на новый год, потрясениях юности и влиянии синтетической музыки на человеческую психику.
— Возможно ли несколькими словами определить стиль, в котором вы пишете?
— Дело в том, что я пишу так, как мне хочется, как кажется нужным. Но если говорить о стилях и жанрах, то для меня не существует каких-либо явно очерченных границ. Наиболее интересные сочинения, как правило, создаются на стыках жанров, направлений и стилей. Не вся музыка для меня равнозначна, например, в молодости я упустил джаз. Я, конечно, слушаю его, меня восхищают джазовые исполнители-виртуозы, но тем не менее эта музыка как-то прошла мимо меня.
В 1960-е годы я ощутил настоящее потрясение, услышав рок. Это было совершенно новое звучание, необычная манера пения, игры. К сожалению, запала хватило лет на 10–15. Потом в рок пришла коммерция. Гонорары некоторых музыкантов превышали гонорары современных звезд футбола. Возник диктат моды, которая и определила расцвет поп-музыки. Она стала неким определяющим состоянием музыкального саунда сегодняшнего дня.
Музыкальных стилей и жанров много, но если попытаться как-то обобщить все существующее, то я бы выделил Европу, Китай, Индию, Южную Америку как мощные центры, давшие свое оригинальное видение музыкального искусства. Я знаком с этим миром, все это как-то влияет на мою музыку, но определить в нескольких словах свой стиль не могу.
— Вы — автор музыки к фильму «Сталкер» Андрея Тарковского. Прокомментируйте, пожалуйста, слова, там прозвучавшие: «Вот, скажем, музыка. Она и с действительностью-то менее всего связана, вернее, если и связана, то безыдейно, механически, пустым звуком, без ассоциаций, и тем не менее музыка каким-то чудом проникает в самую душу. Что же резонирует в нас в ответ на приведенный к гармонии шум и превращает его для нас в источник высокого наслаждения?»
— Действительно, если посмотреть на музыку с точки зрения чистой физики, то здесь всё предельно ясно. Музыка — это сложная система звуковых волн. Дело музыканта — соединить их в единое целое и направить к некоторой цели. Но есть также нечто необъяснимое с точки зрения чистой науки.
Действительно — «что же резонирует в нас в ответ на приведенный к гармонии шум»? Что заставляет людей плакать или смеяться, слушая музыкальное произведение? Для меня эти внутренние иррациональные ощущения не что иное, как свидетельство присутствия Бога, которого каждый человек может ощутить через музыку.
— Мы сейчас говорим о живом звуке или электронном?
― Это ошибочное деление. Искусство музыки едино, оно имеет общее тело, в котором всему есть свое место. Конечно, в 1960-е годы, когда появились первые синтезаторы, было ощущение, что пришло новое, очень мощное по своей глубине и силе воздействия явление, продолжающее и развивающее традиции академической музыки.
Но проблема в том, что со временем это направление всё более и более уходило в область эксперимента, где, так сказать, художественный результат становился второстепенным. Слушатель был как бы забыт — отсюда и полупустые залы. Думаю, что если бы в электронной академической музыке создавалось что-то глобальное, то, наверное, процесс развития пошел бы иначе, и интерес к такой музыке не затухал.
— Но для вас главным инструментом остается синтезатор?
― Главный — не значит единственный. Поэтому в моих произведениях совместно существуют оркестр, хор, рок-группа, синтезатор, звуки природы. Хочу сказать, что сегодня искусство идет по пути объединения средств воздействия. Этот процесс развивается не только внутри музыки.
Мы на пороге возникновения интегрального искусства, в котором смогут объединиться музыка, драматическое искусство, поэзия, кино, свет, голография, балет, цирк, спорт — список может быть продолжен. Такой синтез реален, осталось только хорошо вложиться финансово: построить специальные залы, где это было бы реализовано. Тогда мы получим синтетическое искусство огромной силы, для которого будет правомерен вопрос об опасности воздействия на человеческую психику.
— Вы принимаете участие в работе двух ассоциаций электронной музыки — российской и созданной при ЮНЕСКО. Какова цель этих структур?
― Цель проста и прозрачна: поддержка электронной музыки, продвижение новых произведений. Взрывное развитие новых технологий, связанных с электроникой и не только, породило ощущение каких-то иных, далеких пока горизонтах в искусстве.
— В работе над какими произведения вступаете в очередной год?
— Хочу завершить две работы, начатые много лет назад. В США выходил фильм «Щелкунчик и крысиный король», в котором звучала моя музыка (картина Андрея Кончаловского. — «Известия»). Сейчас завершаю по мотивам этого произведения рок-балет с таким же названием.
И второй проект — это концерт для скрипки. Я периодически бросал работу, затем накапливал материал и снова возвращался в процесс. Думаю в следующем году завершить. А самым важным событием в уходящем году стала премьера мессы «Девять шагов к Преображению» для хора, оркестра, органа, рок-группы и певцов-солистов.
— Вы удостоены многих наград, собираете полные залы. Насколько сегодня нужна вам любовь аудитории?
— Когда-то я думал, что награды и внимание мне безразличны. Оказалось, что это не так. На самом деле признание и государства, и моих слушателей поддерживает. Какие-то люди узнают мой электронный адрес, пишут письма. Всё это дает ощущение, что я делаю нужное дело и есть смысл продолжать работать дальше...
Наталья Эллер
