Я ценю заблуждения людей, потому что думаю, что истина, особенно в наше время, когда всё подменено, постигается апофатически — от противного. Ощутить сладость истины можно гораздо отчётливее, если знать, от чего, и понимать, почему, отказываешься.
«Чёрный круг» Казимира Малевича
Готовое рождение, излияние из подлинной истины в среду, где истина живёт как концепт, входящий в число «прочих газов», составляющих один процент воздуха — это прекрасное, но не стойкое проявление. Проявляться лучше всего, последовательно отвергая, уничтожая химеры — общие и частные.
В мире, где правит одна большая химера, легко обмануться, если сразу из материнского лона вывалиться в тёплые объятия акушерки-истины. Такие младенцы не кричат — они сразу принимают правду, как воспоминание об околоплодных водах. Под неизбежными ударами судьбы сознание такого счастливчика может породить искажение, в котором прямой путь он увидит кривым — посчитает истину за химеру. Это происходит повсеместно. Человек сталкивается с тем, чего никогда не имел, от чего был ограждён, и его, привыкшего к колюще чистой артезианской воде, опьяняют пряные коктейли и изысканные суррогаты, которые предлагает ему действительность. Он не проходил трезвения — трезвость была дана ему вместе с прочими бытовыми благами. Всё это с большой вероятностью может стать прологом большой беды.
Излишеств и развлечений в мире так много, что их невозможно ни игнорировать, ни избегать до самого конца. Если вы живёте не на закрытой монастырской территории, то вам не избежать столкновения с искушением, которое однозначно вас изменит.
Две формации тому назад это не становилось большой проблемой, потому что по земле шастало гораздо меньше демонов. Демоны не прогуливались по городским площадям, не обедали в тавернах, не созывали знамёна, не руководили народами — знали своё место. Сегодня же дело обстоит иначе — демоны тут и там лишают девственности нерасторопных и блаженных.
Монастырь — это дезертирство. Дезертирство — это малодушие. Малодушие не проложит маршрута к небесной родине. Бороться следует всегда, даже если затмение затянулось, и луна превратилась в мутную кляксу.
Основная мысль Достоевского сводится к тому, что выбраться на поверхность можно, лишь оттолкнувшись от дна. Механизм работает тем безупречней, чем гуще болото. Поэтому я ценю заблуждения людей — эти заблуждения в полночь оборачиваются истиной. Апофатическое богословие начинается с поиска пророком Авраамом настоящего Бога. Он смотрит на солнце, на луну, на звёзды, на идолов — обращается ко всем — и во всех находит несовершенство. Таким образом он выявляет божественное совершенство в непостижимости, в трансцендентности. Всякий современный человек, перекатывающий свою жизнь по выжженной земле секулярного общества, находится в том же состоянии. Скитаясь по притонам и подвалам, он бессознательно ищет свет правды. Тот, кто убеждён, что всё было, есть и будет хорошо, и даже земля над ним никогда не сомкнётся, — пребывает не в заблуждении, а во сне. Заблуждение — это шествие не тем маршрутом, но шествие — к непонятной манящей цели.
Восприятие истины не как награды, а как данности, — это вялотекущая смерть. В активном же заблуждении и страшном падении отвердевает потенция к свету.
Талгат Иркагалиев
