Рассказываем о четырёх пространственных зонах и о том, как они изменяются в современном мире. И, хотя мы предпочитаем не писать о политике, здесь будет немного Трампа.
Что такое личное пространство, по каким правилам мы его формируем и что делаем, если его беззастенчиво нарушают? Найти ответы на эти вопросы можно в эссе профессора психологии и нейронаук Майкла Грациано, опубликованном в The Atlantic. Именно поэтому мы его перевели и теперь делимся с вами интересными размышлениями учёного.
Майкл Грациано «Бессознательные правила личного пространства»
У Трампа весьма характерное рукопожатие. Впервые оно заявило о себе на заседании ООН в прошлом году: президент Америки внезапно схватил руку Эмманюэля Макрона и достаточно агрессивно притянул его к себе. С тех пор эта тенденция неизменна: Трамп без тени смущения нарушает личное пространство других людей.
У каждого из нас есть личное пространство, которое мы стремимся защитить. Зачастую, даже не осознавая того, мы отталкиваем других или неуклюже топчемся вокруг них, стараясь отгородиться, сохранить этот островок приватности, словно находясь во власти замысловатого танца: «соты» соседних личных пространств образуют каркас нашего социального взаимодействия. Но этот «танец» едва ли замечается нами: только такие экстремальные примеры, как агрессивное рукопожатие Трампа, привлекают наше внимание.
Инстинктивный танец личного пространства впервые был изучен зоологом Хайни Хедигером, который в 1950-х годах руководил зоопарком Цюриха. Он обнаружил, что животные чувствовали себя комфортно только тогда, когда клетка по форме и размеру позволяла им выстроить личное пространство.
Однако при изучении животных в естественной среде Хедигер заметил второй вид приватного пространства, гораздо меньшего, нежели в клетке: оно, словно невидимый пузырь, защищало тело от нежелательных контактов. Он назвал его расстоянием побега, или зоной полёта.
Когда антилопа гну замечает потенциально опасное животное — например, льва или Хедигера с рулеткой, расхаживающего по вельду, — она не просто убегает. Она будто бы производит воображаемое измерение пространства — и остаётся спокойной до того момента, пока объект не пересекает невидимую черту.
Лишь тогда гну убегает, восстанавливая зону полёта. В среднем пространство побега равняется одному метру. Так и представляю, как Хедигер снова и снова подходит к бедному животному, прерывая его полуденный обед, чтобы сделать нужные замеры.
При этом чем больше животное, тем больше его зона полёта. К стенной ящерице можно подойти в пределах нескольких метров: лишь после этой отметки она начнёт недовольно вертеться. У крокодила эта зона увеличивается до 50 метров. А у домашних животных пространство побега обычно маленькое — не более метра.
Выводы Хедигера привлекли внимание американского психолога Эдварда Холла, который в 1966 году опубликовал знаковое исследование о личном пространстве человека — «Скрытое измерение». В этой книге Холл замечает, что, «одомашнив» себя, сегодня мы обладаем весьма скромной зоной полёта.
Как знания о разных культурах сотрясают основы психологии
Холл также предположил, что у людей разных культур тип личного пространства различен. Так, у арабов небольшая зона полёта: они обычно становятся достаточно близко друг к другу во время разговора. У англичан же личное пространство более вместительное. Хотя, стоит признать, что такая классификация лишь множит культурные стереотипы и не имеет научного обоснования.
Холл делил личное пространство на 4 типа. Первый тип — самый приватный. Это интимная зона: когда человек находится так близко к вам, что вы даже не можете сфокусировать на нём взгляд. Впрочем, внешность любимого, стоящего вплотную, едва ли выглядит романтично. Холл пишет:
Нос кажется огромным и может выглядеть искривлённым, равно как и другие части лица: губы, язык, зубы.
Личная зона, расстояние вытянутой руки, более характерна для дружеской беседы на вечеринке или за чашечкой кофе в кафе. Социальная зона, третий тип, — чуть больше полутора метров, — подходит для деловой встречи или первого знакомства. Наконец, четвёртый тип, или публичная зона, обладает самым большим расстоянием — таким, что во время коммуникации, чтобы донести свою мысль до других, вам придётся заметно повысить голос.
После того, как Холл опубликовал свои исследования, психологи провели огромное количество экспериментов, чтобы вывести феномен личного пространства из сферы случайного впечатления. В одном из экспериментов добровольцев просили идти навстречу друг другу и останавливаться тогда, когда они начинали чувствовать дискомфорт. Участники знали, что за ними наблюдают, и это, конечно, лишало исследование объективности.
Зависим ли мы от тех, кто нас окружает?
Поскольку танец личного пространства обычно бессознателен, учёные прибегали к скрытым экспериментам. В ряде исследований экспериментатор подходил вплотную к случайным людям, стоящим на автобусной остановке. А в рамках ещё одного, абсолютно кощунственного, наблюдали за мужчинами, находящимися в туалете. Гипотеза этого истязания заключалась в том, что, по мере того, как беспокойство человека увеличивается, процесс мочеиспускания занимает больше времени. Иными словами, начало мучеиспускания зависит от того, насколько близко к туалету стоят другие мужчины, ожидающие очереди.
Одним из закономерных выводов из проведённых экспериментов стало то, что личное пространство увеличивается с тревогой. Например, если в ходе исследования экспериментатор говорил вам, что вы провалите тест, зона полёта начинала расти вместе с испытываемым стрессом. Однако если участник был расслаблен или же экспериментатор говорил, что он, вероятно, отлично справился с заданием, дистанция, напротив, уменьшалась.
Люди, стоящие у власти или занимающие высокий статус, склонны сокращать личное пространство. А значительный, уверенный в себе человек, к тому же польщённый вниманием обожателей (президент Трамп, например), — и вовсе имеет самую незначительную буфферную зону из всех.
В 1990-х нейробиологи сделали важное открытие в понимании личного пространства, открыв сеть нейронов в мозге, которая отслеживает близлежащие объекты. В этих клетках мозга, иногда ещё называемых периперсональными нейронами, отмечается особая активность, когда эти объекты начинали приближаться. Они же координируют невидимый танец личного пространства, определяя дистанцию и детализируя наши движения и реакции на других. Механизм работает настолько органично, что мы обычно этого не замечаем. Так же, как муравьи инстинктивно чувствуют друг друга своими усиками-антеннами, таким способом общаясь и поддерживая социальный порядок, мы, пересекаясь личными пространствами, обмениваемся информацией на глубоком, бессознательном уровне.
Кто-то вроде меня, ботаника, который десятилетиями изучал личное пространство, не может не заметить происходящих сегодня радикальных изменений. По мере того, как социальная жизнь мигрирует в интернет, старый социальный каркас физического пространства вокруг человеческого тела становится менее актуальным.
Twitter, Facebook и текстовые сообщения выводят нас из старой пространственной структуры: мы всё реже взаимодействуем «лицом к лицу». Мы общаемся словно бесплотные существа, пренебрегая евклидовой метрикой.
Не все онлайн-взаимодействия теряют свою пространственную основу: захватывающие видеоигры поддерживают ощущение расстояния; и, тем не менее, люди проводят заметную часть дня без реальных, личных взаимодействий.
Сначала я думал, что подобная тенденция — настоящая катастрофа. Наши социальные навыки выстраивались на протяжении миллионов лет, и уничтожение этого фундамента может поставить точку на нашем социальном развитии. Мы рискуем потерять способность общаться на более глубоком, инстинктивном уровне.
Например, феномен интернет-тролля, возможно, как раз и свидетельствует о том, какой неадекватной может быть коммуникация, когда мы не находимся в трёхмерном пространстве. Интернет — открытая дверь в тёмный мир, где с лёгкостью происходят киберзапугивание, -травля и -сталкинг.
Но я вижу, по крайней мере, одну обнадёживающую сторону нашего безумного нового социального мира. Едва ли #MeToo или #TimesUp могли бы быть созданы, если бы не было онлайна. Сексизм всегда зиждился на запугивании через вторжение в личное пространство. Физическое нарушение границ в интернете невозможно; зато онлайн-мир позволяет каждому быть услышанным.
Анастасия Коврижкина
