Оскфордский союз пригласил меня принять участие в дискуссии на тему «Не пора ли нам отказаться от идеи «истинной любви?».
Не знаю, почему они выбрали меня, ведущего колонку про семью. Наверное, имелось в виду, что семьи начинаются с влюбленности двух людей друг в друга. Единственная загвоздка состоит в том, что я не знаю, чью сторону мне принять в этом споре. По некоторому размышлению и испытывая отчасти внутреннее сопротивление, я решил, что все-таки выскажусь в пользу предложенного тезиса.
Истинная любовь, несомненно, существует — между родителем и ребенком. Но подозреваю, что организаторы дискуссии имели в виду другое — романтическую любовь. И вот она вызывает у меня большие сомнения.
Вспоминаю, как мой отец в свое время недвусмысленно предупреждал меня, чтобы я не увлекался идеей романтической любви — по крайней мере, выбирая партнершу для серьезных отношений. Он был уверен, что выбор нужно делать прагматично, на разумных основаниях (мой отец был бескомпромиссным сторонником эмпирического подхода).
Тогда я категорически отверг такой подход, пренебрегая тем косвенным аргументом, что отец был давно и счастливо женат. Теперь мне 61, и за свою жизнь я влюблялся по меньшей мере раз 6. На двоих из этих женщин я был женат — и ничего хорошего из этого не вышло. Даже самая сильная влюбленность не гарантирует, что отношения будут успешными. Теперь я догадываюсь, что именно это пытался донести до меня отец.
От идеи «настоящей любви» лучше отказаться, потому что она либо недостижима, либо неправильно понимается
Давайте посмотрим, какова природа любви между двумя людьми? Кто-то скажет, что это нечто трансцендентное, непостижимое, когда ты чувствуешь одновременно беззащитность и душевную связь с другим человеком, связь настолько мощную, что вы можете смотреть друг другу в глаза без малейшей неловкости.
Другие скажут: «Все это хорошо, но любовь прежде всего должна проявляться в поступках». Мол, вы можете сколько угодно говорить, что любите всей душой и ощущаете любовь всем своим существом, но если это не воплощается в соответствующем поведении, то все ваши порывы ничего не стоят.
Между тем в детско-родительских отношениях поведение и любовь никак не связаны.
Обе стороны лишены выбора, им ничего не остается, кроме как любить друг друга. Это очень близко к идеалу настоящей любви. Вы любите своих детей, что бы они ни делали, и они любят вас в ответ.
Те, кто полагают, что подобная любовь возможна между взрослыми, имеют в виду, что если вы по-настоящему кого-то любите, для вас не имеет значения, как они себя ведут, — вы будете любить их в любом случае.
Наверное, теоретически это возможно. Но я не уверен, что на практике это желательный вариант. Зная человеческую природу, трудно представить, что такой любовью не воспользуются в корыстных интересах.
Видимо, идея «настоящей любви» предполагает, что те, кто ее испытывает, по определению будут делать все возможное ради блага своего любимого. Ну, допустим.
Тем не менее я решил поддержать обозначенную тему дискуссии не потому, что «настоящей любви» не бывает — уверен, она случается, — но потому, что эта идея в том виде, как ее обычно трактуют, опасна.
Она опасна, потому что пробуждает целую вереницу ожиданий о безграничном нескончаемом счастье, которые невероятно сложно воплотить в жизнь. И принижает «труд любви», особенно важный, когда у вас есть дети, — включающий в себя преодоление рутины, компромиссы и умение договариваться, что на практике совершенно необходимо.
От идеи «настоящей любви» лучше отказаться, потому что она либо недостижима, либо неправильно понимается. Как все идеи, она в конце концов ведет — когда понимается слишком буквально — к разочарованию, заключенном в самой ее сути.
Даже если она возможна, лучше всего не ожидать ее и вообще отказаться от такой формулировки. Давайте исключим эту идею — и у нас всех будет больше шансов стать счастливыми.
А если вы вдруг встретите эту самую «настоящую любовь» — что ж, вы счастливчик, баловень судьбы. И вы исключение из общего правила.
Галина Черменская
